Леон Маркс - Хочешь жить - стреляй первым
Теперь можно было сделать один логичный вывод — организатор ложного похищения, но настоящий убийца уничтожил всех своих сообщников, а сам наверняка остался жив и присвоил себе все деньги. Получалось все обидно и несправедливо. У меня мелькнула в голове мысль, что я должен немедленно отыскать заказчика и доказать его виновность.
— Володя, — сказал полковник, когда все поднялись с земли и струшивали с себя снег, смешанный с грязью. Некоторые оказались пострадавшими, но тяжело раненых почти не было. Правда, двое омоновцев погибли. Они находились во время взрыва близко к самому источнику взрыва. Их отнесло взрывной волной, но еще и поразило множество летящих осколков, смертельно поражающих. — Володя, ты тут больше не нужен. Извини, что я так говорю, но дело приняло очень серьезный поворот. Такого давно не было, чтобы вся банда Графа взорвалась. Сейчас здесь будет сотня журналистов и других представителей. Будет лучше, если ты побыстрее отсюда уедешь.
— Ты прав. Мне здесь делать нечего. Удачи тебе.
Николай даже не попрощался. Но я на него не обижался. На его голову свалились теперь такие проблемы (отчеты, рапорты, допросы свидетелей и куча другой работы), что лучше про них и не думать. Мне вообще не стоило сюда ехать. Официально я не имел права присутствовать при задержании Графа. Мне очень повезло, пока высшее начальство об этом не узнало. Иначе Шередеву могли грозить крупные неприятности, вплоть до увольнения.
Я вернулся в свой особняк, который молча дожидался своего хозяина, и позвонил Вишнякову. Его не оказалось в агентстве, а мобильный был отключен или вне зоны досягаемости.
Честно говоря, я был навзводе. Последние события наложили свой отпечаток на мои нервы, которые начали меня подводить. Как правило, многие люди использовали в этом случае спиртные напитки, но я этим методом не пользовался. Я сварил себе чашку крепкого кофе. Пока кофе немного остывало, я смотрел в окно и думал, что в общей картине не хватало последнего фрагмента, последнего кусочка, но теперь я его нашел. Мне казалось, что я полностью раскрыл это дело. Но на самом-то деле я ведь не знал имя главного зачинателя всех неприятностей. И моих в том числе.
Кофе остыло, и я его выпил. Я решил сделать еще чашечку кофе, но телефонный звонок мне не дал этого сделать. Этот звонок круто изменил мои последние новости.
— Козаков? — услышал я мужской голос на том конце.
— Да, — произнес я.
Пока собеседник не представился и являлся для меня инкогнито. Но в следующую минуту, он стал для меня знакомым, поскольку я его даже знал раньше, просто сразу не узнал голоса.
— Сержант Потехин. Я думаю вас должно заинтересовать то, что мы обнаружили под домом тайник. После взрыва он чуть повредился, но не полностью. Так вот, мы обнаружили большой холодильник, где нашли замороженное тело Даши Железняк.
Я едва не уронил трубку от такого известия.
Такое состояние бывает, когда человеку сообщают нечто неожиданное или страшное то, чему не хочется верить не под каким предлогом и хочется обойти стороной; когда человек просто временно шокирован и даже раньше был готов и ожидал такое известие, но с течением большого отрезка времени, перестал в это верить, забыл об этом и сейчас не хочет признавать такой факт, а особенно когда услышит его из уст другого человека.
Порой бывает и вообще не хочет принимать на веру в сказанное.
— Что вы говорите? — спросил я, закончив длинную паузу, показавшеюся мне вечностью. На самом деле прошло секунд пять, от того момента, как я услышал слова сержанта, и до того, как я его спросил.
— Я говорю, что милиция нашла в режекторе замороженное тело Даши. Сейчас его отправили в городской морг для опознания. А потом будет проводиться вскрытие, для установления истинной смерти. Передайте, пожалуйста, эти печальные новости ее отцу.
— Хорошо, сержант. Я передам. Спасибо вам. — Подумав немного, я задал вопрос. — А мне можно подъехать в морг?
— Если хотите, подъезжайте. Может Железняк не опознает ее, так это сделаете вы.
— А что ее узнать нельзя?
— Практически нет. Ее лицо страшно порезано ножом и Дашу трудно узнать. Зрелище не для слабонервных. Эдуард Максимович и так столько всего пережил.
— Лады. Я звоню старику и сообщаю прискорбную весть, и сам приезжаю в трупарню.
Не считайте меня циником, просто среди блюстителей порядка так иногда называют морг. А я сам был ментом и отлично знаю их сленг.
Я простоял еще немного у стола и увидел, что держу в руках телефонную трубку, а время то идет. Разговор окончился минуту назад. Я положил трубку на рычаг и пошел одеваться. Уже через пол часа я подъехал к зданию судебной медицинской экспертизы. Здесь же, только в подвальном помещении и находился морг — место для покойников, которых привозят с разными летальными исходами. Я вошел в холл и показал охраннику пропуск, который мне еще достал Шередев. Бизнесмен, убитый горем отец Даши сидел на скамейке, которая пустовала, не считая, конечно, Железняка.
Мы с ним поздоровались, но вокруг уже присутствовала траурная обстановка. Об этом говорил строгий черный костюм моего клиента.
— Все это ужасно, не так ли?
Я молча кивнул. Говорить, что-либо сейчас не имело смысла, поскольку горю словами не поможешь и Дашу уже никак не вернуть, хоть ты мертвым упади здесь или слетай на Марс.
Немного погодя, подошел Потехин и мы втроем пошли в подвальное помещение. Мы спустились лифтом и стали идти длинным коридором. Внизу стало сразу значительно холоднее. Коридор заканчивался стеной. Слева, находилась железная дверь, которая вела в холодильное помещение, где хранились мертвые. Но там было очень холодно, и мы могли даже замерзнуть. Поэтому, покойница находилась в отдельной комнате на кушетке, накрытая белой, поблекшей после многократной стирки простыней. Нас встретил сухенький старичок, со сморщенным лицом, в очках в золотой оправе. Это был смотритель морга. На его лице было написано скорбная печаль.
— Егор, пришел Железняк.
— Ага, вот тело, — смотритель указал рукой на кушетку.
Мы подошли поближе, а Егор поднял простынь, чтобы было видно лицо. Я сразу в мертвой узнал Железняк Дашу. Лицо ее было в рубцах (естественно кровь работники морга смыли и вообще привели труп в порядок, чтобы он выглядел более-менее нормально), обугленное и сильно обгоревшее. Вероятней всего она сгорела не сама, а ей в этом помогли. К моему горлу подкатил комок тошноты.
— Это она? — спросил мент.
— Да, — Железняк сразу отвернулся и заплакал.
— Примите мои соболезнования по поводу смерти вашей дочери, — сказал я.
— Я благодарен вам, — он поднял глаза и посмотрел на меня. — Можно мне получше глянуть на дочь?
— Я бы не советовал. Она страшно обгорелая, процентов на восемьдесят и еще исколотая ножом. Лучше не надо.
— Я хочу взглянуть на свою дочь. Вы слышите меня!
— Ладно. Это ваше право, — сказал Потехин.
— Мое право, мое.
Смотритель приоткрыл тело до груди.
— Еще. Я хочу увидеть свою дочь, вам ясно!
Старик убрал простынь, и мы увидели ее всю ужасно обгорелую, черного цвета, как сгоревшую бумагу. Одной ноги почти не было. Все это зрелище было для меня неприятным, и я почувствовал, что у меня засосало под ложечкой. Желудок, казалось, вывернется наизнанку, и я украшу пол своим обедом. Но все же я сумел себя удержать.
— Моя доченька! — закричал бизнесмен и обнял мертвое тело. Он стал его трясти, словно надеясь, что она оживет, и содрогаться в рыдании. — Боже за что тебя убили?! За что? Д-а-а-ш-е-е-н-ь-к-а-а-а-а! Прости меня. Кто мог…
Наконец, мы ушли из морга.
— Мы должны будем вас взять на допрос в отделение, — сказал сержант. — Скоро подъедет машина со следователями. Подождите немного.
Он отошел от нас побеседовать с дактилоскопистом. Мы с Железняком присели на скамеечку.
— Володя, найдите его. Умоляю вас, найдите. Такой гад заслуживает смерти. Постарайтесь поскорее найти этого психа. Я боюсь, как бы он не сбежал из города.
— Не волнуйтесь. Я думаю, что скоро его найду, Эдуард Максимович. Еще немного и я его поймаю.
— Да, он должен мне за это заплатить. И он заплатит за смерть моей Дашеньки. Я это гарантирую.
— Он должен сидеть в тюрьме.
— Нет! Этот козел должен подохнуть! Ясно?
— Нельзя так поступать. Вы не вернете свою дочь, даже если ему и отомстите. И вы это прекрасно знаете.
— А мне плевать. Я поквитаюсь с этим негодяем.
Я пожал плечами. Что можно еще сказать? Сейчас бесполезно убеждать его, когда он в таком состоянии. Он будет еще злиться и нервничать, если я буду с ним спорить, и может даже дойти до инфаркта.
К нам снова подошел сержант.
— Я поговорил с парнем из криминалистической лаборатории. Он говорит, что на холодильнике удалось обнаружить отпечатки. Они принадлежат Базилюку Василию. Теперь мы этого проходимца поймаем, даже если он будет прятаться под другой фамилией. Он от нас никуда не денется.
