Ольга Володарская - Хрустальная гробница Богини
– Наверное, поделят обязанности, – предположила Дуда. – Смертью И-Кея займутся наши, а Клюва и Ганди ваши… А вообще черт его знает, я в этих делах не смыслю!
– Я тоже.
– Тогда не будем ломать голову, моя и так трещит! – Дуда взяла Эву под руку и повела к выходу. – Мы пошли приводить себя в порядок, – бросила она Антону на ходу. – Это займет где-то час, будь другом, свари к этому времени кофе.
– Ладно, – ответил тот, не отрываясь от своего занятия.
Эдуарда с Эвой вышли в фойе и, не сговариваясь, направились к лыжам. Под ними, как Антон и говорил, луж не было, но Дуда все равно взяла одну и придирчиво осмотрела, как будто могла увидеть отпечатки ног того, кто брал их прошлым вечером. Пока она всматривалась в цветной пластик, Эва передала ей недавний разговор с Антоном. Дуда слушала без внимания, казалось, ее больше занимали собственные мысли. Когда же Эва замолчала, она огляделась по сторонам и, убедившись в том, что поблизости никого нет, шепнула:
– Давай спустимся в подвал.
– Зачем? – охнула Эва, с детства испытывавшая панический страх перед подвальными помещениями. Там, как она знала, водились крысы, пауки, мокрицы. А в том, которое предлагала посетить Дуда, еще и лежали покойники!
– Хочу на трупы посмотреть.
– Какой ужас! Зачем?
– Чтобы убедиться, что ребята действительно погибли в результате несчастных случаев… – Тут из кухни донесся грохот, видно, Антон уронил кастрюлю, и Дуда, дернув Эву за руку, шмыгнула под лестницу. Когда все стихло, она едва слышно заговорила: – Надо обследовать тела. Проверить, нет ли следов борьбы. Под ногтями посмотреть…
– Я не буду этого делать, – яростно прошептала Эва и собралась выйти из укрытия, но Дуда ее остановила.
– Подожди, Эва, – взмолилась она. – Послушай…
– Отстань!
– Ты только со мной спустись. Постой на стреме. А трупами я займусь сама…
– Нет.
– Там не страшно, ты не думай, – не отставала она. – Чисто, просторно, светло. Это тебе не подвалы панельных хрущевок, по которым крысы бегают…
– Нет, нет и нет!
Но, как Эва ни отнекивалась, Дуда все равно ее уговорила. Как всегда!
Злая, хмурая, боязливо посматривающая то по сторонам, то под ноги, Эва спустилась с подругой в подвал (вход в него был как раз под лестницей). Там на самом деле было светло и совсем не страшно. Только очень холодно. Но и это было скорее плюсом, чем минусом, так как при такой температуре хранившиеся в подвале тела могли долго пролежать, не разлагаясь. Однако, несмотря на это, Эва дышала через раз, боясь учуять запах тления. Когда же Дуда ввела ее в то помещение, где на каких-то деревянных ящиках лежали прикрытые простынями тела Клюва и Ганди, она вообще закрыла нос высоким воротом свитера.
– Не придуривайся, – проворчала Дуда, с несвойственным ей бесстрашием подходя к трупам, – тут совсем не пахнет.
Эва оставила ее замечание без внимания, а нос утопила в кашемир еще глубже. Дуда тем временем успела натянуть на руки взятые в чулане уборщицы резиновые перчатки, нависнуть над телом Клюва (его нос вздымал хлопок покрывала и торчал, подобно плавнику акулы) и взяться за край простыни. Было видно, как она боится, но крепится, стараясь не дать страху помешать осуществить задуманное. Упрямства в ней оказалось больше, чем трусости!
– Сейчас я откину простыню, – предупредила Дуда. – Если не хочешь смотреть, отвернись…
Эва тут же повернула шею настолько, насколько возможно, и прикрыла глаза. Тут же она услышала шелест материала и сдавленный вскрик Дуды.
– Что там? – испугалась Эва, шарахнувшись к двери.
– Ничего, – донесся до нее хриплый от волнения голос подруги, – просто труп.
– Чего тогда кричишь?
– Покойников боюсь…
Эва их тоже жутко боялась, но все же решилась открыть глаза. Почему-то темнота, в которую она погрузилась, смежив веки, пугала ее больше. Но, к ее счастью, труп Клюва не был так уж страшен. Худое тело застыло в неестественной позе, лицо как будто ссохлось, рот стал напоминать прорезь для пуговицы – было неприятно смотреть, но увиденное не повергало в ужас. Поэтому Эва смогла взять себя в руки и подойти почти вплотную к трупу. Но как только Дуда взяла Клюва за сухую, закоченевшую руку, намереваясь посмотреть, есть ли что под ногтями, она вновь отбежала к двери, потому как, даже не касаясь покойника, ощутила леденящий холод, исходящий от его кожи. А вот Эдуарда, справившись с первым приступом страха, теперь себя вела вполне спокойно. Деловито, не суетясь, она осмотрела руки покойника, затем перешла к телу и закончила нижними конечностями. Судя по недрогнувшей физиономии и абсолютному молчанию, осмотр ничего не дал.
– Ничего? – на всякий случай спросила Эва.
Дуда мотнула головой и, накрыв Клюва простыней, перешла к другому мертвецу. Сорвала с него покровы. Внутренне готовая к более страшному зрелищу, Эва все равно не сдержала испуганного вздоха. Мертвое лицо Ганди было поистине кошмарно. Левая его половина была вся в запекшейся крови, а вот правая (раньше Эва этого не видела) отливала синевой. Видимо, Ганди сначала стукнулся обо что-то острое, раздробившее ему кость, а затем, падая, сильно ударился о землю. При этом он умер не мгновенно, так как в его мертвых глазах застыла такая мука, а рот был так широко открыт, что у Эвы не вызвал сомнений тот факт, что Ганди, прежде чем отдать богу душу, кричал, испытывая нечеловеческую боль.
– Ужасно, правда? – сглотнув, прошептала Дуда.
– Почему Антон не догадался закрыть ему рот? Теперь ведь уже ничего не сделаешь…
– Не сообразил, наверное. Он же всего лишь подросток…
С этими словами Дуда взялась за «молнию» спортивной куртки Ганди и потянула «собачку» вниз, оголяя шею. Каково же было ее удивление, когда на ней обнаружились сине-багровые кровоподтеки.
– Следы рук, как думаешь? – спросила она у Эвы.
Но та ничем не могла ей помочь, потому что не сумела себя заставить посмотреть на мертвого Ганди еще раз. Тогда Дуда высказала еще одно предположение:
– А может, это просто синяк? Он, наверное, всей правой стороной ударился. Только шею мягкий воротник немного защитил…
– Давай поскорее заканчивай, – поторопила ее Эва – ее легкие стало ломить от недостатка воздуха. – Выводы будешь делать потом…
Судя по участившимся звукам – вжиканью «молний», шелесту материала, глухому стуку опускающихся обратно на ящик мертвых рук, Дуда вняла ее просьбе и ускорила процесс. А через каких-то пару минут до Эвы донесся ее голос:
– Все, можно идти.
Эва не заставила себя ждать – поскакала к выходу, ни разу не оглянувшись. Дуда двинулась следом за ней.
Когда они вышли из холодного подвала, тепло холла показалось им райским. А уж кондиционированный, ароматизированный эвкалиптовым экстрактом воздух – просто божественным! Эва, сорвав с лица ворот свитера, задышала полной грудью. И пока Дуда стаскивала с рук перчатки, только и делала, что вдыхала и выдыхала, прогоняя через исстрадавшиеся легкие живительный кислород. Когда самочувствие нормализовалось, Эва обернулась к Эдуарде с вопросом:
– Ну как? Нашла что-нибудь заслуживающее внимания?
Дуда, к тому времени взявшаяся закрывать дверь подвала, ответила не сразу. Сначала она завершила свое действие, затем медленно развернулась. Еще пару-тройку секунд она стояла, глядя каким-то отстраненным, но в то же время печальным взглядом на Эву, и только после этого мотнула головой.
– Ничего-ничего? – уточнила Эва, обескураженная странноватым поведением подруги.
– Ничего, – как эхо повторила она.
– Тогда пошли?
В очередной раз кивнув, Дуда зашагала прочь от подвальной двери. Эва поспешила за ней. И пока они пересекали холл, пока поднимались по лестнице, пока шествовали по коридору, она дивилась странной неразговорчивости подруги. Предполагая, что та просто никак не может отойти после осмотра трупов, она даже не догадывалась о том, что Дуда молчит, боясь проболтаться о своей находке, – ей не хотелось пугать и расстраивать Эву. А узнай она, на какой именно предмет Эдуарда наткнулась, исследуя тело Ганди, непременно испугалась бы и расстроилась…
И о многом бы задумалась!
Ведь предметом этим была перчатка Пола. Вторая из пары. Левая. Правую они с Антоном нашли в горах рядом с разбитым сноубордом… А левую Ганди крепко сжимал в своей окоченевшей руке.
* * *К половине одиннадцатого проснулись все гости «Красной скалы». Собрались в вылизанной Антоном кухне, дабы испить кофе. Кроме этого, парень успел наделать бутербродов с пшеничными хлебцами и сварить овсянку. Сухомятка у страдающих похмельем гостей успехом не пользовалась, а вот горячий кофе и теплая молочная каша с маслом пошли на ура. Особо страдающие – Ладочка, чей изнеженный здоровой пищей и жидкостями организм просто отказывался нормально функционировать после вчерашних убойных «бутербродов» из водки и вина, и Матильда, влившая в себя четыре литра мартини, – вообще ни к чему не притрагивались, пили одну воду. Зато Эва ела с аппетитом (а она-то думала, что после вылазки в самодеятельный морг ей крошка в горло не полезет). Впервые за многие годы она наплевала на диету и слопала тарелку овсянки, два бутерброда с жирной ветчиной, две шоколадные вафли, а запила все это не лайт-колой, а обычной, сладкой. Этот жор напал на нее не просто так, а на нервной почве. Такое с ней случалось частенько, но обычно она себя контролировала, объедалась обезжиренным йогуртом, а сегодня не смогла, и не потому, что йогурта не было в наличии, просто нервничала она больше, чем всегда. Не давало покоя дурное предчувствие. Почему-то все сегодняшнее утро ее не покидала уверенность, что никуда они после обеда не улетят. Эва не знала, что именно произойдет и какие такие обстоятельства задержат их здесь, но не сомневалась – из ловушки, в которую они попали, нет выхода. А если и есть, то найдут они его не сегодня…
