Евгения Михайлова - Темные тени нехорошей квартиры
– Нельзя посмотреть фото вашей жены?
– Зачем?
– Просто для отчета о проделанной работе. Слава Земцов, вот он, который рта ни разу не открыл, мой начальник. И большой бюрократ. Мы время потратили, должны отчитаться. И потом, мне интересно посмотреть на мать Анатолия. Он – непростой человек.
– Да, непростой.
– У вас сложные отношения?
– Да нет, отличные. Просто тут два обстоятельства. Сын – это все же отрезанный ломоть, как известно. А отцы делятся на две категории: первая любит жену больше детей. Вторая – наоборот. Я – из первой.
Григорий встал, порылся в бюро, достал альбом.
– Вот Вера. И вот, и вот, и вот. Я фотографировал ее очень часто.
– Очень симпатичная. Блондинка?
– Как видите.
– С голубыми глазами?
– Да.
– А разве так бывает, чтобы у голубоглазых родителей родился кареглазый ребенок?
– Редко, но бывает. Но вы забыли, что я не родной отец Толе. Какие глаза у родного – я никогда у Веры не спрашивал.
– Это у меня склероз, – вздохнул Сергей. – Настигает, как урка, прям из-за угла.
– Ничего, – успокоил его Григорий. – Это еще не склероз. Просто слишком часто урки настигают из-за угла. Никогда не понимал работу с криминалом.
– Ну, если не мы, то кто же. – Сергей взял одно фото. – Какая юная. Совсем девочка. Сколько ей здесь?
– Девятнадцать. Она родила Толика в девятнадцать.
Сергей быстро сфотографировал снимок, кинув хозяину: «Для отчета». Тот в ответ пожал плечами: «Ради бога».
– Так мы пойдем, – Сергей и Слава направились к выходу, вдруг Кольцов остановился. – Последний нескромный вопрос. Чисто из любопытства. Вера кормила сына грудью?
– Нет, – сказал Григорий. – У нее была высокая температура, молоко пропало. Мы кормили ребенка заменителем. Какое странное для следователя любопытство. Не хотите ли после моих рассказов переквалифицироваться в педиатры?
– Хочу, – охотно согласился Сергей. – Надоели преступники и дураки. Среди детей я их как-то не встречал. Особенно среди грудных.
– Это однозначно так, – кивнул Григорий. – Рад, что вы ищете общества людей будущего, а не только обломков прошлого.
– Умный вы человек, – сказал Сергей, и они с Земцовым по очереди пожали отцу Анатолия на прощание руку.
В машине Слава обрел дар речи:
– Жена могла ему соврать?
– Разумеется. У меня такое впечатление, что она именно это и сделала. Лихо я насчет груди ввернул, да?
– Это у тебя всегда хорошо получается. Фотку сделал, чтобы Виолетте показать? Вряд ли это что-то даст. Все-таки невменько она.
– Александр Васильевич сказал, что, если снять стресс последних лет, можно вернуть очень многое…
– Я иногда от него просто фигею, – перебил его Земцов. – То он – разумнее не бывает, а то фантазии, как… Ну, прямо как у тебя.
– Спасибо. Я горд сравнением. С Масленниковым меня еще рядом никто не ставил. Минутку, жена звонит… Да, Настя. Мы вообще-то едем в Москву. Может, пересечемся? Ты уверена? Я, конечно, не понимаю, что это даст, но тебе виднее. С Маем? Это, может, и правильно. Ладно. Звони.
Сергей, отключившись, долго и сосредоточенно молчал, потом объяснил Славе:
– Настя поехала с Маем в квартиру на Сретенке. Взяла собаку. Олежку оставила с моей мамой. Говорит, нужно поговорить с Ниной Георгиевной. От нашего участия отказалась.
– Достал ты жену, – просто объяснил Слава. – Я бы на ее месте…
– Слава, ты меня пугаешь. Ты действительно представляешь себя на ее месте?
Глава 27
Настя, держа Мая на поводке, подняла руку, чтобы нажать на звонок, но в это время из лифта вышла женщина и подошла к той же двери.
– Вы к нам? – сухо спросила она.
– Да… Я поняла, кто вы. Вы – Лариса Корнилова, клиентка моего мужа, Сергея Кольцова. Он вас очень похоже описал.
– Серьезно? В другой ситуации непременно спросила бы, как именно, но сейчас, простите, я валюсь с ног. С ночной смены. А о том, что у вас с Сережей что-то вроде семейного подряда, мне кто-то говорил. Марина, что ли?
– Да, наверное, она. Мы встречались. Ничего, что я с собакой?
– Мне нравится пес, – пожала плечами Лара. – Красивый. Зинаиде не понравится, но вам какая разница. Надеюсь, вы не ко мне приехали? Я бы с удовольствием, но…
– Да, вы объяснили про ночную смену. Нет, не к вам. Хотя рада познакомиться. Вы здесь новенькая, а мне хотелось бы что-нибудь узнать о пропавшей соседке и о Марине… О том, что было до вашего появления.
– Тогда вам к Нине Георгиевне. Она очень любила Лиду Смирнову. Ее вроде бы Марина где-то видела. Толя сказал. Я сомневаюсь. Они оба фантазеры. То есть Демидова такой была…
Настя смотрела на лицо Лары, правильное, но какое-то горькое, иссушенное, как будто кровь перегорела под кожей. Ей двадцать восемь лет. Сейчас она выглядит гораздо старше. Ночная смена… Как же. Когда это психологи принимали по ночам. Что-то случилось. Что-то у нее очень личное. Мужчина… Наверное, обидел.
– Да, – подтвердила Настя. – Я именно с Ниной Георгиевной и хотела познакомиться.
– Вообще-то она болезненно реагирует на допросы. Вы уверены, что нужно лишний раз?..
– Мне кажется, нужно. Дело в том, что я нашла эту соседку.
– И вы? Неужели убитой? Не удивлюсь. Мы все время ждем, кто следующий.
– Нет, убитую может найти Сережа или Слава, а я – только живую. Она снимает квартиру по другому адресу и под своей фамилией. Оказалось все просто. Она у Марины в магазине покупала товары под вымышленными именем-фамилией, но документы не меняла. Все совпало, я подъехала, мы с Маем немного погуляли у ее дома, и она вышла. Я узнала ее по фото, которое взяла у Сережи.
– Интересные закидоны у этой дамочки, а Нина Георгиевна с ума сходит. Как вас зовут?
– Настя.
– Прошу прощения, Настя. Я валюсь с ног. Проведу вас к Нине Георгиевне и уйду спать, хорошо?
– Конечно!
Лара открыла дверь, пропустила вперед гостью. Настя не успела поздороваться, Май – улыбнуться. Странный раздутый мужчина выругался матом и быстро скрылся в одной из комнат, бабища с оранжевыми волосами зашипела, замахала на Мая руками и даже схватила стоящую у стены швабру.
– Слушай, Зина, иди отсюда, – устало сказала Лара, отбирая у нее швабру. – Ты меня знаешь. Я твою самодеятельность не выношу. Это моя знакомая с моим знакомым псом. Ты ему сто лет не нужна, твой сын – тем более, собака застрахована на миллион долларов. Пришли они к Нине Георгиевне. Я ухожу спать, но если услышу, что ты опять что-то затеваешь, прибью тебя твоей шваброй. Мне кажется, что после этого убийства в нашей квартире прекратятся. Следователи имеют право на свою точку зрения, – последнюю фразу она сказала уже Насте.
– Да… – согласилась та. – Круто здесь у вас. Я даже не рассчитывала на такой экстрим. Лара, ты проводи нас, пожалуйста, в комнату Нины Георгиевны, а сама ложись спать. Нервы у тебя ни к черту. А Сергей говорил, что ты очень спокойный, уравновешенный человек. Но с такими делами, конечно…
– Как она умеет быстро линять, эта Зинка, – вдруг улыбнулась Лара. – Только что была – и нет ее. Все время удивляюсь этой способности. При таких габаритах. Дошло до нее про швабру-то.
– Да. Насчет миллиона долларов тоже неплохо. Ты ее в чем-то подозреваешь?
– Смеешься? Во всем! Она мужа убила когда-то. Фактически. Он пьяный тонул в ванне, а они с Валентиной ждали и не помогли. Нину Георгиевну заперли. Убийца тут спокойно живет. Ладно. Пошли, я провожу тебя к Нине и валюсь. Как-то легче стало после победы над Зинкой.
Лара постучала в дверь Нины Георгиевны.
– Нина, к тебе гости. Это жена моего частного детектива, она с собакой. Ты не боишься собак? Любишь? Отлично. Не пугайся, перестань постоянно хвататься за сердце. Новость у Насти хорошая. Я пошла спать.
Нина Георгиевна впустила гостей. Погладила по голове Мая, похвалила, спросила, как зовут. Затем минуту постояла в волнении, напряженная, худенькая, в опрятном черном платье с белым воротником, с гладко стянутыми сзади серебряными волосами.
– У меня есть только теплая сарделька и заваренный пять минут назад чай. И конфеты. Я предлагаю дать Маю сардельку, а нам, Настенька, попить чаю с конфетами.
– Май сыт, – раздосадованно сказала Настя. – Как же я не сообразила заехать в магазин и купить чего-то к чаю. И вообще. Вы съешьте, пожалуйста, свою сардельку. И чаю попьем.
– Нет, – решительно возразила Нина Георгиевна. – Мне неудобно. У меня есть еда. Просто нужно готовить, а я не хочу. И есть не хочу. Лара сказала про какую-то новость, а у нас ужасные новости постоянно…
– У меня ничего плохого, наоборот. Я бы сама пошла за чаем, но мы не понравились вашим соседям.
– Я сейчас.
Май проглотил сардельку и любовно посмотрел на Нину Георгиевну. «А где еще?»
– Больше нет, – сказала ему Настя. – Полежи рядом со мной.
Они с Ниной Георгиевной сели за стол, накрытый белой скатертью с кружевами, Настя выпила глоток чая, похвалила, взяла из вазочки конфету. Нина Георгиевна тоже подняла чашку, но рука дрожала, пить из нее она не смогла и поставила на блюдце.
