Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
Отчет о результатах командировки в Янги-Юль не занял у него много времени.
- Чень в Москве,. Не исключено, что Чернышев и Анастасия на него снова выйдут. Может, даже через медицинский центр.
Генерал, как и в первый раз, смотрел на Крончера и одно временно сквозь него. Теперь, когда Алекс знал, что один глаз у него - стеклянный, ему уже не хотелось оборачиваться и проверять: кто там, сзади ?
- Господин генерал, а что с профессором Бреннером ? Он еще здесь ?
Хозяин дома вздохнул. Потом поморщился и испытующе поглядел на Алекса:
- Не люблю таких птиц. Наверное потому, что для нас, полицейских, черное - это черное, а белое - это белое. Ну, а если у тебя на белом непонятные темные полосы ?..
- Его вызовут в полицию по возвращении ?
- Он уже там, Алекс. В Израиле... Допросят - то его допросят, но ни нам, ни ему это ничего не даст... Он ничего не знает. Точнее - не хотел ни знать, ни слышать...
Хозяин квартиры задумчиво раскачивался в кресле.
- Вначале я думал - его сооблазнили деньги. Теперь понимаю, что не они для него главное... Он, видишь ли, разрабатывал новую идею: изменял ход пересадки. Кажется, - не без успеха... Когда я загнал его в угол, заявил, что если бы не поиск, медицина и сегодня была бы на уровне
Парацельса...
Он следил за реакцией Алекса своим единственным глазом, который замечал все не хуже обоих. А может быть, даже лучше.
- Я заварю кофе...
Он вышел на кухню, и Алекс остался один. Посверкивая отражениями электрической лампы, лорнировали стекла полок с книгами. С журнального столика, как с темного зеркала, глядело его собственное изображение.
Вернулся генерал с туркой с дымящимся кофе, прошел к холодильнику и достал из фризера торт - мороженное. Резать его ножом было тяжело: тот скользил, отрезая слишком тонкие ломти.
- Он что, брал на работе отпуск ? - навел Алекс своего собеседника на нужный след.
- Да, для операций в Эстонии - брал... Впрочем, все врачи его ранга делают в таких случаях то же самое...
Это и надо было Крончеру. Алекс кивнул: он как бы дал знать, что понял и сразу осведомился:
- Как вы думаете, по выполнению задания... Если моя работа в Москве признана будет удовлетворительной...
Генерал смотрел на него удивленно.
- Я могу расчитывать на недельный отпуск, господин генерал ? Крончер бросил на него кроткий, спокойный взгляд и пошевелился в кресле.
- Полагаю, что да... Кстати, - спросил генерал, - если это не секрет: а где бы вы хотели провести свой отпуск ? Дома ? В Европе ?
- Нет, здесь...
- Вам так понравилось в Москве ?
- Я еще не был ни в одном музее...
- Ах да, - ни в одном музее ! - пробормотал про себя генерал. - Ну чтож, я договорюсь, чтобы вам предоставили музейную неделю, - добавил он.
С минуту молчали оба, а потом последовал вопрос, который несколько озадачил Алекса.
- Как у вас с Чернышевыми? Знакомство формальное? Или проклевывается что- то вроде личных отношений ?
Теперь, когда они трое - он, Чернышев и Анастасия - разузнали все друг о друге и, снюхавшись, втроем дурачат начальство, все для него упростилось.
Алекс и глазом не моргнул:
- Сегодня еще трудно что-то сказать...
- Не здесь ли живет лауреат литературных премий, поэт Анатолий Чернышев ? - спросил Виктор, когда за дверью раздал ся голос отца. - Ну тебя...! - послышалось в ответ. Дверь открылась,и маленький, с редким седым хохолком на голове пожилой мужчина энергично запечатлел на небритом лице сына отцовский поцелуй.
- Знакомьтесь, Алекс Крончер... - подтолкнул впереди себя коллегу из Израиля Виктор.
- Крончер ? - спросил, словно что - то припоминая, Чернышев- отец, отступая в прихожую. - Скажите, это не ваш род ственник - известный немецкий...
- Не его, папец! - перебил Виктор. - Его - родственники молятся у Стены Плача в Иерусалиме.
Отец несколько озадаченно посмотрел на сына, но что - то подсказало ему, что на этот раз его не разыгрывают.
Алекса провели в большую комнату, всю обставленную полками с книгами и обкленную фотографиями: Чернышев - старший со знаменитостями. С Гагариным. Ивом Монтаном. Евтушенко в голубой шубе. Со Славой Зайцевым. С Фиделем Кастро.
- Брежнева и Андропова мы убрали, - иронически кинул Алексу Виктор, не ко времени...
Отец не обижался. Встречаются же люди с таким характером...
В принципе, подумал Алекс, здоровый и необидный юмор - гарантия хороших взаимоотношений. Если люди относятся друг к другу слишком серьезно,любая соринка в глазу рано или поздно обязательно вырастает в бревно. А тогда ничего хорошего не жди.
- Давно ли вы знаете нашего Витеньку ? - подыгрывая сыновьему тону спросил отец. - Он у нас из -за повышенного романтизма стал завзятым циником.
- Я этого пока не заметил, - улыбаясь ответил Алекс.
- Тогда у вас все впереди. Если будете стоять на голове, как он, лучшего и более верного друга не найдете...
Чуть прикрытая насмешкой нежность - лучший рецепт для решения проблемы отцов и детей. Каждый видит в другом ребенка, которому надо обяза тельно прощать его шалости.
Минут через десять в квартиру зашла и всю ее заполнила своим телом и голосом крупная, шумно охающая и хлопотливая женщина: мать Виктора, как оказалось, - единственного инфанта в семье.
Каждый ее жест и шаг были заряжены непосредственностью и добротой. Теми, что даются Б-гом, как талант, при рождении.
Любое зло рядом с такими людьми тает, как ледяная сосулька в рукаве теплой шубы.
- Витек ! - запричитала она. - Как же ты не предупредил? ! Почему не сказал, что придешь с товарищем? Отец, собирайся в магазин...
- Оставь, мать, - Виктор загородил дорогу отцу. - и без того у вас холодильник - как елисеевский магазин. Тащи, что есть...
- Ну, как вы этим обойдетесь ?...
- А вот так, - подмигнул он Алексу.
Крончер не чувствовал той неловкости, какая обычно возникает в первый раз в чужом доме. Царившая здесь атмосфера была снисходительной и миролюбивой.
- Когда споры и конфликты отгорят, обиды ржавеют от времени, расхохотался, глядя на озадаченную физиономию гостя Виктор. - Это очень полезно для сохранения здоровой психики.
- Все зависит от возраста, - по-прежнему подыгрывая тону сына развел руками Чернышев-старший. - Амбиции разбивают об него, как об стенку, не только лоб, но и душу, и остаются только маленькие удовольствия: увидеть сыночка и внуков, чокнуться бокальчиками на днях рождений..
Вскоре их уже звали к столу.
Хозяйка накрыла его, как в дорогом и модном ресторане. Когда в доме появлялись гости, Чернышев-старший становился неумолим: из глубин буфета извлекались старомодные столовые приборы, на столе принимая парад рюмок и бокалов потел от усердия, хрустальный генерал - графин, а обилие блюд и закусок доказывало, что хотя придворная поэзия и обанкротилась, кое - что в ее сундуках все же еще осталось.
Крончера усадили по правую руку от хозяина, напротив увели ченных фотографий, на одной из которых молодой парень в форме десантника, удивительно похожий на Виктора, был снят рядом со знаменем части.
Чернышев - старший проследил за взглядом Крончера и напы жился от гордости, но сын тут же испортил ему праздник.
- Мой папа в детстве переживал, что не участвовал в боях против немцев: не пришлось по возрасту. Кстати, - если бы пришлось, он бы не относился к войне так романтично...
Но отец тут же взял реванш. Откуда-то сбоку, из секретера, появился альбом со стихами, которые писал Виктор в юности.
Алекс с удивлением узнал, что Виктор закончил английскую спецшколу и до седьмого класса еще играл на рояле. Что его любимыми писателями были американец - Хемингуэй и русский, о котором Алекс слышал впервые, -Андрей Платонов. К тому же, ока залось, что Виктор был дружен с теннисной ракеткой и даже участвовал в республиканских соревнованиях.
- Вообще, уверяю вас, Виктор наделен недюжиным литературным даром. И если бы не наша страсть делать все наоборот, мы бы давно прославили себя не как сыщик, а как писатель или поэт...
По всей видимости, хозяин дома перешел запретную линию, потому что его тут же постарался вернуть назад бдительный пограничный надзор:
- Папа у нас считает, что его профессия - самая-самая... - мать Виктора положила мягкую крупную руку мужу на ладонь.
Но сам Виктор воспринял родительскую эскападу более чем мирно и даже ухмыльнулся:
- Для одних, отец, литература - корова священная, а для других дойная. А я никогда не рвался быть дояром...
Сказано все это было с насмешливой ленцой, а главное - без нервозности и злости. Да и сам поэт-песенник воспринимал все более чем спокойно, даже доброжелательно.
- В папины времена, - зубоскалил Виктор, - ценилась, в основном, жирность продукции: чем больше пафоса и патетики, тем выше гонорары. Сейчас все изменилось, - в чести уже не жирность, а величина надоя...
- А у вас, в милиции, что - не так ? Мелких стервецов ловите, а крупные - банками заправляют ! Ведь какие времена пошли: есть деньги можешь купить хоть депутата, хоть прокурора...
