Марианна Баконина - Девять граммов пластита
– Ничего подобного! А то, что никого еще не задержали, так это…
– До поры до времени, да? – Савва не позволил товарищу закончить предложение. – Ты сам посуди, даже если Дагаев действительно террорист, что не доказано, зачем же он устроил неприятности собственной подруге? Чтобы через нее вышли прямо на него? А потом еще усугубил подозрения двумя убийствами? Преглуповатый террорист получается! Он что, не мог своих нукеров послать в другую булочную, не в ту, которой заведует его мадам?
Саша откусил от бутерброда с ветчиной и с набитым ртом возразил:
– Он мог рассуждать более заковыристо. Двойная система защиты: раз прямая наводка на него с Арциевой, значит, они ни при чем. Он полагал, что все именно так и подумают. К тому же подослать человека в заведение подружки проще простого.
Лизавета тихонько пила кофе, грызла песочное кольцо и внимательно слушала обоих. Наконец она решила вмешаться:
– Не о том спорим. Сашкин репортаж правильный. Он представил факты такими, какими мы их видим сейчас. Все произошло именно в такой последовательности: теракт, следствие, допрос Арциевой, нападение на опера и Айдарова. Как и почему связаны эти события, можно только гадать. «После этого» не обязательно значит «вследствие этого». Так ведь? А непонятного много. – Лизавета повернулась к Савве. – Тебя не удивило, что репортаж о здравоохранении и присвоенных бюджетных деньгах проскочил так легко? Маленький бой местного значения с Борюсиком, и все…
– Всякое бывает, – осторожно ответил Савва, который, как и Маневич, уже расправился со своим бутербродом, и отломил кусок шоколадки. – Черт, есть хочется.
Телевидение вообще и «Новости» в частности работают по сдвинутому графику. Пик рабочего дня приходится на вечер, когда все нормальные люди сидят по домам, поедают ужин и смотрят «ящик». Нормальные люди смотрят, а ненормальные, телевизионные, трудятся до голодных обмороков. Дело в том, что, хотя само телевидение работает по сдвинутому графику, порядки в телевизионных заведениях общественного питания такие же, как и в обычных служебных столовках. К шести вечера на буфетном прилавке остаются только престарелые бутерброды, коржики с орехами – мечта бедного студента – и шоколад всех сортов и расцветок. Еще можно заказать резиновую яичницу или водянистые сосиски, приготовленные в микроволновой печке.
Видимо, администрация кафе здраво рассудила, что голодному все равно что бросать в желудок, а сытый в такое время есть не будет. Студийные остряки давно уже окрестили изысканные вечерние блюда «педигрипалом»: мол, настоящая собачья еда помогает быть всегда здоровым и веселым. Буфетчицы обижались жутко, но свежие бутерброды после пяти не делали.
Люди с деликатным пищеварением приносили еду из дома. Остальные мужественно боролись с взрывающимися глазуньями, заливали серые сосиски кетчупом, подсохший сыр именовали «пармезаном» и поедали его с песочными пирожными. В целом большинство приспособилось к особенностям национальной телевизионной кухни. Но Савва был не из их числа.
– Яичница сегодня получше, чем обычно, – снисходительно произнес всеядный Маневич.
– Я лучше рогалик с цианидом съем. По крайней мере, мучиться не придется. Лизавета, что за подвох скрыт в твоем вопросе?
– Мне сегодня за час до эфира позвонил господин Ковач. Вот я и хочу посоветоваться…
– Ну? – Савва сразу позабыл о еде. – Не мучь дитятю!
– Он почему-то счел необходимым уведомить меня, что к бомбе в моей машине медицинская мафия отношения не имеет. – Лизавета осторожно выбирала слова.
– Что, так прямо и сказал? – присвистнул Маневич.
– И еще четыре раза повторил. А потом добавил, что беспокоится о моей безопасности. Прямо добрый самаритянин!
– Да уж, на воре шапка горит. Здорово вы это гнездо разворошили. Тут ты молодец. – Маневич одобрительно глянул на Савву. Тот даже не улыбнулся.
– Но даже не это самое интересное, – продолжала Лизавета. – Ковач совершенно не возражал против выдачи в эфир твоего репортажа: мол, говорите что хотите. Большой сторонник свободы слова. И никуда звонить не будет, хотя мог бы, и вообще он чуть ли не на нашей стороне.
– А что ему оставалось делать, раз материал утек? Парень делает хорошую мину при плохой игре. Если нет козырей – пасуй. Он и спасовал, – высказался Маневич.
– Подожди, я думаю. – Савва сосредоточенно крошил шоколадку. – Теоретически можно предположить, что Ковач просто-напросто сторонник свободы слова, но тут есть еще что-то. У меня в сюжете говорят его первый заместитель, председатель комиссии по здравоохранению Законодательного собрания и бывший начальник медицинского департамента. Представлены все стороны, каждый разоблачает двух других. Но если бывшему все равно, ведь по нашей номенклатурной традиции за все отвечает действующий начальник, то… Надо выяснить, какие у Ковача отношения с его замом. Я сейчас позвоню. Если они в контрах, то все ясно – наш репортаж поможет этого зама свалить. А сам Ковач в белом макинтоше: ведь он интервью не давал и просьбу Смольного выполнил.
– Очень хорошо. А зачем ему беспокоиться о моей безопасности? Он под конец чуть не плакал: «Поверьте, поверьте, мы ни при чем, ни я, ни мои враги по дележке здравоохранительных денег». – Лизавета попробовала повторить интонации Ковача.
– Тут есть два варианта, – рассудил Маневич. – Или он очень даже при чем и заметает следы, или бомбу действительно поставил кто-то другой.
– Ну, ты у нас ума палата! – Савва даже вскочил из-за стола. – Мастер выдвигать версии. Видна милицейская закалка. Значит, кто-то другой и «жучка» мне подбросил?
– Какого «жучка»? – насторожился Маневич.
– Ах да, ты не знаешь… – Савва и Лизавета, по здравом размышлении, решили не упоминать в сюжете о найденном в кабинете Саввы и Маневича подслушивающем устройстве. Надо же иметь эффектную заначку.
– Ладно, только никому не говори. Мы тут с Лизаветой нашли микрофончик. Его прицепили с обратной стороны столешницы. Я его отдал прямо Коровину. Отсюда и весь сыр-бор насчет того, что бомбу подложили из-за сюжета по материалам Счетной палаты. Мы сюжет обсуждали в моей комнате, а раз микрофончик… Они и моему источнику угрожали.
– А-а-а… Тогда доктора не в теме…
– Почему? – дуэтом задали вопрос Савва и Лизавета.
Саша облизнул губы, улыбнулся и обратился к Савве:
– Только ты не нервничай, хорошо? Сядь и успокойся.
– Я не нервничаю! Я совершенно спокоен!
– Нет, ты нервничаешь. В общем, это мой микрофончик.
– Что?! – опять дуэтом выкрикнули Савва и Лизавета.
– Ну, мой «жучок». Мне его Завадский дал. Бывший замначальника пресс-центра ФСБ. У него теперь магазин «Спецтехника», он всякими примочками торгует: подслушка, антиподслушка, приборы ночного видения, охранные видеосистемы. Ну и дал мне микрофончик. Вдруг пригодится…
– Так ты, баран, меня прослушивал! – Савва побледнел от обиды и возмущения.
– Нужен ты мне! Что ты такого можешь сказать, чего я не знаю? Никого я не подслушивал. У меня и приемник в столе валяется. Я один раз попробовал, когда день рождения Женьки Хвостовой праздновали. Работает отлично. Я даже слышал, как они с Гайским целовались. А потом закрутился и забыл снять…
– Так я тебе и поверил! «Забыл снять»! «Забыл снять»!
Лизавета тоже не поверила, что Маневич, влюбленный в нестандартные методы съемки, позабыл о замечательной игрушке. Скорее всего, он и впрямь время от времени слушал, о чем говорят в его отсутствие соседи по кабинету. Это лишний раз доказывало – репортерское любопытство не имеет границ. Поступок, безусловно, сомнительный с моральной точки зрения, даже если считать его лишь дурацкой шуткой.
– Шпион хренов! Сам ничего придумать не можешь, так чужие темы подворываваешь! – не мог успокоиться Савва.
– Что я у тебя украл? Я скорее удавлюсь, чем буду делать идиотские истории о том, почему поссорились Иван Иванович из ЛДПР с Иваном Никифоровичем из «Единства». Такая информация и даром никому не нужна. Разве что творческим импотентам.
Савва, и без того бледный, стал белым, словно пластиковый одноразовый стаканчик. Маневич, плотный и кряжистый, наоборот, покраснел. Что там писал Юлий Цезарь? С кем хорошо в бою, с краснеющими или бледнеющими?
Минута – и прольется кофе, причем на одежду противника. Пора вмешиваться.
– Да погодите вы! – воскликнула Лизавета. – Еще успеете перегрызть друг другу сонные артерии. Вы забыли о несчастных милиционерах. Они же пребывают в полной уверенности, что подслушка реальная.
– А она и была реальная, – не мог остановиться Савва. – Один крысеныш поставил, чтобы лакомиться сыром чужих идей. – Во гневе Савва умел говорить красиво.
– Так, может, мы их оповестим, что «жучок» не имеет отношения к взрыву и иметь не может? – задала вопрос Лизавета.
– Это еще зачем? Ты хочешь, чтобы я опять пошел к Коровину и растолковал ему: мол, «жучок» мне коллега всадил, а я, лопоухий, думал, будто это лекарственная мафия старается? Ищи добровольца в дурдоме имени господина Мазоха! Я к самобичеванию не склонен.
