Андрей Белозеров - Роскошь нечеловеческого общения
— Что значит — ничего? — снова спросил Гендель.
— Слушай, у тебя ко мне дело было? Давай, Леша. Ей-богу, я тебя уважаю, конфликтов у нас с тобой не было. Ты сказал, что-то серьезное, да? Я приехал, Я трачу время. Только из уважения к тебе, Леша. Мои дела — это мои дела. Ты уж извини. И я не совсем понимаю, почему они тебя так интересуют. С чего это вдруг? Это ведь, ты сам понимаешь, вопрос очень скользкий. Я не понимаю тебя, Леша.
Гендель вдруг как-то смешался.
— Андрей Ильич, я просто ведь хотел…
Суханов отчетливо видел, что сквозь маску респектабельного, «крутого», «серьезного» бандита проступает растерянная физиономия мелкого шкодника. В какой-то момент ему показалось странным, что он вообще приехал сюда и разговаривает о чем-то с этим маленьким пакостником. Но потом Суханов напомнил себе, что Гендель давно уже не маленький пакостник и что его роль в давлении на Греча непонятным образом возрастает день ото дня. Андрей Ильич ни минуты не сомневался в том, что разборки в порту, ночное нападение на квартиру мэра и грязь, ежедневно льющаяся на Греча со страниц газет и экранов телевизоров, звенья одной цепи. Это и заставляло его сидеть, слушать самодовольный треп Генделя и пытаться понять, где конец этой цепи и кто тот мастер, который ее изготовил и опутал своим изделием весь Город.
— Я просто хотел… — продолжал Гендель, — Хотел предложить тебе сотрудничество.
— Ты? Мне? — с нескрываемым удивлением спросил Суханов. — Я не ослышался. Леша? Ты же знаешь, я совсем другими вещами занимаюсь.
— Знаю. Так ведь и я теперь другими… С машинами все налажено, я там уже не нужен. Так, общий контроль…
— Нашел новое дело?
— Ну да. — Гендель встал со стула и прошелся по комнате. — Так что с портом-то, Андрей Ильич? Я конкретно спрашиваю. Условия у нас меняются. Теперь я, как ты понимаешь, в доле. И хотелось бы, чтобы мы с тобой обсуждали наши совместные действия. Теперь эта контора без меня пальцем не пошевелит. Понимаешь, о чем я? Я имею в виду «Мак», контору Максименкова. Растаможку я имею в виду. Что мы, в самом деле, вокруг да около…
Суханов перебил его.
— Я же сказал тебе, Леша. Я больше в порту дел не имею. У меня были дела с Максименковым. С «Маком». Ушел Григорий — это его проблемы. С другими я работать не буду. Сейчас у меня там поставок нет, я уже отзвонил партнерам в Стокгольм, сказал, что мы сворачиваем торгово-закупочную деятельность. Так что, честно признаться, я не вижу, что мы с тобой можем здесь обсуждать. Ты сел в «Мак» — ну и работай там. Без меня. Пожалуйста… Тебе ведь и машины твои растаможивать как-то нужно. А я в это дело не впишусь. Мне есть чем заняться…
Суханов не лгал. Вернее, почти не лгал. Последние годы у него не было постоянных связей с Максименковым. Бизнес в порту носил временный характер Андрей Ильич давно дал себе зарок никогда не отказываться от выгодных сделок, сколь бы их характер ни был далек от основных направлений работы «Города».
Лишние деньги никогда не мешали. У Суханова был свой, особый, закрытый фонд, на счета которого он отправлял деньги с «левых» сделок, не касающихся работы фирмы. Всей информацией об этом фонде, кроме самого Суханова, владел только Борис Израилевич Манкин, бессменный бухгалтер «Города», прошедший вместе с Сухановым все взлеты и падения, все черные дни сухановского бизнеса и все его праздники.
К «черным дням» относились, например, времена сахарного кризиса в девяносто втором. Правда, когда кризис был преодолен, наступил, конечно, праздник, но цена его была велика. Именно тогда Суханову пришлось войти в тесные отношения с фирмой «Мак».
С тех пор Максименков иногда подбрасывал Суханову сделки — по старой, что называется, памяти: то партию водки можно было взять по бросовым ценам, то шоколад, то видеомагнитофоны. Все это были, в общем, мелочи, несравнимые с операциями того же Генделя, которому партнер в виде фирмы «Мак» был жизненно необходим — Леша Гендель уже несколько лет занимался переправкой угнанных в Европе автомобилей в Россию с целью их последующей продажи.
Официально Алексей Гендель занимал пост заместителя директора сети частных автозаправочных станций и в этой ипостаси был весьма заметной, можно даже сказать, «публичной» фигурой. Однако мало кто в Городе не знал об истинном месте Генделя в преступной иерархии. Знать-то, конечно, знали, но поделать с Лешей ничего не могли. Или — не хотели.
Гендель работал с размахом. В схеме его бизнеса были задействованы и представители милиции, и кое-кто из прокуратуры, и неизвестные пока Суханову депутаты Законодательного собрания. Он подозревал двоих не в меру ретивых законодателей города, советовался даже на этот счет с Гречем, но тот, качая головой, словно маленькому ребенку, объяснил Андрею Ильичу, что презумпция невиновности — один из основных демократических принципов и за этот принцип он всегда будет бороться из последних сил. «Будут доказательства причастности этих людей к криминалу — тогда другой разговор, — заключил мэр. — А так любого можно… Не тридцать седьмой год, слава богу… Этого больше в нашем городе не будет».
Суханов еще подумал тогда, что чем беспокоиться о защите чести и достоинства сомнительных депутатов (и, конечно, честь их и достоинство тоже были весьма сомнительного свойства), Павел Романович лучше позаботился бы о собственной личной безопасности.
— Леша, ты же знаешь, — продолжил Андрей Ильич. — По крайней мере должен знать. Я в твои дела не лезу. И, как тебе, конечно, известно, с портом у меня тоже плотной работы не было. У меня совсем другие дела. А сейчас…
— Сейчас? Я в курсе, что у тебя за дела сейчас, — неожиданно резко оборвал Суханова Гендель. — В курсе. Только я ведь тебя позвал для того, чтобы предупредить. Когда изберут губернатора, будет совсем другой расклад. И ты, Андрей Ильич, имей в виду…
— А что, ты уже знаешь, кого изберут?
— Знаю, — с противной улыбочкой ответил Гендель.
— И кого же, позволь полюбопытствовать?
— Да уж всяко не твоего этого… Павла Романовича… Это я тебе говорю, с ударением на «я» веско сказал Гендель.
— Откуда же такие сведения?
— Ну, Андрей Ильич. Ты же не мальчик… Ты ведь знаешь, как у нас выборы проходят… Кого надо, того и выберут.
— Кому — надо?
— О-о, это, Андрей Ильич, ты сам понимать должен. Я, например, и не думал, что меня занесет к таким людям.
— А тебя уже пристегнули?
— Куда?
— Как это — куда? В предвыборную кампанию твоего этого… фаворита. Разве не твои мальчики били мэру стекла под Новый год?
— Какие еще, на хрен, мальчики? Что мне — делать нечего?
— Вот я и думаю — с чего бы это твой дружок Саид нанимает хулиганов, чтобы бить стекла в доме у порядочного человека?
— Слушай, что ты меня паришь?
Гендель начал заводиться. На звук его голоса дверь, ведущая в коридор, приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась красная, словно кирпич, и такая же прямоугольная морда охранника.
— Уберись! — крикнул Гендель. Кирпичноликий мордоворот исчез. — Слушай, Суханов!
— Да. Я весь внимание.
— Короче, так, Андрей Ильич. Меня просили вам передать…
Гендель перешел на «вы», и это означало серьезный поворот разговора.
— Меня просили передать, чтобы вы завязывали с Гречем.
— В каком смысле?
— В прямом.
— Я не понял, Леша. Кто просил? Что завязывать?
— И чтобы в порту работали со мной.
— Я же…
— Меня не волнует! — Гендель взвизгнул, стукнул кулаком по столу, сбив свою рюмку, и дико сверкнул глазами. — Не волнует! Я говорю, что меня просили передать! А с «Маком» ты будешь работать! («Опять на «ты» перешел, — подумал Суханов. — Эк его кидает!») Обязательно будешь! Чтобы все твои компьютеры-хуютеры, чтобы все шло через «Мак»! Тогда мы останемся друзьями, неожиданно мягко, чуть ли не заискивающе взглянув Суханову в глаза, закончил Гендель.
— Друзьями? А мы ими были? Ты мне угрожаешь, что ли, Леша?
Суханов давно уже все понял, он просто тянул время, надеясь, что вынудит Генделя проговориться — может быть, случайно выскочит какое-нибудь имя, должность или название организации. Слишком уж нервничал Гендель. Видимо, те, кто приказали ему поучить бизнесмена Суханова, действительно были людьми большого калибра. Такого, что даже отморозок Гендель струхнул.
— Короче, твои дела с Максименковым… Ну, про сахар в девяносто втором… Когда вы мэру помогли, а братву кинули. Он все рассказал, все написал. На бумаге. И на кассете. Если братва узнает, как ты их тогда обошел, будут проблемы. Это я тебе точно говорю.
— Да брось ты, Леша. Сахар — дело прошлое. Сколько времени уже с тех пор…
— Ни хера! Такие вещи у нас не прощают. Я говорю — будут проблемы. У тебя охрана надежная, люди в авторитете — и Петля, и Петр Петрович… И Вересов не последний человек. Все это так. Только, в натуре, это не поможет. Будет разбор серьезный. Ты знаешь, как это бывает, да?
