Патриция Вентворт - Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник)
Фрэнк взглянул на нее с блеском в глазах.
– Нравоучительная история! – Затем добавил торопливо: – Как думаете, какое отношение имел к этому Энтони? Пошла она на крайность из-за него или ей просто надоел Джимми Леттер?
Мисс Сильвер кашлянула.
– Ты хочешь знать больше, чем я могу тебе сообщить. Я склонна думать, что миссис Леттер совершенно разочаровалась в браке и начала сознавать, что как бы муж ни любил ее, есть вещи, на которые он ни за что не согласится. Он не захочет покинуть Леттер-Энд и жить в Лондоне, ему не нравятся ее друзья. Насколько я понимаю, когда она выходила замуж, у нее были финансовые затруднения, и она была не уверена в исходе дела по завещанию ее первого мужа. Будь она уверена, что получит эти деньги, то наверняка предпочла бы Энтони Леттера. Она не любила его настолько, чтобы связать с ним жизнь без оглядки, но, став финансово обеспеченной, захотела его вернуть. То, что Энтони больше не любил ее и явно увлекся мисс Джулией, возбудило все своенравное упрямство ее натуры. Все, с кем я разговаривала, говорили о ней одно и то же. По-разному, но все сводилось к тому – если она чего захотела, то будет упорно добиваться этого.
Фрэнк потянулся за последним бутербродом. Через несколько секунд спросил:
– Вы воспринимали миссис Мэнипл всерьез?
– О, мой дорогой Фрэнк, очень всерьез. Разумеется, не как убийцу, а как благоприятное обстоятельство.
Миссис Мэнипл в роли благоприятного обстоятельства едва не рассмешила сержанта Эббота. Он с трудом придал лицу серьезное выражение и сумел произнести одно-единственное слово:
– Объясните.
Мисс Сильвер охотно стала объяснять:
– Я никак не могла допустить, что человек, устраивавший приступы рвоты, покушался на жизнь миссис Леттер. Результаты были очень слабыми, очень мимолетными. Но когда стала подозревать саму миссис Леттер, я поняла, что эти приступы навели ее на мысль об отравлении. На то, каким образом подать яд. И то, что она искренне беспокоилась о себе, могло подвигнуть ее положить конец этому положению. Разумеется, это мои догадки. Я сама задаюсь вопросом…
Она умолкла, не закончив фразы, для нее это было необычно и возбудило живейшее любопытство у Фрэнка Эббота.
– Ну, нельзя же останавливаться на середине фразы! Каким вопросом?
Мисс Сильвер положила вязанье на колени, серьезно посмотрела на него и сказала:
– Иногда я подумывала, естественной ли смертью умер ее первый муж.
Фрэнк покачал головой:
– Знаете, шеф всерьез думает, что у вас есть личное помело. Он воспитан на сказках о ведьмах, и вы оживляете их неприятным образом.
Мисс Сильвер улыбнулась:
– Очень уважаемый человек. Мы с ним в превосходных отношениях. Но, думаю, у тебя есть что рассказать мне.
– Да, не очень много, но вот послушайте. Шеф отправил меня навести кое-какие справки. Я разговаривал с врачом, лечившим Даблдея. Видел, что иногда он не знал, что сказать. Даблдей был болен, но не так уж сильно. Он мог умереть так, как умер, но это произошло неожиданно. Сам врач уехал, и вызвали его юного партнера. Это был тот случай, когда на благоприятный исход приходилось девяносто девять шансов из ста, но в сотом имелось что-то подозрительное. Разумеется, ни один врач на свете не захочет терять частную практику из-за такого надежного дела. Едва ли врач особенно задумывался о его болезни, пока не стало известно, что Даблдей написал новое завещание преимущественно в интересах миссис Даблдей и что родственники намерены его оспаривать. Думаю, вот тут врач не знал, что сказать, но у него не было никаких фактов, поэтому он отмалчивался. Вскоре он узнал с большим облегчением, что дело решили без суда. Его бы наверняка вызвали свидетелем, и думаю, ему бы этого не хотелось. Как вы понимаете, он сказал мне только, что Даблдей умер, когда он был в отъезде, по правилам это было и все. Мне пришлось читать между строк через очень сильную лупу, но я ушел с убеждением, что миссис Леттер уже играла в эту игру. Говорят, отравители не бросают своего занятия.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Когда приходишь к убеждению, что твои желания важнее человеческой жизни, всегда найдутся возможности применить это убеждение на практике.
Фрэнк восторженно уставился на нее.
– «И здравый смысл в ее час торжества!» – процитировал он и поспешно добавил: – Поэт Уордсворт.
Глава 41
Джулия бросила в выдвижной ящик три пары чулок и задвинула его. Она снова была в Лондоне, чувствовала себя усталой и совершенно разбитой. Распаковывать вещи не так утомительно, как упаковывать, но приятного в этом мало, и уезжаешь ты или приезжаешь, что-то непременно оказывается забытым. Джулия забыла зубную пасту – это означало, что нужно выйти из квартиры и купить новый тюбик. Когда только что переживешь трагедию в состоянии крайнего напряжения, в расстройстве из-за зубной пасты есть что-то жалкое.
Она раскрыла все окна, но в комнате все равно было жарко и душно. Пыли казалось необычайно много. Джулия взяла швабру, тряпку и принялась за уборку. Покончив с ней, подумала, не лучше ли было бы оставить пыль на месте – так много ее собралось на руках и лице.
Начала Джулия с рук: бессмысленно мыть лицо, если руки покроются от этого влажными черными пятнами, и тут раздался звонок в дверь. Она торопливо посмотрелась в зеркало. Лицо было грязным, но не очень – скорее потемневшим. Или, может, совсем не грязным, может, просто она так выглядела. Решила, что в конце концов сойдет и так. Вытерла частично отмытые руки, заметила, что от них на полотенце осталось черное пятно, и пошла к двери.
Безупречно опрятный Энтони посмотрел на нее с легким удивлением и спросил, почему она устроила весеннюю уборку. Конечно же, это был Энтони! Если бы она ждала его в своем лучшем платье в течение девяносто девяти дней из ста, он бы так и не появился, однако на сотый день, когда она была бы вся в грязи и пыли, квартира притянула бы его как магнит. Джулия сказала:
– Ты всегда появляешься, когда я грязная, но я как раз смываю грязь.
– Видимо, ее было очень много.
– Да, много. Тебе придется подождать или, может, сходишь купить мне тюбик зубной пасты? Свою я забыла.
– Очень не хотелось бы, но схожу.
Это дало Джулии время переодеться. Когда Энтони вернулся, она была совершенно чистой, опрятной.
Он широким жестом протянул ей пасту.
– Невесте от жениха!
Он ожидал, что Джулия рассмеется, но был разочарован. Она отнесла тюбик в крохотную ванную и вернулась с пятнадцатью пенсами в еще влажной и розовой от мытья ладони.
– Зачем это? – спросил Энтони.
– За пасту. Возьми, пожалуйста.
– Дорогая, это щедрый подарок – от жениха невесте, одна из житейских вещей, которыми я намерен одарять тебя.
Наступила напряженная пауза. Джулия при своем характере вполне могла бы и взорваться.
Опасный миг прошел. Она положила монеты на край письменного стола и сказала:
– Как хочешь. Можешь считать ее заблаговременным рождественским подарком, тогда тебе не придется ломать голову, что подарить мне через три месяца.
Энтони дал ей суровый отпор:
– Разве я делаю тебе рождественские подарки?
Джулия ответила:
– Нет – с тех пор, как у нас были рождественские елки.
Зачем она это сказала? Ее слова прозвучали одновременно с воспоминанием, какими безмерно приятными были те дни и какими безмерно далекими. Она словно бы оглянулась на далекую маленькую, яркую картину. Сильно побледнела и услышала, как Энтони сказал со странной ноткой в голосе:
– Зачем нам разговаривать стоя? Ты выглядишь совершенно усталой.
Джулия с радостью опустилась на диван и ощутила за спиной подушку. На какой-то сумасшедший миг она не представляла, что сделает. Она могла расплакаться, могла повалиться на колени. Обе альтернативы казались до того унизительными, что о них невыносимо было думать. Джулия услышала свой голос:
– Слишком жарко для домашней работы.
Она увидела, что Энтони нахмурился. Последний раз они встречались на похоронах ранним утром неделю назад. Ужасно! Почему она не может думать о чем-то другом? Никто из тех, что были там, не захотят больше думать о них. Но, конечно, из головы этого не выбросишь. Джулии хотелось, чтобы Энтони не приходил. Хотелось, чтобы он ушел. Хотелось быть уверенной, что она не заплачет. И она ничего не могла с этим поделать.
Энтони нарушил молчание:
– Мое дорогое дитя, в этом кораблекрушении кое-кто уцелел. Например, ты и я. Разве тебе необходимо смотреть на меня так, словно мы не только мертвы, но и погребены? Немедленно перестань! Какими ты оставила других уцелевших?
Он с удовольствием заметил, что на ее щеки вернулся легкий румянец. Джулия поспешно ответила:
– Извини, я не хотела. Будь глаза у меня голубыми, все было бы хорошо.
– Дорогая, голубые глаза бы тебе не пошли.
– Знаю. Однако я не раздражала бы людей, глядя на них. Мне часто об этом говорят, но я постоянно забываю.
