Ильдар Абузяров - Мутабор
– Куда ты так торопишься? – возмущалась она. – Я могу сломать каблук.
– Сейчас увидишь, – только и мог ответить я, помогая ей усесться на переднее сиденье.
– Мы же договорились играть в шахматы. Надеюсь, на этот раз ты меня не обманешь?
– Не обману. Шахматы со мной, – показал я доску.
Заведя «ягуар» с пол-оборота, по Большой Конюшенной мы вылетели на Марсово поле. Затем под кирпич рванул на Миллионную. Но даже при таком грозном моторе я все еще чувствовал опасность. Ощущение, что теперь я не тягловая лошадь, а мифический конь, сила которого превосходит миллион лошадей, на этот раз не принесло мне удовлетворения. Я сам был не рад, что вляпался в эту жуткую историю, что влез в чужую шкуру и вот сейчас сижу на чужом месте.
Надо будет рассказать Кэт всю правду. Если я ей по душе, она примет меня таким, каков я есть. А если нет, то сам виноват.
Но рассказывать о таких вещах, сидя за рулем, было не с руки. К тому же я постоянно смотрел в зеркало заднего вида, не появился ли за нами хвост.
Да и язык не поворачивался признаться в обмане. Вот привезу ее в свою берлогу, решил я, – и она все увидит своими глазами и сама все поймет. Единственное место, куда я мог сейчас отвезти Кэт, была моя конура в Купчино. Там, в рабочем общежитии, я жил со своим напарником и лучшим приятелем Мухой. Под половицей у меня были спрятаны некоторые сбережения. Гиблое место, в которое ни одному охотнику за шахматами в голову не придет сунуться.
– А куда мы едем? – расспрашивала меня Кэт тем настойчивее и беспокойнее, чем дальше мы удалялись от центра. – А что мы там будем делать?
– Для начала я познакомлю тебя со своим другом, – с трудом подбирал я слова, вдавливая педаль до упора. Визг тормозов почему-то напомнил мне лошадиное ржание. Так реагирует лошадь, увидев не красный свет светофора, а красное зарево пожарища.
– Это тот, которому ты давал поиграть в эти шахматы? – еще больше насторожилась Кэт.
– Нет, – покраснел я и отвернулся, понимая, что запутываюсь в собственной лжи, – другой, ты его еще не знаешь.
Глава 4
Атака пешечного меньшинства
1
– Кругом воровство и раздолбайство! – горестно думал Бабенко, опорожняя рюмку-другую ракии, когда они с Карабановым наворачивали по порции баранины, да потихоньку бухали в кафе «Бухара».
– Успокойся ты, – говорил Бабенко, – им твой магазин ни к чему. Им другое надобно.
– Значит, это все ко мне непосредственно никакого отношения не имеет! – облегченно вздохнул Карабанов, когда Бабенко изложил свое виденье ситуации.
– К тебе нет, а ко мне косвенное, но имеет.
– И какое же?
– Мое последнее дело. После которого мне пришлось уйти со службы, – Бабенко хотел было продолжить, но вовремя осекся и замялся.
– Да, ты как-то обещал рассказать.
– Да ничего особенного. Там главный подозреваемый, идеолог организации, мозг, из-за которого я провалил операцию, оказался известным кашеварским писателем. Он обвел всех нас вокруг пальца, а мы под давлением общественности были вынуждены отправить его восвояси. С условием отбывания срока заключения в Кашеваре. Считай на курорте!
– Припоминаю! Это тот писатель, которого обвинили в пропаганде терроризма? – удивился Карабанов. – И вы его упустили из своих когтистых лап?
– Да, отправили отсиживать на родину! А все ради крепких уз дружбы с Кашеваром. Но все равно обидно, – опорожнил очередную рюмку Бабенко. – В силу профессиональных качеств имеешь привычку следить за всеми своими подопечными и после вынесения приговора.
– Да ладно, расслабься, – в свою очередь стал успокаивать товарища Карабанов, – как говорится, с глаз долой и из сердца вон.
– Не без этого, – вздохнул Бабенко, глядя на остывающее мясо, – но чувствует мое сердце: тот писатель каким-то образом связан со всем происходящим и с шахматами. Ох, не случайно, не случайно Кашевар вновь всплыл в моей жизни! Там сейчас некоторые беспорядки на улицах. А где молодежь бунтует – там и он.
– Средняя Азия и Кавказ слишком горячи, потому что там большой процент молодняка, – философски заметил Карабанов. – И чего этой ребятне не живется спокойно? Были бы они нашего поколения, успели бы построить страну, хлебнули бы горя, глядишь, не полезли бы играть в эти игрушки с революцией.
2
– Ребятишки бунтуют неспроста! – огрызнулся Бабенко. – Они, как индикатор, все чувствуют! Какое у молодежи будущее? Ни образования, ни достойной жизни, ни бесплатной медицины, ни работы. Чем ей еще заняться?
– Шли бы в частный бизнес, как мы с тобой! Открывали бы свои предприятия и торговые точки. Капитализм на дворе! Все в твоих руках. Становись ЧП и работай!
– Вот именно, ЧП кругом! Раздербанили страну! Разворовали и растащили по частным лавочкам безо всяких революций. Поменяли тихой сапой строй ради сохранения привилегий и передачи доходов и положения в обществе по наследству, – с неприязнью посмотрел на сынка партийного бонзы, отъевшего репу Карабанова Бабенко. – И потом, кому нужен твой капитализм? Ты же не хуже меня знаешь, что капитализм – это большая афера. Важно не сколько компания произвела, а сколько ее акции стоят на бирже. Произвести можно ноль, предприятие захватить и обанкротить, цеха сдать под склады, а прибыль и доходность по бумагам показать сумасшедшую. Все виртуально: и экономика виртуальная, и миллиардеры дутые.
– То, что экономика дутая, и продавать сейчас выгоднее, чем производить, согласен! – продолжал гнуть свою линию, словно не слыша товарища, Петр Анатольевич. – Ну а ты что хотел? Что можно взять с поколения, которое выросло вне созидательной истории? Вполне естественно, что их, образованных и пресытившихся сексом, тянет на агрессию, революции и прочие «игрушки», в отличие от нас, строивших эту страну детей так называемых «застойных» лет.
– И как дитя «застойных» лет, ты предлагаешь молчать? – ухмыльнулся Бабенко, мол, тоже мне строитель коммунизма в капиталистическом соусе!
– Почему молчать? – поспешил пояснить свою позицию Петр Анатольевич. – Власти нужно давать сигналы снизу. Конечно, без перегибов, но сигналы снизу должны идти. Мол, дальше так жить нельзя. И если вы что-то не сделаете, то долго на своем месте не засидитесь.
– Ой ли? Так они там, наверху, и испугались! – снова косо посмотрел на Карабанова Федор Сергеевич. – Да им любая заварушка выгодна. Они лишь ухмыляются да руки потирают от таких сигналов! Под шумок сами рейдерством занимаются, да сверхприбыли стригут от скачков на бирже. Или ты забыл, как сначала менты вытеснили бандитов из бизнеса, а потом фээсбэшники ментов? Я-то на это «добро» насмотрелся изнутри.
– А что ты предлагаешь? Настоящую революцию? Смуту в стране?
3
Поев, Федор Сергеевич поспешил встать из-за стола, так ему был неприятен этот, набивший оскомину, обычный в общем-то в их кругах разговор. Поправив рубашку, Бабенко направился было в туалет подальше от плохо пахнущего деньгами Карабанова. И как раз в это время раздался телефонный звонок. Взглянув на дисплей, Бабенко понял, что звонит их клиент.
– Подожди минуточку, – поднял ладонь Бабенко, мол, очень важный разговор.
«Вы оказались правы! Мне угрожает опасность. Сегодня двое перевернули мою квартиру вверх дном! Что мне делать? Может, отдать им этот шахматный набор и дело с концом?»
Выслушав взволнованную тираду и постаравшись убедить Грегора Стюарта не отдавать так скоро шахматы, Бабенко пообещал прийти на помощь и перезвонить. А пока, отключив мобильник, он повернулся к Карабанову и, глядя тому в глаза, спросил:
– За сколько серебреников ты продал информацию о твоем покупателе?
– А что мне оставалось делать?! – взорвался Карабанов, ибо всегда считал, что лучшая защита – это атака. И потому говорил на повышенных тонах. – Или мне надо было ждать, когда мой магазин спалят?
– Значит, ты нас слил и теперь заметаешь следы, пытаясь уговорить меня на примирение постфактум? – после этих слов Бабенко встал, намотал шарф на шею и стал надевать пальто.
– Да пошутил я, – опять взорвался Карабанов, – не говорил я ничего! Не знаю, откуда они информацию получили! Просто у меня нервы на пределе! Терпеть не могу лишних проблем. Мне одного джакузи, что свалился на голову с этими чурбанами-инопланетянами, достаточно. Такой погром учинили, кашеварцы чертовы! Ну, ни бум-бум по-русски!
– Подожди? Какие кашеварцы? – остановился Бабенко. – Ты говоришь, в джакузи чурбаны прилетели?
– Форменные инопланетяне! Ну, ни бельмеса по-нашему! Ничего не понимают. Я им одно, а они другое. И главное, никуда не спешат с ремонтом. А сегодня так вообще куда-то пропали после обеда!
«Вот тебя и атака пешечного меньшинства! В варианте отказного ферзевого гамбита!» – схватился за голову Бабенко, нащупывая задумку противника.
– Подождите. Здесь надо разобраться! – тут же взял себя в руки и снова снял пальто Бабенко. – Если ты ручаешься за всех своих сотрудников, то вывод напрашивается сам собой. Я и раньше подозревал, что эта летающая тарелка свалилась не случайно. Всего скорее, это проделки спецслужб. Уж больно знакомый почерк – учинить пожар или потоп и в мутной воде ловить рыбку… Это они информацию раздобыли? Когда, говоришь, они у тебя трудились?
