Дик Френсис - Дикие лошади
— Вау! — сказал я.
— Не произносите этого дурацкого слова.
— Хорошо, сэр.
— Полицейские спрашивали, почему я думаю, что это копия, а не оригинал. Я посоветовал им разуть глаза. Им это не понравилось.
— Ну… э… как вы это узнали?
Он хихикнул.
— На металле было выбито: «Сделано в Тайване». Ну, продолжим?
Я сказал:
— Во время первой мировой Тайвань не назывался Тайванем.
— Правильно. Он тогда был Формозой. И на тот момент истории он не был индустриальной страной. — Профессор сел и отхлебнул кофе, который был таким же жидким, как и мой. — Полиция хочет знать, кому принадлежал этот нож. Откуда я могу это знать? Я сказал, что в Англии ношение такого ножа в общественном месте является правонарушением, и спросил их, где они нашли его.
— Что они ответили?
— Они не ответили. Они сказали: «Это вас не касается, дедуля».
Я рассказал ему в подробностях, где полиция раздобыла этот трофей, и он произнес, передразнивая меня:
— Вау!
Я уже начал привыкать к нему и к его тесной комнате: стены, увешанные книжными полками, как у Валентина, заваленный бумагами антикварный стол орехового дерева, латунная лампа под металлическим зеленым абажуром, дающая неяркий свет, ржаво-зеленые бархатные занавески, прицепленные к большим коричневым кольцам, надетым на деревянный карниз, неуместно смотрящийся современный телевизор рядом со старой пишущей машинкой, засушенные поблекшие гортензии во французской вазе и бронзовые часы с римскими цифрами, отсчитывающие уходящее время.
Комната, опрятная и старомодная, пахла старыми книгами, старой кожей, кофе и трубочным дымом — жизнью старого человека. Несмотря на холодный вечер, отопление не работало. Старый трехрядный электрический камин стоял холодный и темный. Профессор был одет в свитер, потертый твидовый пиджак с заплатами на локтях, в домашние брюки из коричневой в клетку шерстяной материи, шею он обмотал шарфом. На носу его сидели бифокальные очки, щеки и подбородок были тщательно выбриты: он мог быть стар и стеснен в средствах, но марку держал по-прежнему.
На столе в серебряной рамке стояло поблекшее старое фото — сам профессор, еще молодой, стоит под руку с женщиной, оба улыбаются.
— Моя жена, — объяснил он, увидев, куда я смотрю. — Она умерла.
— Простите.
— Это случилось давно, — сказал он.
Я допил свой безвкусный кофе, и профессор деликатно поднял вопрос о гонораре.
— Я не забыл, — ответил я, — но есть еще один нож, о котором я должен вас спросить.
— Какой нож?
— На самом деле два ножа. — Я сделал паузу. — У одного рукоять из полированного дерева с разводами — я полагаю, это может быть розовое дерево. Эфес у него черный и черное обоюдоострое лезвие в дюйм шириной и почти в шесть дюймов длиной.
— Черное лезвие?
Я подтвердил это.
— Это прочное, смертоносное и красивое на вид оружие. Можете вы узнать его по описанию?
Он осторожно поставил свою пустую чашку на стол и забрал мою тоже. Потом сказал:
— Самые известные ножи с черными лезвиями — это ножи британских коммандос. Предназначались для того, чтобы снимать часовых ночью.
Я едва не сказал «вау» снова, не столько из-за содержания этой «справки», сколько из-за подтверждения им того, что назначением этих ножей было нести смерть.
— Их обычно держат в ножнах из ткани цвета хаки, — продолжал он, — с петлей для ремня и шнурками — чтобы привязывать ножны к ноге.
— Тот, который я видел, был без ножен, — ответил я.
— Жаль.
— Был он настоящий или копия?
— Не знаю.
— Где вы видели его?
— Его подарили мне в коробке. Я не знаю, кто передал его, но я знаю, где он находится. Я поищу на нем клеймо «Сделано в Тайване».
— Во время второй мировой войны их выпустили тысячи, но теперь они все коллекционные экземпляры. И, конечно, в Британии никто больше не может продавать, рекламировать или даже дарить такие ножи после постановления уголовного суда от 1988 года. Коллекция может быть конфискована. Никто из владельцев коллекций в наши дни не держит их на виду.
— В самом деле?
Он сумрачно улыбнулся моему удивлению.
— Где вы были, молодой человек?
— Я живу в Калифорнии.
— А-а… Тогда понятно. В Соединенных Штатах разрешено носить любые ножи. А помимо того, есть клубы для коллекционеров, ежемесячные журналы, магазины и выставки, и каждый может заказать, чтобы ему изготовили практически какой угодно нож. — Он помолчал. — Я мог бы предположить, что нож, который показывали мне полицейские, был нелегально привезен из Америки.
Я подождал несколько секунд, обдумывая ситуацию, а затем сказал:
— Я хотел бы изобразить еще один нож, если у вас найдется листок бумаги.
Он протянул мне блокнот, и я нарисовал «Гнев», подписав также и его имя.
Дерри долго смотрел на рисунок со зловещим спокойствием, а потом спросил:
— Где вы видели это?
— В Англии.
— Кто его владелец?
— Я не знаю. Я думал, вы можете знать.
— Нет, я не знаю. Как я уже говорил, любой, кто владеет такими вещами, держит их спрятанными, в секрете.
Я вздохнул. Я надеялся, что от профессора Дерри узнаю больше.
— Нож, который вы изобразили, — сказал он, — называется «Армадилло». «Гнев» — это марка производителя. Он сделан из нержавеющей стали в Японии. Это дорогостоящее, тяжелое, необычайно острое и опасное оружие.
— Хм-м… — Я помолчал, а потом спросил: — Профессор, какой тип людей может владеть такими игрушками, пусть даже тайно? Или в особенности тайно?
— Почти любой, — ответил он. — В Соединенных Штатах такой нож можно легко купить. В мире сотни тысяч любителей ножей. Люди коллекционируют ружья, коллекционируют ножи, они любят ощущение силы… — Голос его прервался на грани личного откровения, и он опустил взгляд на рисунок, как будто не хотел, чтобы я видел его глаза.
— А у вас, — осторожно спросил я, не желая показаться настырным, — есть коллекция? Быть может, она осталась у вас с тех времен, когда это еще было легально?
— Вы не можете спрашивать об этом, — сказал он.
Молчание.
— «Армадилло», — произнес он, — держали в ножнах из плотной черной кожи, застегивавшихся на кнопку. Ножны были приспособлены для ношения на поясе.
— Тот, который я видел, был без ножен.
— Это небезопасно — носить такие ножи без ножен.
— Я думаю, что о безопасности заботились в последнюю очередь.
— Вы говорите загадками, молодой человек.
— Вы тоже, профессор. Сплошные намеки и недоверие.
— Я не могу быть уверен, что вы не сообщите в полицию.
— А я не могу быть уверен, что не сообщите вы.
И вновь молчание.
— Я скажу вам кое-что, молодой человек, — наконец произнес Дерри. — Если вам каким-то образом угрожает человек, владеющий этими ножами, будьте крайне осторожны. — Он пояснил свои слова: — Обычно такие ножи должны храниться взаперти. Я нахожу очень тревожащим тот факт, что одним из этих ножей воспользовались на Ньюмаркетском Хите.
— Может ли полиция выследить его владельца?
— Весьма сомнительно, — отозвался он. — Они не знают, с чего начать, и я не могу им помочь.
— А владельца «Армадилло»?
Он покачал головой.
— Таких ножей тысячи. Я полагаю, что у ножей «Армадилло-Гнев» есть серийный номер. По нему можно установить, когда данный нож был изготовлен, и можно даже вычислить его первого владельца. Но с тех пор он мог быть продан, украден или передарен несколько раз. Я полагаю, что если бы по тем ножам, которые вы видели, можно было бы установить личность их владельца, они никогда не всплыли бы на свет.
Невеселая картина, подумал я.
Я попросил:
— Профессор, пожалуйста, покажите мне вашу коллекцию.
— Я этого не сделаю.
Пауза.
— Профессор, я скажу вам, где я видел «Армадилло».
— Тогда скажите.
Его морщинистое лицо было непроницаемым, глаза не моргали. Он не обещал ничего. Мне этого было мало.
— Сегодня был убит человек, которого я знал, — начал я. — Он был убит в одном из домов Ньюмаркета обыкновенным кухонным ножом. В доме своей матери. В прошлую субботу в том же самом доме его мать была тяжело ранена ножом, но оружие не было найдено. Она выжила и сейчас выздоравливает в больнице. На Хите, как я рассказывал вам, намечалось убийство, жертвой которого, как мы полагаем, должен был стать наш ведущий актер. Полиция расследует все три этих случая.
Он пристально смотрел на меня. Я продолжил:
— На первый взгляд кажется, что нет никакой связи между сегодняшним убийством и нападением на Хите. Я не уверен, но думаю, что связь есть.
Он нахмурился.
— Почему вы так думаете?
— Предчувствие. Слишком много ножей одновременно. И… ну… вы помните Валентина Кларка? Он умер от рака неделю назад.
