Эдгар Бокс - Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн
— Красавица и грубое животное? — пошутил он.
В купе парни поджали ноги и позволили пройти. Френсис показалось, что они прервали их оживленную дискуссию. Темноволосый студент казался огорченным и встревоженным. На другого она не взглянула, поскольку чувствовала, что он внимательно за ней наблюдает. Попыталась сосредоточиться на журнале. Одолевал сон, навеваемый ритмом движения… Днем она никогда не отдыхала, но прошлой ночью проспала всего четыре часа, и это послужило ей достаточным оправданием. Она посмотрела в окно, посмотрела в журнал, посмотрела на три пары туфель из коричневой замши. Когда проснулась, они уже были в Париже. Ричард держал в руках собственный рюкзак и ее чемоданчик и что-то говорил одетому в голубую робу носильщику.
Увидела добрую улыбку Ричарда.
— Время попудрить нос, мой пупсик.
Смутившись, Френсис схватила свою сумочку. Хуже нет, когда вот так, второпях, собираешься.
Студенты уже уходили. Она разглядывала их через зеркало пудреницы, слышала, как они попрощались с Ричардом, а потом, неловко, и с ней. Френсис скрасила улыбкой свое удивление, поклонилась и в свою очередь сказала им «до свидания», прежде чем они успели уйти.
Ричард все еще расточал улыбки.
— Хорошо выспалась?
— Великолепно. И должна заметить, чувствую себя, как новорожденная. Я не храпела?
— Нет, ты и спала, как ребенок. Мы все тобой любовались.
Огромная тень заслонила проход. Она принадлежала мужчине с аккуратной черной бородой в аккуратном черном костюме, который медленно пробирался по коридору. Мужчина был огромен, в каждой руке держал по чемодану и поэтому двигался боком, как это делают крабы. Он добродушно сквозь пенсне глянул в их купе. Ричард, кажется, не обратил на это внимания.
Выбрав подходящий момент, мужчина спросил:
— Не пообедать ли нам сегодня вечером в кафе «Волтаир»?
Френсис с жаром его поддержала. На весь коридор прозвенел ее голос.
— О да, обязательно. У нас тоже есть на примете одно приличное кафе.
Носильщик терпеливо их ожидал. Ричард подумал, что на перроне довольно много народу, удивительно много для этого злосчастного года. Он поискал глазами двух англичан. Увидел, как они бойко направлялись к выходу, сжимая в руках фетровые шляпы. За ними, чуть поодаль, маячила жирная черная фигура с двумя чемоданами… Затем она исчезла в толпе. Ричард почувствовал облегчение.
В такси он говорил только про здания и улицы, по которым они проезжали.
Их гостиница была одной из самых маленьких на левом берегу Сены. Они остановились здесь во время их первого совместного визита в Париж, когда с деньгами у них было не шибко, и с тех пор всегда сюда возвращались.
В спальне Френсис помолчала и сказала по своему обыкновению:
— Ничего не изменилось, даже обои. — Безотчетно она год за годом издавала один и тот же недоумевающий возглас. Наверное, подумал Ричард, ее удивляло, как вообще можно терпеть такие обои; и она, безусловно, была права. Обои могли понравиться лишь человеку с самым испорченным вкусом. Френсис тем временем распаковала зубные щетки и направилась в ванную. Прислонившись к двери, Ричард сердито за ней наблюдал.
— Помоги, дорогой, — сказала она и бросила ему губку и коробочку с зубным порошком.
— Будь я проклят, если стану распаковывать вещи. Я голоден.
— Ричард, ты же знаешь, мы вернемся поздно вечером… как обычно… тогда будет не время распаковываться, а я не могу спать, не вымывшись и не почистив зубы. Если ты сделаешь мне ванну, я пока распакую свои парижские платья. Хорошо, дорогой? — Она возвратилась в спальню и запорхала по комнате.
— Это просто немыслимо, с твоего позволения, — взорвался Ричард. — Сперва зубная щетка, а потом и парижские платья, спорю, ты сейчас распотрошишь весь чемодан. У тебя дьявольская энергия, Френсис. После такой ночи, я думал, ты несколько дней не притронешься к своим тряпкам.
— Я выспалась в поезде. — Она сбросила серое фланелевое платье. — Расскажи мне про путешествие, кто эти юные друзья? Блондин просто писаный красавчик, а? А черномазого уродца мне почему-то жалко: он был чем-то расстроен.
Ричард вышел из ванной и вытянулся в шезлонге возле высокого, во всю стену, окна. Он подоткнул под голову розовую украшенную вышивкой подушечку и наблюдал, как Френсис отстегивает подвязки.
— Если хочешь узнать, иди сюда. Ванна пять минут подождет. Она чересчур горячая. Сваришься, как рак.
Френсис улыбнулась и закуталась в шелковый халат. Ричард прав. Ванна, безусловно, должна подождать.
Сидя в шезлонге, они разглядывали зеленые листья за окном в маленьком дворике. Страхи и неуверенность, навалившиеся недавно на Френсис, растаяли где-то вдали, глупо было о них сейчас думать. Она ощутила безопасность, уют, теплоту. Нет больше угроз и жестокости; нет лжи и предательства, нет ненависти и коварства. Приятно лежать вот так, ощущать покой, тепло, удовлетворенность.
Ричард увидел распустившуюся у нее на губах улыбку.
— Как себя чувствуешь, крошка? — Недавний нервный срыв очень его беспокоил.
— Великолепно, Ричард. Словно обожравшаяся корова.
Он захохотал. Да ему и объяснять это не стоило. Когда он закончил свое повествование, выяснилось, что говорить в общем-то было не о чем. Парни оказались студентами последнего курса — из Кембриджа. Ехали на каникулы. Блондинчик что-то сказал про Чехословакию, чернявый, как показалось Ричарду, бесцеремонно его оборвал. Новой темой для разговора явился мужчина в черном костюме. Он дважды прошел мимо открытой двери купе и каждый раз благодушно разглядывал спящую в уголке Френсис.
— Тут-то, — продолжал Ричард, — сработал наш защитный инстинкт. Чернявый пробормотал, что с самого вокзала «Виктория» его преследуют какие-то бородатые типы. Приятель спросил, не испытывает ли он нового приступа энуреза? Это сломало лед. Я оценил мудрость сделанного замечания, и мы разговорились. В основном болтал белокурый красавчик. Оказалось, что он брат Форнлея, который в мое время окончил Оксфорд. Тогда он был приятелем Питера. Выяснилось, что Питер гостил у них пару дней на этой неделе.
При упоминании имени Питера Френсис напряглась. Совсем ей это не нравилось. Ричард говорил спокойным ровным голосом, но она знала, чего стоит это спокойствие. Она подавила охватившее ее волнение.
— Неувязочки? — спросила Френсис.
— Не знаю. Я уже покумекал насчет этого. Чернявый какой-то дерганый, но что из того. Возможно, они и в самом деле ни о чем не думают, кроме своего отдыха, и наша встреча не более, чем совпадение. С другой стороны, Питер мог заарканить их так же, как и нас, или использовать их в целях маскировки, а бородатый сидит у них на хвосте. В таком случае встреча с ними вряд ли пойдет на пользу. Делать нечего, нам остается лишь не проявлять никакого интереса к тем, кто с их помощью станет набиваться в приятели. — Ричард невесело улыбнулся. — Видишь ли, юный Форнлей не упоминал ни про брата, ни про Питера, пока мы не доехали до вокзала. Всю дорогу мы болтали главным образом о путешествии, и любой соглядатай, проходивший мимо купе, мог подумать, что мы из одной компании. Хорошая шуточка.
Френсис поцеловала его.
— Возможно, происшествие совсем безобидное. Ну, а что ты скажешь о приглашении пообедать?
Через полчаса они покинули гостиницу. Улицы были безлюдны, рестораны и кафе переполнены. Нервный французик при виде хохочущей девчонки в легкомысленной шапочке с красной розой посмотрел на часы и поспешил за ними. Англичане, догадался он, только англичане носят подобные пиджаки и так странно покачиваются при ходьбе. И ничто в мире их не тревожит. Он семенил за этой экстравагантной парочкой.
Француз не ошибся. В тот момент Френсис и Ричард позабыли обо всем на свете. Отпуск начался.
Глава 5
Ход королевской пешки
Июнь кончился, а с ним истекла их первая неделя в Париже. Полными глотками они осушали чашу удовольствия. Поздно вставали, завтракали у открытого окна, нежась на солнышке, врывавшемся своими лучами во внутренний дворик. Невзрачный человечишко, затаившийся в глубине полутемной комнаты, следил за ними с самого первого утра, как только они поселились в гостинице, но интерес его все более и более угасал. Он был сухарь, и ему уже прескучило разглядывать хорошенькую блондинку в халате, каждое утро подававшую кофе молодому бездельнику, развалившемуся возле открытого окна. Их неторопливый завтрак и едва прикрытые тела действовали ему на нервы так же, как их хохот и английские голоса. Он злился, что попусту теряет время, подсматривая, как они уходят из комнаты, по обыкновению, далеко за полдень. Горничная вполне бы могла сама о них позаботиться.
Продолжавший слежку другой ублюдок также был донельзя раздосадован. У него болела нога, а политикой он никогда не интересовался. Он слонялся за Френсис и Ричардом из одной Церкви в другую, от одной выставки до другой, от дворцов до трущоб. К концу недели он уже поджидал их в кафе, пока они без присмотра захаживали куда их душе было угодно. Он также утвердился во мнении, что ни на что тратит свое время.
