Валерий Макеев - Тайный монах
— Это отделение лучшего бельгийского телекоммуникационного оператора Belgocom. Ну и что с того, что его номер 1307? — не скрывал удивления Наум.
И судя по всему, было видно, что инициативу я перехватил. Заставил моего настоящего визави задуматься не только о моих высказываниях, но о том, что интересовало меня:
— 1307! Потрясающе! — сказал Бренер. — Это же число розенкрейцеров! И к чему оно здесь? И почему именно сейчас?
— Возможно, это знак. Я здесь впервые. И я все же вхожу в число розенкрейцеров! Может, поэтому мне далось открытие полускоростного вихря, как и сегодняшнее открытие числа 1307. Оно должно было открыться именно мне! — я был безжалостным. Бренер не выдавал безнадежности, но как действовать дальше, казалось, не знал, словно он на мгновение потерял управление обстоятельствами.
— Да. Я об этом и спрашивал в самом начале нашего разговора. Почему именно вам это дается? Странно. Очень странно. Мы измеряем все до миллиметра, рассчитываем планы до миллисекунд, упорно работаем, а вам, представителю этого варварского края пьянства и небрежности, дается все просто — на основании каких-то знаков! — казалось, еще мгновение и Бренер вцепится мне в глотку.
Впрочем, такое же желание тотчас возникло и у меня. Ну, что — соперники достойны друг друга? Это же только миг эмоций.
— Господин Анисимов, предлагаю вам сделку, которую в бизнесе относят к сфере партизанского маркетинга — выход из масштабных ситуаций в одиночку. Стоимость контракта даже вы себе не можете представить. Нарисуйте на бумаге бюджет вашей бедной страны, и, поверьте, мы готовы будем пойти на то, чтобы оплатить вам такую сумму за математическую разработку модели по регулированию вибрациями полускоростного вихря. Поверьте, я знаю цену этому изобретению. Убежден, это открытие нельзя сравнивать с открытием Эйнштейном теории относительности, атомной бомбы и других. Кстати, вам известно, что при разработке физической модели устройства мира, он в определении гравитационной модели пришел именно к этим, как их… полускоростным вихрям. Перемещение в пространстве и времени будут управляемы. Мы вернемся в 1939 год, учтем свои ошибки. Мир изменится, — словно безумный, не останавливался ученик лидера Аненербе.
— Нет! — кажется, это прозвучало, как выстрел из моих уст. Где-то совсем рядом отозвалась колокольня. Взлетела вверх стайка голубей. Два взгляда двух мировоззрений пересеклись.
— То есть, что значит «нет»? Вам не нужен бюджет целой вашей страны в обмен на то, что вы, возможно, таки вспомните изобретение, вылетевшее из памяти?
Менее волевого человека такое давление могло бы пошатнуть. Гибкий человек зашел бы своей психикой в тупик. Меня это все не ошеломило, наоборот — вдохновило.
— Нет! Во-первых, как вылетело, так и прилетело…
— То есть вы восстановили свое изобретение? — Бренер, уже не управляя собой, схватил меня за руку.
Что за совиные когти? Я выдержал паузу. Не по Станиславскому, а словно задумался о вечном.
— Да! Открытие возобновлено, и только Творцу, а не мне, неучу, регулировать отношения между нашими мирами — между Шамбалой и Агарти, между Атлантидой и Потопом, между добром и злом. Да и…
— Что? — якобы за последний вздох надежды ухватился последний аненербовец.
— Да и я никогда не смогу простить вам гибели обоих моих дедов во второй мировой…
— Дикари, — прошептал Бренер. — Прощайте. Идите в свою вечность. Господин Ковальский, далее проведите вашего приятеля сами, я тут посижу на лавочке возле короля.
— Хорошо-хорошо, — пробормотал Наум.
Метров сто мы шли молча. Казалось, каждый думает о своем. Впрочем, у Наума были какие-то свои планы:
— Слушай, тут за углом скверик, рядом паркинг такси. Извини, что так случилось. Сам доберешься?
Я только кивнул в ответ. Что-то мне подсказывало, что мы еще увидимся.
За углом действительно был скверик. Паркинга я не увидел. Опять какая-то улочка. Церковный двор с колокольней. Безлюдный двор. Здесь, в центральной части старого города, и церквей, и колоколен более десятка.
— Хело-у, — с двух сторон безлюдного дворика ко мне уверенно приближались двое парней — крепких орешков:
— Не хотите с нами на экскурсию? На нашу базу отдыха? — они шли уверенно и нахально.
— Отель «пятиконечная звездочка»? — я изучал ситуацию.
— Можно аккуратно. Легкий укол, и вы засыпаете, а пробуждение уже на базе! — я увидел, как блеснул шприц у одного из нападающих. До меня осталось лишь несколько шагов с каждой из сторон.
— Эй, кролики! — это уже был Макс. И почему именно кролики — мелькнула мысль. Но ситуация уже изменилась. Для нападающих я — такой себе предприниматель. А для Макса я был и старым приятелем, и работа обязывала. А еще инстинкт. Инстинкт убивать. Через секунду Макс был рядом с тем, кто держал шприц. За эту секунду он проделал сальто и лупанул злоумышленника по сонной артерии. Клиент моментально отключился.
Видно, этот удар был коронным, а «сорванный ноготь» в свое время им положил не одного противника. Через мгновение другой «орешек» уже успел выхватить пистолет. Снять аппарат с предохранителя он не успел. Из-за воротничка Макса в его горло вылетел точно направленный боевой нож… Макс впервые на задании защищал приятеля. Раньше была ситуация мести за Джека — друга детства. И тогда его не было рядом. Сейчас я — старый приятель — был рядом. Макс улыбнулся.
— Все норм, — он не договорил. Взгляд что-то перехватил. Ошибку! В этот момент он вспомнил урок Николая Семеновича. У «сорванных ногтей» не может быть две ошибки. Первая — всегда последняя. Эта ошибка возникла из-за меня. Я мгновенно посмотрел в ту же сторону, куда через мгновение перевел взгляд мой друг. Макс прыгнул в мою сторону. Я встретился глазами с Наумом. Пуля из пистолета с глушителем уже летела в мое сердце. Но ее приняло на себя сердце Макса… Я подхватил его на руки. Этот взгляд, взгляд вины, отпечатался в моей памяти навсегда…
— Прости, — последний вдох он использовал на то, чтобы извиниться передо мной. Дескать, недоглядел. А простишь ты меня, друг мой? Эти вихри…
— Не-на-ви-жу! — Наум это прорычал, отделяя каждый слог. Пистолет дрожал в его руках.
Мои глаза встретились с глазами Наума.
— Знаешь ли ты, подонок, что я всю жизнь ненавидел тебя! Знаешь это? Я завидовал тебе! Ибо тебе все давалось легко! Ты был на шаг впереди!
Я молчал. Скулы трясло от сжатых челюстей. Сердце замерло. Если оно у меня еще было…
— Даже жена-красавица! Почему она досталась тебе?! Слушай…
Наума просто трясло. Это было извержение человеческой черноты.
— Слушай! Из ненависти и зависти к тебе я ее таки добился! Вот так! Хоть в чем-то я победил тебя! Победил! Ты слышишь — победил! И сейчас — все в моих руках!
Я понял, что такой возможности у меня больше не будет. Все надо делать вовремя.
— Ты проиграл! — выдохнул я, и почувствовал непреодолимую мощь ярости, которая накапливалась во мне, а также силу над сомнениями и немощным оружием, придуманным людьми.
Сила моего взгляда возрастала с каждой секундой. Звериный крик вырвался, нет — не из горла — со всего моего тела. Именно в этот момент зазвенела колокольня! Именно в этот момент и произошел выброс земного вихря. Удалось: энергетический удар взглядом!
Полускоростной вихрь моей внутренней энергии, умноженный на «энергию» осознания гибели моего напарника, нанесли по Науму неистовый энергетический удар. Вихрь закрутил противника на высоту до полусотни метров, и опустил бесчувственное тело на шпиль таинственной старинной колокольни.
Все кончено. Я невольно опустил руки, давая телу Макса сползти на землю…
И здесь я увидел (или это было видение?) почти прозрачных ангелов. Они, покружив возле шпиля колокольни, спустились к нам. Покружили над телом Макса, и через мгновение, озаренные чудным светом, поднялись ввысь…
Подняв руки к небу, я начал молиться: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий! Если ты слышишь меня! Наверное, не нужны людям эти знания, если за них столько гибели, войн, цунами, землетрясений, катаклизмов…».
Вдруг вспомнил, что в моем кармане рукопись, из-за которой я только что потерял товарища. Я выхватил ее из кармана. Вокруг поднялась страшная пыль. Я отпустил бумаги. Полускоростной вихрь сначала поднял их высоко вверх — на высоту сотен метров. А потом засосал в бездну, на несколько секунд открыв таинственные двери земной коры.
Я не мог сдерживать рыдания…
Загремел гром. Гром в декабре. С самого неба на землю полились обильные капли — слезы… Наверное, ангелы тоже плачут…
Вместо эпилога
– Что, во Христа веруешь?
– Верую! — отвечал приходивший.
– И в троицу святую веруешь?
