Джон Гришем (Гришэм) - Округ Форд. Рассказы
Какой-то придурок в пикапе, находившемся в двух рядах от нас, жал на клаксон всякий раз, когда на экране возникала сцена оргазма. Если не считать этого, в кинотеатре было тихо.
После второй оргии мне все это изрядно надоело, я извинился и вышел под предлогом, что мне надо в туалет. Прошел через стоянку к обшарпанному маленькому зданию, где продавали чипсы, шоколадки и поп-корн и где находились туалетные кабинки. Проекционная располагалась как раз над ними, в продолговатом таком аппендиксе. Похоже, кинотеатр «Дейзи» знавал лучшие времена. Я заплатил за стаканчик не слишком свежего поп-корна и вернулся к красному «кадиллаку». По пути ни разу не поднял глаз на экран.
Мисс Руби куда-то исчезла! Лишь через секунду я осознал, что ее сиденье пустует. А затем до меня донеслось ее хихиканье из глубины салона. Подсветка в машине не работала уже лет двадцать как минимум, и в задней части салона царила тьма. Я, не оборачиваясь, уселся на свое место и тоном няньки, оставленной с детьми, осведомился:
— Вы как там, ребята, в порядке?
— В полном, — ответил Лайл.
— Места тут хватает, — сказала мисс Руби.
Минут через десять я снова извинился и отправился на прогулку. Прошел через всю стоянку до самого последнего ряда, обогнул накренившуюся изгородь, добрался до подножия огромного старого дерева. Под ним стоял сломанный столик для пикника, кругом валялись пустые пивные банки, оставленные, по всей видимости, подростками, слишком молодыми или бедными, чтобы позволить себе купить билет на сеанс. Я уселся на шаткий столик — отсюда тоже было прекрасно видно все, что творилось на экране. Я насчитал семь легковушек и два пикапа — эти посетители могли позволить себе билеты. Тип в машине по соседству с «кадиллаком» мисс Руби продолжал жать на клаксон в определенные моменты. Красная машина поблескивала, отражая свет экрана. Пока что, судя по всему, там все было в порядке.
Смена у меня начиналась в 21.00, и я никогда не опаздываю. Пчелиная Матка указала в письменном разрешении, что мистер Спёрлок должен вернуться ровно в девять вечера, а ехать до «Тихой гавани» минут тридцать. Так что пришлось мне вернуться к машине, прервать то, что происходило на заднем сиденье, если вообще происходило, и объявить об отъезде.
— Я, пожалуй, здесь останусь, — сказала мисс Руби, и от хихиканья слова ее звучали невнятно. Что вообще-то показалось мне странным, ведь прежде она проявляла удивительную устойчивость к алкоголю.
— Вы в порядке, мистер Спёрлок? — спросил я и завел двигатель.
— В полном.
— Ну, ребятишки, как вам фильм?
Оба так и покатились со смеху, и только тут я понял, что они просто в стельку пьяны. Они ржали на всем пути к дому мисс Руби. Но вот она попрощалась, пожелала нам доброй ночи, и мы с мистером Спёрлоком пересели в мой «жук» и направились в «Тихую гавань». По дороге я спросил:
— Ну, весело было?
— Здорово. Спасибо. — Он держал банку пива, вроде бы уже третью за вечер, глаза его были полузакрыты.
— А чем вы там занимались на заднем сиденье?
— Да ничем особенно.
— Она славная, верно?
— Да, вот только пахнет от нее ужасно. Все эти духи!.. Вот уж никогда не думал, что окажусь на заднем сиденье с Руби Клементс.
— Так вы ее знаете?
— Догадался, кто она такая. Я долго жил здесь, сынок, и, конечно, многого не помню. Но было время, когда все в городе знали Руби. Один из ее мужей приходился двоюродным братом одной из моих жен. Да, вроде бы так. Давненько это было.
Нет, положительно, мне начинали нравиться маленькие городки.
Следующая наша экскурсия состоялась две недели спустя. Мы отправились осматривать поле битвы времен Гражданской войны в Брайс-Кроссроудсе, в часе езды от Клэнтона. Подобно большинству южан, мистер Спёрлок утверждал, будто его предки храбро сражались за Конфедерацию. Он до сих пор имел зуб против северян и страшно распалялся, стоило только кому-то заговорить о Реконструкции[13] («не было этого никогда!») и мародерах-янки («проклятые разбойники и воры!»).
Я забрал его рано утром во вторник, и вот под пристальным и неодобрительным взглядом Пчелиной Матки Уилмы Дрел мы уселись в мою маленькую машину и отъехали от «Тихой гавани». Я остановился у магазина, купил два высоких стаканчика жидкого кофе, несколько сандвичей и банок с прохладительными напитками, и мы снова тронулись в путь, обозревать поле боя.
Лично мне Гражданская война всегда была безразлична, а увлечение всеми этими событиями — непонятно. Мы, южане, проиграли, причем проиграли крупно. Так пора бы об этом и забыть. Но раз уж мистер Спёрлок желает провести свои последние дни в размышлениях и воспоминаниях о былой славе Конфедератов, тогда другое дело, тогда снимаю шляпу. За последний месяц я прочел дюжину книжек об этой войне, брал в городской библиотеке Клэнтона, и еще три лежали в моей комнате в доме мисс Руби.
Временами старик Лайл на удивление точно вспоминал все детали — битвы, генералов, порядок перемещения войск, ну а потом вдруг впадал в ступор. Я старался поддерживать беседу в русле последней изучаемой мной темы. Рассуждал о разорении священных земель, особенно в Виргинии, где состоялось первое сражение на ручье Булл-Ран, где от таких городов как Фредериксбург и Винчестер после перестройки практически ничего не осталось. Спёрлок поначалу завелся, затем отмахнулся от меня как от надоедливой мухи.
Добравшись до места, мы осмотрели несколько монументов, а также само поле боя, отмеченное флажками. Он утверждал, что его дед Джошуа Спёрлок был ранен во время какой-то героической вылазки именно здесь, в Брайс-Кросс-роудсе. Мы сели на низенькую дощатую изгородь и стали есть сандвичи. Лайл смотрел куда-то вдаль невидящим взглядом, он замер, точно в ожидании грохота канонады, топота лошадиных копыт. И снова заговорил о своем деде, который умер то ли в 1932-м, то ли в 1934-м, в возрасте около девяноста лет. А когда он, Лайл, был маленьким, дед развлекал его историями о том, как убивал проклятых янки, как его ранило, как он сражался вместе с Натаном Бедфордом Форрестом, величайшим из всех полководцев-южан.
— Они были вместе в Шило,[14] — сказал он. — Дед возил меня туда однажды.
— Хотели бы снова побывать там? — спросил я.
Тут он весь разулыбался, и сразу стало ясно, что ему страшно хочется еще раз увидеть поле битвы.
— Это моя мечта, — ответил он, и глаза его увлажнились.
— Могу устроить.
— Хорошо бы поехать туда в апреле, увидеть поле боя, персиковый сад, пруд, который когда-то был красным от крови, знаменитое Осиное Гнездо…
— Обещаю. Мы непременно съездим туда в апреле. — До апреля оставалось еще пять месяцев, и с учетом предыдущего опыта я сильно сомневался, что проработаю в «Тихой гавани» до этого времени. Впрочем, если даже и нет, кто может помешать мне навестить своего друга Лайла и отвезти на экскурсию? Никто.
Большую часть пути до Клэнтона он проспал. А когда просыпался, я объяснял ему, что состою в обществе защиты памятников времен Гражданской войны. Общество это довольно закрытое, носит частный характер, никакой помощи от государства не получает и существует только на пожертвования. А поскольку сам я зарабатываю мало, то могу посылать каждый год чек лишь на небольшую сумму. А вот мой дядя, человек очень даже обеспеченный, отправляет чеки на крупные суммы по моей просьбе.
Лайла явно заинтриговала эта информация.
— И еще, конечно, можно включить пожертвования отдельной строкой в завещание, — добавил я.
Никакой реакции. Ровным счетом ничего. Продолжать разговор я не стал.
И вот мы вернулись в «Тихую гавань». Я проводил Лайла в комнату. Стаскивая свитер и ботинки, он поблагодарил меня за «великий день». Я похлопал его по спине и сказал, что и сам получил огромное удовольствие. И уже собрался уходить, как он вдруг сказал:
— А знаешь, Гил, у меня нет никакого завещания.
Я изобразил удивление. На самом деле ничего удивительного в этом не было. Великое множество людей, особенно тех, кто проживает в домах престарелых, вообще не заморачиваются завещаниями. Мало того, я даже изобразил ужас, потом — глубочайшее разочарование, а затем сказал:
— Давайте обсудим это позже, хорошо? Я знаю, что надо сделать.
— Конечно, — ответил он, и на лице его читалось облегчение.
Утром, в 5.30, холлы и коридоры еще пустовали, свет был выключен, кругом царила тишина. Все спали, ну, по крайней мере должны были спать. Я сидел за столом в приемной и читал книгу о роли генерала Гранта в военной кампании, как вдруг меня напугало неожиданное появление мисс Дафны Гроут. Эта восьмидесятишестилетняя старуха страдала слабоумием, и место ей определили в заднем крыле. Как она умудрилась пробраться сюда, миновав запертую дверь, оставалось только гадать.
