Джеймс Чейз - С/С том 8. Лучше бы я остался бедным. Выгодное дельце. Избавьте меня от нее
— Не думаю. Но он мог бы дать нам кое-какие сведения, — ответил Том. — Вы не знаете, где его найти?
— Здесь он больше не работает. Я не видел его уже несколько недель.
Тот, кто был помоложе, сказал:
— Может, вам стоит поговорить с Мануэлем Торесом? Они с Фуентесом друзья. У Тореса рыбацкий бот. Он стоит на другом конце порта. Третья стоянка. Пожалуй, только Мануэль знает, где Фуентес.
— Мануэль Торес? — переспросил Лепски. — Кто это?
— Еще один грязный кубинец. Я вообще-то ничего не имею против кубинцев, но этот… Тот еще тип. У него есть бот и лавка на рынке. Торгует сувенирами. Важная птица.
— Важная птица? — удивился Лепски.
— Для кубинцев. У него масса друзей, которые вечно ошиваются на его корыте.
Поблагодарив сторожей, Лепски и Якоби направились в дальний конец порта.
— Надо познакомиться с этим Торесом, — заинтересованно сказал Лепски.
Детективы проделали немалый путь. Миновав дорогие яхты, они наконец добрались до пристани, где теснились рыбацкие боты. Оба полицейских взмокли от пота.
Мимо них торопливо прошла низкорослая кубинка. Увидев мужчин, она метнула на них боязливый взгляд. Ни Лепски, ни Якоби не могли даже предположить, что эта жена раненого грабителя. Они приняли Аниту за портовую проститутку.
На стоянке номер три находился рыбацкий бот Мануэля. Сходни были убраны, но иллюминаторы светились.
Лепски крикнул:
— Эй, Торес, полиция!
Как раз в этот момент Мануэль и Фуентес чокались стаканами.
Фуентес побледнел, как полотно. Мануэль, похлопав его по руке, тихо произнес:
— Не волнуйся, я улажу это дело.
Он быстро отодвинулся в сторону и поднял крышку люка.
— Полезай вниз и сиди там тихо. Ничего не бойся.
Фуентес нырнул в люк, а Торес вышел на палубу.
— Мануэль Торес? — громко спросил Лепски.
— Да, а что случилось?
— Мы хотим с вами поговорить.
Мануэль сбросил на берег сходни и сошел на причал. Лепски предъявил ему свой жетон:
— Где Роберто Фуентес?
— Роберто Фуентес? — переспросил Мануэль, улыбаясь.
— Да, черт возьми! Ты не глухой! Мы разыскиваем его по делу об убийстве. Сукин сын должен дать показания. Где он?
— Дело об убийстве? — удивился Мануэль. — А, кое-что проясняется! Так я и думал, что здесь нечисто…
— Что проясняется?
— Роберто приходил вчера вечером. Он мне показался слишком взволнованным. Сказал, что ему необходимо срочно вернуться в Гавану. Просил одолжить ему денег. Я всегда стараюсь помогать друзьям и дал ему сто долларов. Вы, господин полицейский, поступили бы на моем месте точно так же. — Мануэль горестно вздохнул. — В общем, Роберто взял лодку и теперь, наверное, уже в Гаване.
— Какую лодку? — пробурчал Лепски.
— Не знаю. У него есть друзья в порту. Многие из них рыбачат. Некоторые плавают в Гавану. Мы, кубинцы, стараемся поддерживать друг друга. — Мануэль пожал плечами. — Про лодку я ничего не знаю.
Лепски ткнул пальцем в грудь Мануэля:
— Приятель, я подозреваю, что Фуентес находится на твоей грязной посудине, а ты мне лжешь!
— Господин полицейский, меня в порту знают очень многие и подтвердят, что я всегда говорю только правду. Пожалуйста, можете обыскать мое скромное жилище. Но вы никого там не найдете. Скорее всего Фуентес сейчас гостит у своих родственников в Гаване. У вас есть ордер на обыск? Это, конечно, формальность, но ее следует соблюдать.
Лепски умерил свой пыл:
— Послушай, умник, ты ведь можешь стать соучастником преступления. Не боишься тюрьмы? Говори, Фуентес на твоей посудине?
Мануэль отрицательно покачал головой:
— Он уже в Гаване. Можете опросить всех кубинцев. Если у вас есть ордер на обыск, поднимайтесь на борт и ищите.
Лепски медлил. Он знал, что если обыщет бот и никого там не найдет, этот кубинец может запросто подать жалобу на имя мэра. Лепски не хотелось наживать неприятности, и он решил сначала доложить обо всем шефу.
Мануэль, наблюдая за детективом, успокоился.
— Я хочу спать, господин полицейский, — сказал он. — У меня тяжелая работа. Вам тоже пора отдыхать. Спокойной ночи.
Он почтительно кивнул Тому, поднялся на борт, убрал сходни и исчез в каюте.
— Похоже, он говорит правду, — заметил Якоби.
— Черт бы его побрал, — проворчал Лепски. — Он говорит такую же правду, как если бы я утверждал, что являюсь Гретой Гарбо.
Глава 4
Мария была в прекрасном настроении. К удивлению Уилбура, она заявила, что сегодня они будут ужинать в ресторане «Импресс», который открыт только для постояльцев отеля.
— Но ты ведь говорила, что там как на кладбище, — изумился Уилбур, завязывая галстук. — Может, выберем что-нибудь повеселее? Мы могли бы потанцевать.
— Нет, будем ужинать в «Импрессе». Я хочу показать этим самодовольным старухам, что мои драгоценности лучше.
— Как хочешь, — согласился муж. — Тогда я достану бриллианты.
Он подошел к сейфу, который Дюлон вмуровал в стену специально для них, открыл его и достал шкатулку, обтянутую красной кожей.
Поставив шкатулку на туалетный столик, Уорентон облачился в смокинг, сел и стал наблюдать, как жена украшает себя бриллиантами. Она как раз надевала ожерелье, подаренное отцом Уилбура. Мария была красивой темноволосой женщиной, и мерцание бриллиантов делало ее неотразимой.
Когда Мэгги подкатила Брейди, сидевшего в коляске, к ресторану «Импресс», ее появление произвело фурор. Старики уже сидели за столиками, официанты подавали напитки. Метрдотель, порхая от столика к столику, расточал улыбки и рекомендовал отведать те или иные деликатесы. Так он пытался пробудить аппетит старых господ.
Заметив Мэгги, метрдотель подозвал помощника, отдал ему меню, а сам направился к Брейди, не забывая улыбаться в адрес медсестры.
— Мистер Ванце! — проворковал он. — Я счастлив видеть вас здесь. Как вы и хотели, ваш столик в глубине зала. Позвольте, мадам, я помогу…
— Я сама справлюсь, — улыбнулась Мэгги. — Покажите только, как добраться до столика.
По залу пополз шепоток:
— Кто это? Какая прелестная медсестра! Они, наверное, недавно прибыли.
Когда Мэгги уселась за столик, метрдотель протянул ей и Брейди меню:
— Если позволите, могу порекомендовать…
— Проваливай отсюда! — пробурчал Брейди старческим голосом. — Сам разберусь! Я еще не идиот.
Улыбка метрдотеля поблекла, но Мэгги сделала ему знак, что, мол, пациент человек тяжелый и обижаться на него не стоит. Поклонившись, метрдотель отошел.
— Милый, зачем быть таким грубым? — прошептала Мэгги.
— Детка, я только играю свою роль.
Брейди взял меню. Цены, проставленные напротив названий блюд, повергли его в шок.
— Ну и заведеньице, — пробормотал он. — Да здесь настоящие разбойники.
Перечитав меню, Брейди поразмыслил и остановился на «морском языке», который стоил тридцать пять долларов.
— Возьмем «морской язык», — сказал он.
У Мэгги вытянулось лицо.
— Но я не люблю рыбу. Лучше я съем курицу по-мэрилендски.
— Посмотри на цену!
— Ты же сказал, что у нас будет миллион. Я умираю от голода!
— Если нам не повезет, мне придется платить из своего кармана, — проворчал Брейди. — Закажем «морской язык».
— Не повезет? — озабоченно переспросила Мэгги. — Но ты говорил…
— Тихо, — прошипел Брейди. — Веди себя как медсестра. Ты должна отвечать только тогда, когда я тебя спрашиваю.
Мэгги вздохнула и стала намазывать маслом булочку.
Когда принесли «морской язык», Мэгги оживилась. Язык был в сметанно-винном соусе, гарнирован трюфелями, жареными устрицами и кусочками омара.
Брейди решительно отказался от салата из креветок, а когда официант предложил попробовать сухое белое вино, цена которого заставила Брейди съежиться, он потребовал водки.
— Если будешь набивать себя булочками, очень скоро растолстеешь, — съязвил Брейди, едва официант отошел.
— Я хочу есть, — пожаловалась Мэгги и набросилась на еду.
Брейди внимательно рассматривал людей в зале.
— Эд прав, — бормотал он. — Эти драгоценности великолепны. Посмотри-ка на ту уродину. Браслет на ней стоит не меньше ста тысяч.
— Никогда не думала, что мне может понравиться рыба, — лепетала Мэгги, колдуя над тарелкой. — Это просто замечательно.
Внезапно у входа в ресторан возникло какое-то волнение. Метрдотель поспешил туда.
Вошли Уорентоны. Мария выглядела потрясающе. Высокая, с надменным выражением лица, она была одета в роскошное вечернее платье. Ее бриллианты затмили все камушки этого зала.
— Боже! — пробормотал Брейди. — Ты только взгляни! Какое колье! Это же минимум два миллиона! А браслеты! Серьги! Да эта баба носит на себе не меньше шести миллионов!
