Эд Макбейн - Дело принципа
– Мистер Нельсон, в случае, если обвинению удастся однозначно убедить вас в том, что эти трое молодых людей виновны в совершении предумышленного убийства, возникнут ли у вас сомнения во время голосования при вынесении обвинительного вердикта?
– А почему у меня должны возникнуть сомнения?
– Потому что за убийство первой степени в законе предусмотрено наказание в виде смертной казни.
– Нет, у меня не возникнет сомнений.
– И вы без колебаний отправили бы их на электрический стул?
– Да. Если они виновны, то да.
– Ас другой стороны, если будут представлены факты, которые могут быть признаны смягчающими обстоятельствами, то стали бы вы, исходя из своих морально-этических убеждений, просить суд о снисхождении при вынесении приговора этим подросткам?
– Да, стал бы.
– Так, а если бы нам удалось доказать, что было совершено менее тяжкое преступление, чем убийство первой степени, то, на основании изложенных фактов, согласились бы вы рассмотреть возможность их обвинения, например, в убийстве второй степени или в непредумышленном убийстве.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Окружной прокурор имеет в виду, – вмешался Сэмелсон, – что в то время, как он будет пытаться доказать, что эти подростки совершили убийство первой степени, факты, представленные в суде, могут указывать на то, что на самом деле имело место менее тяжкое преступление, например, убийство второй степени или непредумышленное убийство. В таком случае будет ли мнение прокурора и обвинительный акт Большого жюри иметь решающее значение для вас и станете ли вы возражать против того, чтобы их обвинили в менее тяжком убийстве?
– Нет, не стану.
– А если в ходе судебного разбирательства будет доказано, что эти подростки не совершили никакого преступления, вы стали бы голосовать за оправдательный вердикт, за то, чтобы их освободили?
– Да, стал бы.
– Благодарю вас, – сказал Хэнк. – Прошу отвода для этого присяжного.
* * *– Скажите, миссис Райли, где вы живете?
– На пересечении Сто тридцать восьмой улицы и Брукнер-бульвара.
– В вашем районе живет много пуэрториканцов?
– Да, довольно много.
– Вам нравится ваш район?
– Да, там неплохо.
– Но вы, кажется, не всем довольны?
– Да, кое-что меня огорчает.
– Что, например?
– То что, район приходит в упадок.
– Что вы имеете в виду под словами «прижадит в упадок»?
– Ну, сами знаете.
– Нет, я не знаю. Миссис Райли, не могли бы вы объяснить, что вы конкретно имеете в виду?
– Прощу прощения, мистер Белл, – вмешался Сэмелсон, – но какое отношение к делу имеет ваш вопрос?
– Ваша честь, на мой взгляд, это важно. Убитый подросток был пуэрториканцем. Я пытаюсь выяснить, считает ли миссис Райли, что район приходит в упадок именно потому, что в нем селятся пуэрториканцы.
– Тогда попрошу вас обойтись без иносказаний и задавать вопросы напрямую.
– Вы и в самом деле так считаете, миссис Райли?
– Я считаю, что присутствие пуэрториканцев не самым благоприятным образом отражается на стоимости недвижимости…
– Отвод, – потребовал Хэнк.
* * *– Вы бы стали возражать в случае включения вас в список присяжных для участия в суде по делу об убийстве?
– Да, я был бы против.
– Почему?
– За последние два года меня уже три раза назначали присяжным. Мне не нравится эта работа, и я хотел бы просить, чтобы меня больше не вызывали.
– Что ж, если нет возражений, – угрюмо проговорил Сэмелсон, – то, полагаю, мы можем дать отвод этому сознательному гражданину.
* * *– Миссис Франкворт, у вас есть дети?
– Да. Трое.
– Мальчики или девочки?
– Две дочки и сын.
– Сколько им лет?
– Тринадцать, десять и восемь.
– Вы смогли бы отправить этих подростков на электрический стул?
– Да, наверное, да. Если они виновны.
– А вы полагаете, что они виновны?
– Еще не знаю.
– Вы читали в газетах об этом происшествии?
– Да.
– И у вас не сложилось однозначеного мнения о том, виновны эти подростки или нет?
– Нет. Я не верю тому, что пишут в газетах.
– А вы поверите тому, что услышите в этом суде?
– Да.
– Вы станете верить всему, что здесь услышите?
– Что вы имеете в виду?
– Обвинение представит вам свою точку зрения на случившееся, защита – свою. А вынесение вердикта предполагает, что вы будете должны принять точку зрения лишь одной из сторон – либо той, либо другой.
– Сначала я выслушаю доводы обоих, а уж затем решу» кто прав, а кто нет.
– Миссис Франкворт, на ваш взгляд, убийство – это преступление?
– Иногда да.
– Но не всегда?
– Я считаю, если человек совершает убийство, защищая свою жизнь, то его нельзя считать преступником.
– Среди ваших знакомых есть пуэрториканцы?
– Нет, сэр.
– А вы стали бы возражать, если бы по соседству с вами поселилась семья пуэрториканцев?
– Мне никогда не приходилось оказываться в такой ситуации, так что мне трудно судить об этом. Но полагаю, если бы они оказались порядочными людьми и хорошими соседями, то я не имела бы ничего против такого соседства.
– Миссис Франкворт, вы живете в этом городе с самого рождения?
– Нет.
– А где вы родились?
– В Англии. Наша семья перебралась в Америку, когда мне было двенадцать лет.
– Благодарю вас, миссис Франкворт. С позволения суда мне хотелось бы внести этого присяжного в список.
* * *– Каков род ваших занятий, мистер Эббини?
– Я владею сетью ресторанов.
– Где они расположены?
– Здесь, в городе.
– Вы принимаете на работу пуэрториканцов?
– Да.
– Почему?
– Они прекрасные работники.
– И сколько пуэрториканцев работает на вас?
– Ну… я бы сказал, человек пятьдесят или около того.
– Вы когда-либо общались с ними лично?
– Конечно. Мне нравятся пуэрториканцы.
– А негры у вас работают?
– Нет.
– Почему?
– Просто не работают, и все.
– Вы испытываете предубеждение против приема на работу негров, не так ли?
– Да нет, я бы так не сказал. Просто у меня никогда не появлялось возможности брать их на работу, вот и все.
– Мистер Белл, – вмешался Сэмелсон, – насколько я знаю, в данном деле нет фигурантов-негров. Процесс и без того обещает быть довольно длительным, и я не вижу резона затягивать его еще больше, задавая присяжным вопросы, не имеющие непосредственного отношения к рассматриваемому нами делу.
– Ваша честь, я лишь пытался выяснить, насколько далеко распространяется расовая терпимость мистера Эббини.
– И тем не менее его отношение к неграм не имеет прямого отношения к делу, рассматриваемому в этом суде.
– Тогда, ваша честь, у меня больше нет вопросов. Мне бы хотелось заявить отвод этому человеку.
* * *Неделя ушла на то, чтобы уладить все разногласия между сторонами по составу присяжных. В конце первой недели адвокаты с обеих сторон выступили со своими вступительными речами. Хэнк заверил присяжных, что вне всяких сомнений он докажет, что трое подростков виновны в совершении убийства первой степени. Адвокаты защиты, со своей стороны, заверили присяжных в том, что они докажут, что эти мальчики ничего такого не совершали.
– На этом процессе вы услышите много проникновенных призывов, – сказал один из адвокатов защиты, – и множество бесстрастных речей о расовой терпимости, физических недостатках и бедном, слепом мальчике, якобы безжалостно и безвинно убиенном тремя подростками. Но мы призываем вас, дабы свершилось правосудие именем Божьим, забыть об эмоциях и прислушаться к голосу разума. Мы будем излагать факты ясно и логично, и затем, будучи собраны воедино, эти самые факты подскажут вам, какой вердикт следует вынести в той уединенной комнате, где вы соберетесь, чтобы решить, заслуживают ли эти трое подростков того, чтобы лишить их жизни. И я уверен, что ваш вердикт будет гласить: «Не виновны».
И лишь после этого суд начался по-настоящему.
Были заслушаны свидетели: полицейские, производившие арест, помощник окружного прокурора, принявший вызов из полицейского участка, лейтенант Ганнисон, детектив Ларсен – и все показали под присягой, что на одежде троих подростков, задержанных вечером десятого июля, имелись следы крови.
На второй день слушаний Хэнк пригласил Энтони Апосто занять место свидетеля. Когда подростка приводили к присяге, в зале воцарилась мертвая тишина. По случаю суда на Апосто был строгий темно-синий костюм, белая рубашка и темный галстук. Он занял место свидетеля, Хэнк подошел к нему и, помедлив самую малость, сказал:
– Прошу вас назвать суду свое полное имя.
– Энтони Апосто.
– Вы также известны многим как Бэтмен?
– Да.
– Кто вам дал такое прозвище?
– Я сам его выбрал.
– Почему?
– Почему Бэтмен? – не понял свидетель.
