Патриция Корнуэлл - В объятиях смерти
- Письма от Берил Медисон?
- Мы не можем этого исключать, - ответила я, хотя сама практически исключала такую возможность.
- Или, может быть, письма Кери Харпера?
- В доме найдена целая коллекция его личных бумаг, - сказала я. Ничто не свидетельствует о том, что их недавно трогали или перебирали.
- Если это были письма от Берил Медисон, зачем мисс Харпер понадобилось их сжигать?
- Не знаю. - Я понимала, что Итридж снова думает о Спарацино.
Спарацино действовал быстро. Я видела иск, который он предъявил, все тридцать три страницы. Он подал жалобы на меня, на полицию, на губернатора. Последний раз, когда я разговаривала с Розой по телефону, она сообщила, что звонили из журнала "Пипл", а один из их фотографов наследующий день, после того как его не пустили внутрь, снимал наше здание снаружи. Я приобретала дурную славу. И я научилась искусно уклоняться от комментариев и вовремя "испаряться".
- Ты думаешь, мы имеем дело с психопатом, да? - спросил Итридж напрямик.
Я думала об оранжевом акриловом волокне и воздушных пиратах, с которыми оно было связано, о чем и сказала Итриджу.
Он опустил взгляд в свою тарелку, а когда посмотрел на меня снова, я была поражена тем, что увидела в его глазах: печаль, досада и ужасное отвращение к тому, что ему нужно было сделать.
- Кей, - начал он, - я не знаю легкого способа сказать это тебе.
Я протянула руку за бисквитом.
- Ты должна знать. Не важно, что на самом деле происходит и почему, не важно, что ты по этому поводу думаешь, но тебе придется кое-что выслушать.
Я решила, что, пожалуй, лучше буду курить, чем есть, и достала свои сигареты.
- У меня есть источник информации. Достаточно сказать, что он причастен к деятельности Департамента юстиции...
- Это по поводу Спарацино? - прервала я.
- Это по поводу Марка Джеймса, - ответил он.
Даже если бы главный прокурор обругал меня, я не расстроилась бы больше.
Я спросила:
- Что по поводу Марка Джеймса?
- Я не уверен, что должен спрашивать тебя об этом, Кей.
- Что именно ты имеешь в виду?
- Вас двоих видели вместе в Нью-Йорке несколько недель назад. У "Галлахера". - Он неловко замолчал, кашлянул и добавил некстати: - Я не был там много лет.
Я разглядывала дым, поднимавшийся с кончика моей сигареты.
- Насколько я помню, бифштексы там просто замечательные...
- Остановись, Том, - сказала я тихо.
- Там полно добродушных ирландцев, которые пьют и шутят безо всякого удержу.
- Остановись, черт побери! - я повысила тон.
Сенатор Патин смотрел прямо на наш столик, в его глазах промелькнуло любопытство, когда он задержал взгляд сначала на Итридже, а потом на мне. Наш официант вдруг принялся подливать кофе и выяснять, не нужно ли нам что-нибудь еще. Мне стало неприятно жарко.
- Не вешай мне лапшу на уши. Том, - остановила я его. - Кто видел меня?
Он отмахнулся:
- Важно только то, откуда ты его знаешь.
- Я его знаю очень давно.
- Это не ответ.
- Со времен юридического факультета.
- Вы были близки?
- Да.
- Любовники?
- О Господи, Том!
- Извини, Кей, это важно. - Промокнув губы салфеткой, он потянулся за кофе и обвел взглядом зал ресторана. Итридж явно чувствовал себя крайне неловко. - Скажем так: в Нью-Йорке вы провели вдвоем большую часть ночи. В "Омни".
Мои щеки горели.
- Твоя личная жизнь, Кей, совершенно меня не интересует. Я сомневаюсь, что она интересует кого-то еще. За исключением этого, отдельно взятого случая. Пойми меня правильно, мне очень жаль, - он откашлялся и, наконец, снова взглянул мне в глаза. - Черт побери. Приятелем Марка, Спарацино, интересуется Департамент юстиции...
- Его приятелем?
- Это очень серьезно, Кей, - продолжал Итридж. - Я не знаю, что представлял собой Марк Джеймс в те времена, когда вы учились на юридическом факультете, но зато мне известно, что произошло с ним с тех пор. У меня есть подробные сведения. После того как тебя видели с ним, я провел кое-какое расследование. Семь лет назад у него были серьезные неприятности в Таллахасси. Шантаж. Мошенничество. Преступления, в которых он был признан виновным и за которые провел некоторое время в тюрьме. И уже после всего этого он сошелся со Спарацино, который подозревается в связи с организованной преступностью.
Я чувствовала, как неумолимые тиски выжимают кровь из моего сердца, должно быть, я сильно побледнела, потому что Итридж предложил мне стакан воды и стал терпеливо дожидаться, пока я возьму себя в руки. Но когда я снова встретилась с ним взглядом, он продолжил свое разрушительное повествование с того места, На котором прервался.
- Марк никогда не работал в "Орндорфф и Бергер", Кей. Фирма даже никогда не слышала о нем, что нисколько меня не удивляет. Марк Джеймс не имел возможности заниматься юридической практикой - он был исключен из коллегии адвокатов. Оказывается, он просто личный адъютант Спарацино.
- А Спарацино работает в "Орндорфф и Бергер"? - выдавила я из себя.
- Он их адвокат, специализирующийся на индустрии развлечении. Это действительно так, - ответил Итридж.
Я молча пыталась сдержать наворачивавшиеся слезы.
- Держись от него подальше, Кей. - Итридж пытался быть помягче, и в его голосе сквозила грубоватая ласка. - Ради Бога, порви с ним. Порви, что бы там у тебя с ним не было.
- У меня с ним ничего нет. - Мой голос дрожал.
- Когда последний раз ты разговаривала с ним?
- Несколько недель назад. Он звонил. Мы говорили не более тридцати секунд.
Итридж кивнул, как будто ожидал этого.
- Да, беспокойная жизнь - один из ядовитых плодов криминальной деятельности. Сомневаюсь, что Марк Джеймс располагает временем для длительных телефонных разговоров. Сомневаюсь, что он вообще приблизился бы к тебе, если бы ему не было от тебя что-то нужно. Расскажи мне, как тебя угораздило оказаться с ним в Нью-Йорке.
- Он хотел увидеться со мной, хотел предупредить меня о Спарацино, добавила я неуверенно, - во всяком случае, он так сказал.
- И он предупредил тебя о нем?
- Да.
- Что именно он сказал?
- Именно то, что ты как раз и говорил.
- Зачем он тебе это рассказывал?
- Он сказал, что хочет защитить меня.
- Ты в это веришь?
- Я уже сама не знаю, во что, черт побери, верю.
- Ты любишь этого человека?
Я молча уставилась на главного прокурора застывшим взглядом.
Очень тихо он произнес:
- Мне нужно знать, насколько ты уязвима. Пожалуйста, не думай, что мне это нравится, Кей.
- Пожалуйста, не думай, что это нравится мне, Том. - Я говорила срывающимся голосом.
Итридж убрал с колен салфетку и, прежде чем засунуть ее под тарелку, принялся неторопливо и аккуратно ее складывать.
- У меня есть причина опасаться, - сказал он очень тихо, и мне пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова, - что Марк Джеймс может сильно навредить тебе, Кей. Есть основания подозревать, что именно он стоит за попыткой вторжения в твой кабинет...
- Какие основания? - оборвала я его. - О чем ты говоришь? Что доказывает?.. - Слова застряли у меня в горле, когда возле нашего стола внезапно появился сенатор Патин и сопровождавший его молодой человек. Я не заметила, когда они встали и направились в нашу сторону. Они уже поняли, что вмешались в напряженный разговор, о чем свидетельствовало выражение на их лицах.
- Джон, рад тебя видеть. - Итридж отодвинул свой стул. - Ты ведь знаком с главным медицинским экспертом Кей Скарпеттой?
- Конечно, конечно. Как поживаете, доктор Скарпетта? - Со сдержанной улыбкой сенатор пожал мне руку. - А это - мой сын Скотт.
Я заметила, что Скотт не унаследовал от своего отца грубые, довольно крупные черты лица и невысокое, приземистое телосложение. Молодой человек был противоестественно красив, высок, строен, его приятное лицо обрамляла шапка великолепных черных волос. Ему было двадцать с чем-то, а в глазах сквозила обжигающая надменность, которая меня неприятно беспокоила. Дружеский разговор не рассеял моей тревоги, и после того как отец с сыном в конце концов снова оставили нас одних, я не почувствовала себя лучше.
- Я видела его где-то раньше, - сказала я Итриджу после того, как официант снова налил нам кофе.
- Кого? Джона?
- Нет, нет... Конечно, сенатора я видела и прежде. Я говорю о его сыне, о Скотте. Его лицо выглядит очень знакомым.
- Возможно, ты видела его по телевизору, - ответил Итридж, украдкой бросая взгляд на свои часы. - Он актер, или, по крайней мере, пытается им быть. Кажется, у него несколько незначительных ролей в каких-то мыльных операх.
- О боже мой, - пробормотала я.
- Ну, может быть, еще пара эпизодических ролей в кино. Он жил в Калифорнии, а теперь обретается в Нью-Йорке.
- Нет, - сказала я ошеломленно.
Итридж поставил чашку на стол и уперся в меня спокойным взглядом.
- Как он узнал, что мы завтракаем здесь сегодня утром. Том? - спросила я, усиленно стараясь придать своему голосу твердость. Перед глазами всплывал образ: "Галлахер", одинокий молодой человек, потягивающий пиво через несколько столиков от того места, где сидели мы с Марком.
