Фридрих Незнанский - Профессионалы
Из анамнеза известно, что в декабре 1998 года перенес острый инфаркт миокарда, с января 2000 года отмечает регулярные приступы болей за грудиной и в области сердца сжимающего характера, иррадиирующие в правую руку и плечо, лопатку, возникающие после небольшой физической нагрузки (подъем на второй этаж), сопровождающиеся иногда появлением одышки и сердцебиением, предобморочные состояния. При обследовании у пациента выявлена ишемическая болезнь сердца, постинфарктный кардиосклероз, стенокардия напряжения 3—4-й функциональный класс. Гипертоническая болезнь 2, что не было подтверждено лабораторными и инструментальными методами исследования — артериальное давление: 130–140/100-90.
Было проведено лечение нитропрепаратами, антагонистами кальция и антиагрегантная терапия. За время стационарного лечения состояние больного не изменилось. Пациенту рекомендовано продолжить лечение».
Не было подтверждено лабораторными и инструментальными методами обострение гипертонии!
Похоже, что прятался дорогой господин Семенов. От чего прятался, спрашивается?
Державин еще раз перелистал историю болезни. Так, госпитализирован 12 января сего года, пробыл в стационаре до 26 января…
Державин просмотрел открытые материалы Агентства федерального имущества с декабря прошлого года по дату госпитализации. Кое-что интересное обнаружилось: 15 января сего года прошел открытый аукцион, на котором контрольный пакет акций Сырочанского химкомбината был продан некоему ЗАО «Диалог». И буквально через пару дней начинается шум: аукцион должна была выиграть итальянская фирма, но из-за какой-то бюрократической фигни итальянцев просто не допустили к торгам. В результате контроль над комбинатом получила фирма с явно криминальными корнями.
Агентство федерального имущества негромко, но внятно обвинили в нечистоплотности, кто-то даже обратился в суд с иском о пересмотре итогов торгов. И именно через неделю, когда начал разгораться скандал, Семенов залег на лечение, а за пятнадцать дней, которые он лечился, ситуация как-то сама собой утряслась. Или бандиты утрясли.
И надо быть круглым идиотом, чтобы не предположить, что услугу криминальным структурам оказал именно Семенов, хотя его фамилия, в прессе во всяком случае, ни разу не появилась.
Но он, во-первых, обязательно как-то получил гонорар, и как, нужно выяснить, а во-вторых, во внутренних документах Агентства федерального имущества, касающихся злополучного химкомбината, его участие обязательно должно обнаружиться.
Связь с ОПГ — это гораздо круче аморального поведения. Кстати, из больничных файлов удалось извлечь и реквизиты банковских счетов, с которых Семенов оплачивал диагностику и лечение себя, любимого… Если деньги от ЗАО «Диалог» прошли по этим счетам, то досье на Семенова считай в кармане. Державин уже мысленно шуршал американскими купюрами за отличную работу. Осталось только все документально подтвердить, а для этого всего лишь забраться в компьютерную сеть Агентства федерального имущества.
Что особенно радовало: в фээсбэшном досье вряд ли этот эпизод так красиво разработан — в лучшем случае лежат себе разрозненные факты, и возиться с ними никому неохота.
Впрочем, главный гусь, похоже, был вовсе не Семенов, а Тюрин. На него не удалось найти ниче-го. И то при наличии вполне достоверной информации о том, что Тюрину случалось лежать в ЦКБ (хотя бы по поводу банальной операции удаления аппендицита четыре года назад — эти сведения были почерпнуты из затейливого сайта: практикующие хирурги, оказывается, вели учет вырезанных аппендиксов, как асы — сбитых самолетов!). Похоже было, что кто-то, предвидя подобные поиски, просто удалил всю информацию на него.
27
На достигнутом Фримен останавливаться был не намерен. Необходимо было перестраховаться — перепроверить уже полученную информацию. А кроме того, найти хоть что-то на пятого, этого Тюрина. То, что сделал Державин, было недостаточным для клиентов Фримена в Нью-Джерси. Утром он имел телефонный разговор со своим клиентом, который выразил неудовлетворение работой частного детектива. Клиент сказал, что компромат на Тюрина — это больше чем половина всего дела. И Фримен задумался. Либо есть утечка из Соединенных Штатов, и Тюрин подчищает за собой хвосты, либо его кто-то усердно прикрывает. Что же в таком случае предпринять? Можно попробовать еще кое-что.
Для следующей операции Фримен нуждался не в сотруднике спецслужбы, а в… коллеге. Да, иного способа разрешить проблему он не видел, кроме как с помощью русского частного сыщика. Он навел справки и выяснил, что наиболее компетентными на сегодняшний день в Москве являются два детективных агентства, или, точнее, как они тут в России уродливо называются, ЧОПа — два частных охранных предприятия: «Глория» и «Знамя-2». «Глорией» руководил племянник начальника московского уголовного розыска (ха-ха, можно себе представить!), «Знаменем» — подполковник ФСБ в отставке. После некоторого обдумывания ситуации Фримен склонился в сторону «Знамени». Всем известно, что у русских часто человек занимает какую-нибудь должность не в силу своей компетентности, а благодаря родственным связям, ну а в профессиональных качествах бывшего кагэбэшника вряд ли можно было сомневаться.
Дело, однако, являлось столь щекотливым, что обращаться к господину Ходоровскому (это была фамилия руководителя агентства «Знамя-2») напрямую Фримен не стал. Тут необходим был хороший посредник: неизвестно, как Ходоровский отреагирует на подобное деловое предложение. И американский детектив засел за изучение имеющейся о русском коллеге информации.
Итак, Эдвард Витальевич Ходоровский, подполковник в отставке, между прочим, бывший сотрудник группы «Знамя» ФСБ. Интересно, что свою нынешнюю частную лавочку, как говорят русские, он назвал точно так же — «Знамя-2». Намекает на преемственность, что ли? Ему пятьдесят три года, женат второй раз, трое детей, есть двухлетняя дочь от второго брака и десятилетний внук — от первого. Страстный хоккейный болельщик (это надо запомнить), и сам частенько выходит на лед с друзьями. Что еще? Как же к нему подобраться?
Фримен проанализировал сотрудников Ходоровского. Вот, например, Борис Лепешкин, зам Ходоровского по оперативной работе. Тоже бывший сотрудник «конторы», как иной раз называют тут КГБ-ФСБ, сорок два года, не женат, точнее, разведен, большой любитель женщин. И что прикажете с этим делать?
Тонкие юридические аспекты в работе «Знамени» решал тезка Лепешкина, некто Борис Григорьевич Пеклер, известнейший московский адвокат, имеющий обширную частную практику, и это было несколько странно: зачем бывшие кагэбэшники привлекают частного адвоката, да еще и еврея? Это, впрочем, могло быть помехой в прежние времена, но никак не теперь, однако же, насколько Фримен разбирался в психологии профессиональных военных и разведчиков, тут мог иметь место только личный мотив. И Фримен нашел его. Еще сутки ушли на то, чтобы выяснить, что Ходоровский банальнейшим образом женат на дочери Пеклера. Оба-на, как говорят русские!
28
Сегодня Борис Григорьевич Пеклер покинул свой офис после обеда, предупредив, что до конца дня его не будет. Такие не связанные с работой или семейными делами отлучки он позволял себе нечасто, но для ипподрома всегда делал исключения, особенно если в забеге участвовала какая-нибудь из его любимых лошадей. Впрочем, Борису Григорьевичу был чужд азарт настоящего игрока, поглощающий мозг без остатка в самые драматические минуты заезда и заставляющий рисковать по-крупному, вырабатывать систему или добывать конфиденциальную информацию, которой располагает обычно многочисленная братия разного калибра, кормящаяся у скачек. Как ни странно, именно здесь, в толпе забывших все и вся на свете людей, в моменты наивысшего напряжения чувств отождествляющих себя с летящей к финишу лошадью, он чувствовал то, ради чего другие ездят на рыбалку или охоту, уезжают с палаткой в тмутаракань или еще как-то отстраняются от повседневности, стараются забыть на время о никогда не уменьшающемся количестве проблем, чтобы, отдохнув умом и душой, с новыми силами взвалить на себя привычный груз привычных забот. Да что греха таить, кроме всего прочего ему, остающемуся на скачках внутренне лишь слегка возбужденным, испытывающему только что-то вроде легкой щекотки, было одновременно приятно и интересно. Приятно осознавать, что контроль над собой дается ему без особого труда, а интересно — наблюдать человеческую природу в ее естественных проявлениях, изучать человека разумного (и не очень), то есть продолжать заниматься тем, что всегда его живо интересовало, чем он, собственно, и занимался большую часть своей сознательной жизни шестидесятилетнего московского адвоката. Впрочем, была в его жизни и настоящая страсть, начавшаяся много лет назад увлечением и переросшая в нечто большее, что делало его заметной фигурой в среде некоторой части московских коллекционеров и искусствоведов — той, что занималась русским авангардом двадцатых годов. И лошади, и советское искусство двадцатых — эти интересы передались Борису Григорьевичу от деда, фигуры легендарной, ярко отразившей, как и вся их семья, значительную часть советской истории.
