Екатерина Барсова - Проклятие Титаника
– Ты надолго приехал? – после недолгого молчания спросила Ульяна.
– Это зависит исключительно от тебя. Кстати, нужно съездить в отель и забрать свои вещи.
– А у меня есть для тебя сюрприз, я хотела звонить тебе в Италию, но ты приехал сам. Я была у Аграфены и кое-что выяснила. Она дала мне дневник Элионор Мэй. Я его прочитала, сделала копию и привезла в Москву.
– Читай!
– У тебя что-то срочное и важное?
– Очень. Очень срочное и важное. Читай!
Ульяна помнила, как она читала дневник в маленькой комнатке, куда ее поселила Аграфена. Уютная спальня со шкафом, красивой тумбочкой из темного дерева, с изящным столиком. На тумбочке стояла лампа. Ульяна включила ее и села читать дневник.
«Скоро я отправлюсь в большое путешествие. Первое в моей жизни»…
Свет от лампы падал на темную листву деревьев, зажигая их тускло-зеленым цветом, этот свет проникал еще дальше – в темноту и растворялся в ней, сливаясь с ночью.
Ульяна читала описание городов, по которым девушки скитались, и дошла до начала войны.
«Грушенька познакомилась с приятным мужчиной – полугреком-полурусским. Он был моложе ее на пятнадцать лет. Начался головокружительный роман, но вскоре ее муж погиб. А спустя некоторое время Грушенька поняла, что беременна. Ей уже было почти сорок пять. Это был последний шанс. Ребенка она решила оставить. Родились близнецы. Девочки. Одну назвали Еленой, а другую – Грушенькой. Шла война, мы застряли в Италии, которую уже начали бомбить. Однажды во время одной бомбежки Леночка потерялась. Мы ее не нашли, как ни искали. Может быть, она погибла? Мы спрашивали потом: не видел ли кто светловолосую девочку с медальоном на шее. На нем было написано «Елена» по-русски»…
Ульяна легла спать под утро, положив дневник на тумбочку.
Утром ее ждал шикарный завтрак: гренки с молоком, крошечные бутерброды с сыром и маслом, кофе, сдобренный корицей, и булочки с ванильным кремом.
– Ну что, прочитала? – осведомилась Аграфена.
– Да. И я могу сказать вам очень важную вещь. Аграфена Михайловна, ваша сестра Елена жива. Она живет в Италии, у нее есть сын, тот самый итальянец, который уже приезжал к вам.
Аграфена дернулась вперед и, вцепившись в скатерть, потянула ее на себя. Красивый кофейник с грохотом упал и разбился.
– Ты не шутишь? – спросила она шепотом.
– Нет.
По щекам старушки побежали слезы.
– Боже мой! – вплеснула она руками. – Елена! А посуда бьется на счастье. Я всегда это знала. Леночка нашлась!
* * *После прочтения дневника Андреа долго молчал, потом подошел к Ульяне и крепко обнял.
– Спасибо!
– За что? – вскинула она на него глаза.
– За все. За то, что ты есть!
* * *Солнце шпарило во всю мощь. В средней полосе России лето всегда блаженно-сонное, тягучее, медовое. От него сладко кружится голова, хочется упасть в траву и лежать, глядя в небо. Кругом царят безмятежность и раздолье – в деревьях, небе, траве, прозрачно-переливчатом, как крылья стрекозы, воздухе… А как пахнет малиновым вареньем! Хрупкая фигурка невысокого роста в светлом платье и соломенной шляпке с розочками склонилась над большим медным тазом, помешивая в нем ложкой.
Аграфена Михайловна, увидев их, выронила ложку, да так и застыла на месте. А потом всплеснула руками.
– Пафнутий! – звонко закричала она. – К нам гости приехали.
Андреа подошел к ней быстрым шагом.
– Здравствуйте… Тетя…
– Андреа! – Она провела рукой по его волосам. – Знаешь что? Я буду звать тебя Андрюшей.
В ответ он обнял ее и поцеловал.
– Боже! – Она провела рукой по лбу. – Пафнутий, ну куда ты пропал, елки-палки, неси стулья, нет, вино, нет, сначала стулья…
– Все вместе и разом, – рассмеялся Андреа. – Скоро вам понадобится и то и другое, да еще в больших количествах. Моя бабушка и мама выезжают к вам и будут так скоро, как это возможно… Бабушка сейчас ругается в посольстве, чтобы им побыстрее дали визы.
– Да… – Аграфена опустилась бы прямо на землю, если бы Ульяна и Андреа не поддержали ее с двух концов.
– Ну где же Пафнутий! – пробормотала она.
– Я здесь, – вырос он с двумя стульями. Под мышкой зажата бутылка вина.
– Иди сюда… Разговор будет долгий… Кстати, он вас спас. Я же дала ему наказ следить за тобой, – кивнула Аграфена в сторону Ульяны. – А когда тебя схватили и повезли на машине, Пафнутий все смекнул, поймал такси и поехал следом. А потом позвонил в полицию.
– Спасибо! – с чувством сказала Ульяна.
Карлик отвесил ей шутливый поклон.
Они сидели под большой липой, пили чай с малиновым вареньем. Аграфена Михайловна сказала:
– Мне трудно поверить, что я сейчас в России. Моя мама говорила со мной только по-русски, чтобы я не забыла язык. А Елена, наверное, языка не знает.
– Я тоже буду учить его, – вставил Андреа. – Непременно.
– Потеря Елены навсегда осталась в сердце нашей матери незаживающей раной. Она умерла в 1965 году, Элли – еще раньше – в 1962-м. Я осталась совсем одна, деньги были, и я колесила по свету. Но с годами почему-то усилилась тяга к родине, где я никогда не была. Только знала о ней по рассказам матери. И чем дальше, тем сильнее. Такая тоска взяла. Она так красочно расписывала природу, липу в нашем старом саду, запах малинового варенья. Мне это варенье даже снилось. Большой медный таз и варенье… – Она незаметно смахнула слезы. – Надо же, какое счастливое совпадение, что этот кусок земли и дом оказались нетронутыми. Удивительно. Когда я через риелтора купила землю, то не могла нарадоваться приобретению. А когда приехала сюда – все, поняла: умру здесь. И липа на месте. Дом уже в сарай превратился, я все тут заново обустроила…
Перед отъездом в Россию я зашла к антиквару и оставила у него попугая. Думала, что когда-нибудь за ним приеду. Человеку же свойственно думать, что с ним ничего плохого не случится. Ни сегодня, ни завтра…
– Попугай Чарли в надежных руках, а вот антиквар умер.
Аграфена покачала головой и продолжила:
– И вот вскоре после приезда как-то раз я познакомилась с Еремеем, а потом с его мамашей. Болтливая была тетка, упокой господи ее душу. – И Аграфена размашисто перекрестилась. – Слово за слово, мы разговорились, у нее все в одно ухо влетало, в другое вылетало. Она пригласила меня на чай потрепаться-посудачить. Я пришла, рассказала немного о себе, и в ее старческом воображении я трансформировалась в пассажирку «Титаника». Она охала-ахала, подкладывала мне оладушки со сметаной. Тут пришел с работы ее сын Еремей, тоже малость чокнутый, как и мамаша. Он тогда увлекался мистикой, магией, спиритизмом, все хотел свой салон открыть. Еремей сказал, что напишет обо мне статью. Меня он представит как пассажирку «Титаника», попавшую в петлю времени…
Он нуждался в деньгах и был готов писать о чем угодно.
Если бы я знала, чем все обернется… – покачала головой Аграфена. – Ни за что не дала бы согласия на эту статью. Дальнейшее напоминало дурной сон. Статья была опубликована, для большей убедительности Еремей сфотографировал меня в одежде Элионор – кое-какие ее вещи я сохранила. Сходство с пассажиркой «Титаника» было убедительным. Для большей сенсационности Еремей выдумал, что я владею тайной гибели «Титаника».
Я ему сама намекнула об этом. Захотелось подурачиться, помистифицировать беднягу. Статья была сокращена в два раза по сравнению с первоначальным материалом и издана под интригующим заголовком «Пассажирка с «Титаника» владеет тайной его гибели». Дальше начинается самое стремное, как выражается молодежь. – Аграфена прищурилась. – В один прекрасный, точнее кошмарный, день ко мне является человек в окружении хорошо накачанных парней. Этот человек представляется Евгением Егошиным, бизнесменом, уроженцем города Твери, который перебрался в Москву, но иногда приезжает в родные пенаты. Егошина сильно интересовало все, что связано с «Титаником». Точнее – с тайной его гибели. Я сразу смекнула, что интерес этот непростой. Что-то стоит за ним. В то, что я чудесным образом спаслась, перелетев через петлю времени, он, естественно, не поверил, сразу предложил мне рассказать всю правду. Учитывая наличие качков рядом, мне пришлось это сделать.
Он заплатил приличную сумму денег, взял дневник Элионор. Конечно, я дала ему копию, оригинал, сказала я, давным-давно утерян. Напоследок Егошин предупредил меня насчет молчания. Я все поняла правильно, взяла деньги, отстроила на них дом и с тех пор ни разу не заикалась ни о «Титанике», ни о своем «спасении»… Эту тему я похоронила навсегда. Жила замкнуто, и меня никто ни о чем не расспрашивал. И только Пафнутий, безобидное создание, скрашивал мою жизнь. Мы как-то сразу нашли общий язык с ним. А вот Еремей – дурачок, видимо, урок усвоил недостаточно хорошо. И трепанул кому не надо. Или его крепко прижали…
Аграфена сняла шляпку с головы и тряхнула волосами.
– Когда вы явились к нему, он меня предупредил, и я скрылась. Пафнутий тебя маленько приложил впотьмах, но ты уж на него, болезного, не сердись. Это он ради меня старался, чтобы раз и навсегда отвадить от дома непрошеных гостей. Еремей обычно звонил мне редко, а после того, как предупредил о вашем приезде, позвонил еще раз. В тот же день, и тон его был каким-то странным. Он велел, чтобы я скрылась, уехала на время, но почему – не объяснил. Я его спросила, с чем это связано? С «девушкой и итальянцем», имея в виду вас, уточнила я, но он кратко ответил – нет. Это связано с теми людьми, которые завладели рукописью Элионор. И я похолодела. Поняла, что все очень и очень серьезно!
