Юлия Волкова - Алиби на одну ночь
Со стороны левого берега по тротуару решительно перемещалась немолодая толстая тетка в синем спортивном костюме. Дойдя до середины моста, она громко поинтересовалась: «Где тут у вас рожают?» — и столь же решительно направилась к «гранд чероки».
— Вы врач? — спросил кто-то.
— Фельдшер я, — отозвалась тетка, — но девке уж как-нибудь помочь сумею.
Феликс с ужасом наблюдал, как она открывает дверь машины…
Через пару минут тетка опустила стекло джипа и высунулась в окно:
— Эй ты, папаша! Объяви по своему радио, что спирт нужен и вода чистая. Если у кого есть бутылки нераспечатанные, пусть передадут. Еще таз нужен. Да если белье постельное найдется, тоже пусть присылают. Ребеночек-то крупный! — Темное стекло поднялось снова.
Стоявший рядом долговязый любитель автомобильной акустики бросился выполнять приказ. Вскоре над мостом разнеслось:
— Прошу внимания! Роженице нужен спирт, вода в закрытых бутылках, таз и постельное белье! Повторяю…
И лишь тогда Калязин вспомнил о трех сумках.
— У меня есть все, кроме таза! — закричал он, стуча в дверь джипа, из которого доносился душераздирающий крик. — Там сумки стоят…
Но десятки людей уже бежали по тротуару и спрыгивали с высокого поребрика, держа в руках бутылки водки и пластмассовые канистры с водой. Парень в шортах деловито расставлял их на капоте джипа. Потом появились передаваемые из рук в руки пакеты с бельем, а еще через некоторое время над крышами машин поплыли два пластмассовых таза: зеленый со стороны левого берега и синий со стороны правого.
— Откуда у людей в машинах белье и тазы? — удивился долговязый, вернувшийся узнать, не надо ли передать «по радио» что-нибудь еще. — Ах да, все же на дачи едут…
В кармане еле живого Феликса зазвонил телефон.
— Говорит профессор Спирин, — сквозь какие-то завывания прозвучало в трубке. — Мы подходим к набережной Робеспьера. Какая у вас машина и где вы стоите? Говорите громче, я ничего не слышу!..
— Черный джип! — орал Калязин. — На середине моста!..
Но вряд ли профессор мог расслышать его. Сверху, заглушая все остальные звуки, уже несся нарастающий грохот вертолетного двигателя…
Через минуту вертолет завис над Литейным мостом, выбирая место для высадки «десанта». Стоявшие на мосту, задрав головы, наблюдали, как из вертолета, раскачиваясь на невском ветру, стала спускаться веревочная лестница.
— Да здесь яблоку негде упасть, не то что человеку! — закричал водитель зеленой «десятки». — Вот спрыгнет сейчас тачке чьей-нибудь на крышу… Мужики, на тротуар его надо направить! — Он замахал руками, показывая пилоту в сторону тротуара.
— Ура! Врачи прилетели! — Парень в шортах схватил за рукав впавшего в полную прострацию Феликса.
В этот момент курившие на тротуаре мученики пробки тоже оживились, увидев разворачивающийся белоснежный катер с профессором Спириным и Аллочкой на борту.
— Сюда! — радостно закричали с моста и тоже замахали руками.
— Спорим, что этот спустится быстрее, чем те добегут! — парень в шортах, уже не знавший, что делать с непрерывно поступавшими бутылками и комплектами белья, повернулся к помогавшей ему девушке в желтом сарафане.
— Спорим, — засмеялась она.
— Тужься сильнее! — орала на обезумевшую от боли Алену тетка в спортивном костюме. — Ребеночек у тебя крупный, не будешь стараться, он задохнуться может! Кого рожаем-то, парня или девку, знаешь?
— Сына… — с трудом выговорила роженица.
— Родим твоего сына, не бойся… Дыхание не задерживай! Глубже дыши! Вот так, молодец! Еще давай!..
— Доктор, быстрее! — кричали с моста бежавшему по набережной профессору Спирину. Аллочка отставала от него безнадежно.
— Что с тобой? — на бегу обернулся профессор.
— Валерий Юлианович, я не могу так быстро, меня укачало…
— Вестибулярный аппарат тренировать надо! — крикнул Спирин и, отняв у Аллочки медицинский саквояж, гордо продолжил забег в одиночку. Пышная седая шевелюра профессора как нимб светилась на солнце.
— Передохни чуток и дальше рожать будем, — Аленина помощница тяжело выдохнула и наволочкой в зеленый цветочек вытерла пот с раскрасневшегося лица. — И как это тебе в голову взбрело на сносях по такой жаре по городу разъезжать? Тут любая раньше срока родит!.. Слушай, у мужика твоего аптечка в машине есть?
Но отвечать ей у Алены сил уже не было. Тогда тетка снова опустила стекло джипа. Стоявшие рядом замолчали, оборвав разговоры на полуслове.
— Валидол есть у кого-нибудь? — спросила тетка.
— Что с ней? — бросился к открытому окну Феликс.
— Что-что… — пробормотала добровольная акушерка. — Рожает девка. Будто сам не знаешь!
— Ей плохо с сердцем? — закричал Калязин. — Зачем ей валидол?
— Валидол нужен не ей, а мне! — отрезала тетка.
Парень в шортах не смог удержаться от смеха: разговор живо напомнил ему сцену из фильма про Штирлица.
Профессор бежал по тротуару моста, по-прежнему не теряя скорости. Народ расступался перед ним.
Врач Службы Спасения ловко спускался по веревочной лестнице. Нижний конец лестницы держало несколько рук.
— Жаль, я не поспорил с тобой на поцелуй! — сказал парень в шортах девушке в желтом сарафане.
— Кто не успел, тот опоздал, — ответила она.
Из джипа несся непрерывный крик Алены, сопровождаемый руганью тетки.
— Тужься сильнее, сильнее, кому говорю! — орала тетка. — Молодец, уже головка показалась…
Седовласый профессор и рыжий врач Службы Спасения подбегали к джипу одновременно, на ходу прислушиваясь к крику роженицы. Феликс распахнул перед ними водительскую дверцу, и вдруг крик оборвался… Отстранив спасателя плечом, профессор ворвался внутрь первым.
Над Литейным мостом повисла внезапная тишина. Казалось, далее чайки, привлеченные невиданным скоплением машин и людей, умолкли.
Через минуту профессор Спирин высунул голову из машины и сказал рыжему спасателю:
— Кажется, мы немного опоздали, коллега…
— Что… с ней? — Губы Феликса Калязина отказывались шевелиться, но пожилой врач вопрос услышал.
— Насколько я могу судить, с обоими все в порядке…
Но прежде чем профессор снова закрыл дверцу, из недр джипа вырвался наружу торжествующий крик младенца.
Новоиспеченный отец пошатнулся и стал медленно оползать на трамвайные пути. Светлый костюм директора канала непременно пострадал бы, но врач Службы Спасения успел в последний момент подхватить восьмипудовое тело его владельца.
— Ура! — радостно воскликнула девушка в желтом сарафане и, подпрыгнув, поцеловала молодого человека в шортах.
— По такому поводу и выпить не грех, — вздохнул водитель черной «Волги» и задумчиво посмотрел на батарею «даров», стоявшую на капоте джипа.
* * *— У Алены Калязиной родился сын! — разносилось над Литейным мостом из динамиков «десятки». — У Алены Калязиной родился сын! Оба чувствуют себя нормально…
Народ, собравшийся на мосту и вдоль набережных, отозвался аплодисментами и восторженным «Ура!».
Когда бледная обессилевшая Алена увидела орущего младенца, из ее глаз ручьем хлынули слезы.
Профессор Спирин деловито суетился возле роженицы. Ему ассистировал врач Службы Спасения. Тетка на переднем сиденье пеленала младенца, приговаривая:
— Ах ты, толстяк щекастый! Совсем мамку замучил… Ну, уймись, малыш, сейчас тебя к груди мамкиной приложим, посмотрим, на что ты способен…
— Прикладывать ребенка к груди пока не будем, — сказал профессор Спирин, снимая перчатки и бросая их в синий таз. — Подождем до клиники. Матери надо отдохнуть.
— Вот во время кормления и отдохнет, — возразила «акушерка». — Дитя грудью кормить — одно удовольствие. А когда они в клинику вашу попадут, никто не знает. Может, до ночи здесь стоять будем. К тому времени дитя на крик изойдет… Слушай меня, — строго обратилась она к Алене. — Если хочешь, чтоб сын тебя любил, корми его грудью побольше да подольше!
— Здесь не слишком подходящая обстановка для первого кормления, — поморщился Спирин.
— Значит, рожать подходящая, а кормить неподходящая? — Надев на головку новорожденного чепчик с голубой каймой, тетка завязала тесемки под крохотным красным подбородочком. — Любуйся, Алена, на своего красавца!
Притихший было младенец закричал снова.
— Но я не знаю, как его кормить… — с растерянной улыбкой глядя на сына, сквозь слезы пробормотала телеведущая.
— Вот сейчас и узнаешь! — засмеялась тетка.
* * *На Литейном мосту царило всеобщее ликование. Из многочисленных автомобильных динамиков неслась музыка, тут и там хлопали пробки шампанского.
