Наталья Андреева - Ничего личного
— То есть?
— От меня двоюродный братец не скрывал свою задумку с фальшивыми счетами. Ты думаешь, какое они имели в виду подставное лицо? Мое. Это ж надо: мое лицо — подставное! Только Валера меня совсем за дурака держал. Когда он на балкон пошел с Пашей калякать, я Ольге шепнул, чтобы она послушала, какой Паша ей верный и, заодно, насчет его благородства. Дверку-то в одной из комнат мансарды я предусмотрительно оставил открытой.
— Зачем? — спросил Алексей.
— Ну, во-первых, мне нужен был свидетель, чтобы заложить Валеру Серебряковой. Мне бы одному она не поверила, это само собой. А Ольгу Ирина Сергеевна уважает. За порядочность. Я бы сразу вышел в герои и избавился бы от необходимости жениться на этой белобрысой кретинке, к тому же беременной бог знает от кого. Мой братец вылетел бы с треском. Красть они собирались по-крупному, Серебрякова бы не простила. Это, во-вторых. И, в-третьих, лишил бы девочку ненужных иллюзий. Пора ей уже, как вы правильно давеча выразились, переходить ко взрослому либерализму. Это мне очень понравилось. Надо записать, умные мысли всегда пригодятся. Я их запоминаю, ты уже в курсе. Может, где-нибудь в обществе блесну?
— Ну ты сволочь!
— Сволочью у тебя уже Манцев заделался. А я будущий большой человек, а большие люди называются красивым словом — господа. Я — господин Иванов.
— Большие люди — это большие сволочи. Я тебе морду сейчас набью, Иванов!
— Да бей! Синяки украшают мужчину, а мне сейчас к Ольге идти.
— Значит, ты и есть на фирме серый кардинал? Кукловод, который за ниточки дергает?
— Вроде того, — скромно сказал Саша.
— Все видел, все знаешь?
— Ну, допустим.
— Кто убил Пашу?
— Сам догадайся. Блесни. Не ожидал я, что так все обернется, пришлось переигрывать по ходу. Мне трупы-то не нужны, зачем на похороны тратиться? Серебрякова добрая, наверняка все захочет оплатить за счет фирмы, а фирма теперь моя, так что каждую копеечку жалко.
— Ну, насчет того, что твоя, ты погорячился. Есть еще Костя Манцев, у него должность покруче твоей будет.
— Его Нора быстро проглотит, пойдет по Пашиному пути. Потенциал у Костика хороший для такой неприятной перспективы. А, когда он в долгах завязнет, я его прижму. Серебряков покойный хороший рецепт в наследство оставил: как иметь рабов при том, что рабства уже несколько веков не существует. Официально. Моя конечная цель — слияние верхних и нижних. Под единым руководством. Моим. Уговорить Серебрякову пустить в свободную продажу акции фирмы, и выкупить контрольный пакет. Ее по боку, и все — мне.
— А где деньги на покупку акций?
— А я человек экономный, хе-хе. С зарплаты накоплю.
«Издевается, — догадался Алексей. — Наверняка задумал какие-то махинации со счетами. Вот гад! Тебе-то что? Твое это? Пусть Серебрякова думает!».
— А разве твои траты на Ольгу не обернутся большими долгами? — с усмешкой спросил он.
— Да Ольга теперь землю будет грызть, чтобы Косте отомстить. И Норе. Она сама мне будет помогать фирму к рукам прибирать, так что насчет того, что ее скоро уберут, ты здорово ошибся. Надо пойти девочку утешить и предложить покровительство.
— Посмей только!
— А это уже не тебе решать. Ты свое дело сделал. Сколько я тебе должен? Запиши на мой счет, придешь, когда кабинет отремонтирую.
Вот тут уже Алексей не выдержал. Издевается, гад! Чувствует себя безнаказанным! Он слетел с дивана и накинулся на будущего управляющего, который стоял, опершись на спинку дивана. Поскольку Иванов-младший был мужчина субтильный, Алексею удалось стащить его вниз, на диван. И пару раз хорошо смахать по, пардон, лицу. Со стола посыпалась грязная посуда, звякнуло стекло.
Но Иванов неожиданно начал сопротивляться. Завязалась самая настоящая драка. Алексей вконец разозлился.
— Убью, — выругался он.
Удалось провести захват и удушающий прием. Иванов захрипел:
— Пусти, у нее же таблетки…
— Какие таблетки? — он слегка разжал руки, наложенные на шею будущего управляющего. Тот мгновенно напрягся и вывернулся ужом. Алексею показалось, что в его субтильном теле вовсе нет костей. Одни хрящи.
— Которые тебе в чай подсыпали. Еще наглотается. — Иванов пытался выровнять дыхание. — Ну, ты больной! Тебе бы в психушку! Чего на людей кидаешься?
— Кто ей дал?
— Манцев, кто, кто.
— А у него откуда?
— Нора отдала.
— Зачем?
— Спроси у нее.
— Вот гадина! Отомстила! За Пашу!
— Остынь, — Иванов на всякий случай отполз на безопасное расстояние.
— Я сам у Ольги заберу, — сказал Алексей.
— Ты свое слово уже сказал, она тебя просто в номер не пустит.
— А тебя пустит? К тому же там еще и Марина!
— Марина давно с Колькой спит. Конкретно у меня в номере. А я, как всегда, в боковушку ушел, вроде получаюсь благородный.
— Вот я дурак! Надо было проверить! И как только ты туда проник? Незаметно для меня?
— А я такой. Незаметный. Ты, небось, других в поле зрения держал. А меня в расчет не принимал.
— Я не хочу, чтобы ты сломал Ольге жизнь.
— Да ей уже другие давно сломали, а я исправить хочу. Откуда ты знаешь, что для девочки лучше? В конце концов, пусть сама выбирает, она совершеннолетняя.
— Да она же никогда тебя любить не будет!
— Любовь — это в наше время неактуально. Чьи слова? Подумаешь, делов-то, ноги раздвигать!
— Я тебе еще сейчас врежу!
— Хорошо, что не все на свете такие психи, Иванов проворно вскочил с дивана и уже издалека сказал: — Я на тебя телегу накатаю. Твоему начальству. Опишу твои подвиги в этом санатории.
— Ничего мне не будет. У нас в милиции дефицит кадров.
— Зато нервы потреплют. И тебе, и жене.
Алексей тоже вскочил, но Иванов-младший оказался проворнее. Он метнулся к Ольгиному номеру и стукнул в дверь. Алексей плюнул и опустился обратно на диван. Внимательно прислушиваясь к диалогу. Наконец, она его впустила, ключ со скрежетом повернулся в замке…
Минут десять он неподвижно сидел на диване. Потом спохватился: чего ж тебе еще? Все тайны раскрыты. Никто больше сюда не придет. Саша Иванов будет ночевать в номере у Ольги Минаевой. Костя Манцев строить планы. Ирина Сергеевна молча смотреть в темноту. Ему стало холодно.
Алексей поднялся, взял подушку и пошел в свой номер. Осторожно открыл дверь. В комнате было темно, Сережка посапывал носом, Саша лежала, отвернувшись к стене.
— Саша, — позвал он, — помоги мне, Саша!
Она сразу проснулась, села на кровати.
— Что случилось? Нагулялся?
— Пойдем в ванную, у меня лицо болит.
— Господи, Леша! Ночь на дворе!
— Кажется, у меня кровь… -жалобно сказал он.
Без лишних слов жена прошла вместе с ним в ванную комнату и зажгла там свет. Потом всплеснула руками:
— Леша? Ужас какой! Что это?
Леонидов глянул в грязное зеркало: ну и видок! На щеке три глубокие царапины, размазанная кровь. Ногтями он, что ли провел? Вот гад! И стукнул в глаз! Потому что синяк! Но Иванову досталось больше. Что успокаивает. И морально удовлетворяет. Но лицо! Что с ним теперь делать? К тому же, одежда испачкана остатками еды. На джинсах масляное пятно.
— Лешка, ты где был?! — всплеснула руками Саша.
— Подрался, — коротко сказал он.
— С кем?!
— У тебя вата есть? И йод?
— Где же я в темноте ее найду? Давай просто промоем царапины водой.
— Да чем угодно.
— Раздевайся и залезай в душ.
— Какой душ в четыре утра?
— А какая драка в четыре утра? Что, я с тобой с таким в постель лягу? Ты же пахнешь какой-то дрянью!
— Это шпроты.
— Где?
— На мне.
У нее от смеха задрожали губы. Алексей обиделся. Ей смешно! Он страдает, а ей смешно! Он же не виноват, что со стола на них с Ивановым посыпались грязные тарелки? Да, драка не получилась красивой. Но это не мешает ей быть настоящей. Мужчина подрался, а его за это не уважают! И даже заставляют мыться! Из-за того, что боевые раны смазаны шпротным маслом!
Дрожа от холода, он сбросил одежду. Тело сразу покрылось мурашками, отчего кожа стала похожа на апельсиновую кожуру. Слава богу, вода была горячей, и он быстро согрелся. Как хорошо! Через десять минут в ванную заглянула Саша.
— Леша, ты здесь уснул?
— Тебе-то что? — буркнул он.
— Выходи. Эх, джинсы жалко! Теперь на них останется масляное пятно!
— А щеку мою тебе не жалко? Тоже останется пятно.
— Кровь остановилась?
— Это же не пулевое ранение.
— Вылезай. Мне холодно, я в ночной рубашке.
— Залезай, — Алексей отодвинул занавеску.
— Ну, тебя! Четыре утра!
— Что еще не делают нормальные люди в четыре утра? Не принимают душ, не дерутся, не занимаются любовью…
— Ну, на счет любви я ничего не говорила, я только не люблю, когда мокро.
— Ладно, беги в постель, я сейчас.
