Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса
Баркасов пьяно икнул, деликатно прикрыв рот рукой.
— У них… разные вкусы. Вы видели Маслова?
Она молча повела плечами: то ли да, то ли нет.
— Игорь совсем другой человек, — закончил свою мысль комик. — Он не влюбчив. Тем более не стал бы соперничать с Феофаном. Нет, что угодно могу допустить между ними, но только не дуэль из-за женщины.
— А почему у них испортились отношения?
Баркасов сделал изящный взмах рукой в воздухе — вероятно, такие жесты он привык делать на сцене, перед публикой.
— Скорее всего, Маслов не может смириться с успехами Игоря. Вроде бы они вместе постигали азы мастерства, вместе делали первые шаги на тернистом поприще служителей муз, а потом вдруг все переменилось. Один поднялся, взлетел до самых звезд, а другой… застрял у подножия Парнаса. Согласитесь, не каждому по плечу сохранить добрые чувства к другу, которому удалось тебя обскакать. На старте вроде бы все равны, а на финише…
— Ну, о финише говорить рано, — заметила Астра.
Гривастый, похожий на сытого и ленивого льва под хмельком, артист послушно кивнул.
— Да, конечно. Это я так… сказанул, не подумав. Они оба еще молоды, полны сил, но Феофан жидковат, хлипок нутром, стержня у него нет, хватки в работе, в жизни. Полагаю, на финише сенсаций не будет.
— Как знать, — покачала головой Астра. — Сфинкс недаром донимал жителей Фив загадкой о человеке. Эдип ее не разгадал! Вот в чем его беда. Он хотел спасти город, а не сумел спасти даже себя. Он просто получил отсрочку вкупе со своими подданными.
У Баркасова аж глаза на миг прояснились от ее слов.
— Ну… вот как? Вы взяли барьер, милая барышня. Не ожидал. Жизнь — это скачки с препятствиями. Можно упасть с лошади и опозориться, можно сломать ноги или, что гораздо хуже, шею…
— Предлагаете сойти с дистанции?
— Я бы на вашем месте… п-притормозил. Еще Г-грибоедов… поставил диагноз русской интеллигенции…
У него уже заплетался язык, а лицо приобрело багровый оттенок.
— Горе от ума, что ли? — усмехнулась Астра. И увела разговор в сторону: — Вы ходите на ипподром? Делаете ставки?
— Лошади — м-моя с-страсть…
Глава 26
Утром следующего дня потеплело, повалил мокрый снег. Он накапливался на ветках деревьев, на козырьках и подоконниках, на воротах и заборах, на перилах мостов и карнизах зданий. Все вокруг стало белым и свежим. Транспорт увязал в рыхлой снеговой каше. На остановках толпились люди, нервные, опаздывающие на работу, похожие на снеговиков. Это март, торжественно вступая в город, устилал себе дорогу новым пушистым ковром.
Карелин с трудом добрался до офиса и закрылся в своем кабинете. Здесь все оборудовал его отец: специальные стеллажи для книг и документации, массивные шкафы из натурального дерева, большой удобный стол с множеством выдвижных ящиков, кожаные диваны, доска для чертежей, аквариум…
Он уселся в кресло и обратил взгляд на рыбок, снующих среди редких водорослей. Из головы не шла вчерашняя встреча с Санди в «Стамбуле». Вернее, то, во что она вылилась…
Королева богемы встретила его среди развешанных и расставленных повсюду картин — мечети, минареты и кипарисовые сады, яркие черноволосые девушки со сросшимися бровями, всадники в чалмах, понуро бредущие навьюченные верблюды. Санди была дивно хороша в мягких горчичных брюках и таком же пуловере с широкими рукавами, но чем-то встревожена, нервна. Мельком взглянув на копию Кнопфа, она застыла, как громом пораженная, судорожно вздохнула и повернулась к Матвею.
— Где… откуда вы это взяли?
— Купил. Господин Баркасов предложил по сходной цене. Что-то не так?
— Странно… — хрипло вымолвила она. — Мне он ни разу не показывал…
— Собственно, продавал не он, а его знакомый.
Великолепная вдова взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:
— Все в порядке. Копия отличная… ее писал незаурядный художник. Сколько… — она прокашлялась. — Сколько вы за нее дали?
— Коммерческая тайна.
В этот момент хлопнула дверь, и в зал вломился очень красивый смуглый молодой человек, как будто сошедший с одной из картин. Его куртка была распахнута, а сам он едва держался на ногах, за ним, запыхавшись, вбежала пожилая дама в строгом сером костюме и очках.
— Сюда нельзя! — кричала она. — Закрыто! Александрина Евгеньевна, я ему говорю, а он не слушает…
— Мурат? Что ты здесь делаешь? — взвилась вдова, подскакивая к парню, который был пьян в стельку. — Зачем ты вышел из дома?
Она пошатнулась, потому что пьяный повис на ней, бормоча:
— Я… б-бо… боюсь… не… м-могу… один…
Матвей поспешил на помощь: взял красавца под руки и усадил на банкетку.
Старушка в очках всплеснула руками, охнула и удалилась.
— Полюбуйтесь на него, — с брезгливой гримасой сказала Санди. — Как нализался, а?!
— П-пошло все к черту-у… л-лучше… сдохнуть…
— Что это с ним? — спросил Карелин.
Санди опустилась на стул, прижала ладони к вискам.
— Голова с утра болит, сил нет. А мне еще возиться тут и возиться. Хозяин галереи попросил подобрать картины для центральной части экспозиции, обещал заплатить.
Санди была до такой степени расстроена, что забыла о своем имидже беззаботной дамочки, у которой денег куры не клюют.
Молодой человек между тем поднял голову и уставился бессмысленными мутными глазами на Матвея.
— Т-ты… к-к-кто?
— Ангел-хранитель.
Матвей не понял, почему ответил именно так. Нужные слова сами слетели с языка.
Лицо пьяного дернулось, исказилось, он привстал и… рухнул на колени.
— С-спаси… меня… р-ради… Христа…
Эта дикая и унизительная сцена заставила Санди без всяких ухищрений со стороны Матвея выложить ему все про письмо от Сфинкса, которое накануне получил Мурат.
— По городу ходят самые невероятные слухи, — заключила она. — Неудивительно, что Мурат испуган. Он заливает страх алкоголем, как видите. Мне тоже не по себе. А тут еще вы… с копией Кнопфа. Опять сфинкс! Просто наваждение какое-то.
— Вы не пробовали обратиться в милицию?
— Нет. Я не верю, что там нас правильно поймут.
— А… где письмо?
— Не знаю. Дома, наверное!
— В-вот! — с готовностью откликнулся Мурат. Несмотря на хмель, он ловил каждое слово. — У м-меня… в кармане…
Санди вытащила из его брючного кармана смятый листок и протянула «коллекционеру».
— Мне не с кем поделиться своими проблемами, — глотая слезы, произнесла она. — Вы когда-нибудь испытывали чувство полного, глубочайшего одиночества в городе, кишащем людьми?
Сейчас она казалась поблекшей и несчастной, и если играла — справлялась со своей ролью мастерски. Казалось, даже ее волосы потеряли золотой блеск, потускнели.
Матвей расправил скомканный лист бумаги, прочитал загадку и электронный адрес, фиксируя в памяти. В сущности, текст был похож на тот, который получил Теплинский.
— Да… занятная штука. Может быть, не стоит так падать духом? Просто какой-то шутник…
— Вы находите это занятным? — не дослушала Санди. — Посмотрите на Мурата! Он превратился в накачанный водкой бурдюк, с ума сходит от страха. Что мне с ним делать?
— У вас есть мысли по поводу этого… Сфинкса?
— Никаких, — она замотала головой, и ее бронзовые кудри выбились из прически. — Честно говоря, когда вы пришли с этой картиной, у меня нервы сдали.
— Какое отношение картина имеет к письму?
— К письмам… — поправила его Санди. — Их получали и другие люди. Скорее всего, никакого! Просто у меня психоз. Извините…
— Это вы простите. Я не собирался вас пугать.
— Он… у-у-убьет… меня… — пробубнил Мурат. — У-убьет… я… з-знаю…
— Зачем ему вас убивать? — успокаивающе произнес Карелин. — Поезжайте домой, выспитесь как следует, и все уладится.
— Отвезите его! — взмолилась Александрина. — Вы на машине? Я не могу оставить его здесь… и ехать домой не могу.
Карелину пришлось тащить обратно не только копию Кнопфа, но и пьяного Мурата. «Работа сыщика не всегда приносит удовлетворение, — думал он, запихивая молодого человека на заднее сиденье. — Иногда это хлопотно и обременительно. Но чего не сделаешь ради Астры!»
Вернувшись домой, он застал ее в ванной. Из-за двери раздавался забавный мотивчик, который она мурлыкала, нежась в пенной воде. Когда она появилась в кухне, умиротворенная, закутанная в длинный махровый халат, Матвей понял, что ее вечер в «Ар Нуво» тоже прошел удачно. Они обменялись новостями и отправились спать.
Утром, надевая галстук перед зеркалом, он спросил:
— Ты уже знаешь, кто скрывается под псевдонимом Сфинкс?
— Я подобралась к чудовищу вплотную.
— Нельзя ли поконкретнее?
— Нельзя.
— Это все, что ты можешь мне сказать? — его возмущению не было предела. — После того, как я раздобыл текст последнего письма?
