Ильдар Абузяров - Мутабор
– А откуда этот порошок?
– Из страны смерти всех империй. Из страны горных псов.
– Ладно, чего-то мы здесь засиделись. Пора мне работать, – прервала идиллию их беседы Лубват. – Давай вставай – и поехали.
– Куда?
– К бабушке – здесь недалеко. Только деньги вперед!
Омар не совсем понимал, зачем его ведут к бабушке. Но с другой стороны, он был рад отдаться волнам течения, уносящего его из тихой запруды кафе. Он рад был попасть в компанию, решающую за него его проблемы ночлега. Сам он пока не был способен ни думать, ни принимать решение.
Омара вывели под руки на улицу, где он чуть протрезвел, закусив зелье долькой желтой луны и занюхав его газами свежеайранового воздуха. Здесь на вокзале все по-другому, огляделся Омар, ибо кашеварский вокзал – невообразимое действо! Великое вавилонское столпотворение людей, ожидающих посадки на поезд № 6 Кашевар – Москва. Даже не вавилонское, а Ноево. Сотни и сотни навьюченных травоядных, выслушав жвачку одного и того же объявления, скопом рванули на платформу. Они тащили свой нехитрый скарб, а среди них не в меньшем количестве сновали хищники и мародеры.
Только подгулявшая компания вышла на привокзальную площадь, как была атакована десятками посредников по продаже билетов на заветный поезд. «Вот он, мой шанс ускользнуть из этого города целым и невредимым. Пора убираться подобру-поздорову», – рванулся было Чилим вперед. Но Лубват и Шахбаз крепко держали его под руки, поясняя, что все эти доброжелатели, предлагающие посадить за энную сумму в купе к проводнику, – аферисты и охотники за чужими деньгами. И обманут – как два пальца обоссать. Опытный Шахбаз отмахивался от досаждающих налево-направо всей пятерней, ибо два пальца только привлекали их внимание.
9
– Ну, все, мне надо пи-пи, – пытался хоть на минуту сменить направление колеи своей судьбы Омар, когда они скрылись в подземном переходе. А еще – когда они после вышли с другой стороны тоннеля и пошли по железнодорожной насыпи. Где-то там, прячась в закутке тени за фонарным столбом, под шуршание гравия и мочи Омар и увидел страшное зрелище – мимо него, набирая ход, проследовал скорый поезд № 6 с зарешеченными окнами, из которых торчали руки и головы женщин и детей.
– Их перевозят, как скот на бойню, – ужаснулся Омар, чувствуя, как пустеют и холодеют его мочевой пузырь и душа. Интересно, почему при таком положении народ не летит самолетом, который стоит примерно столько же?
Этот вопрос он задал Шахбазу, вернувшись к новоиспеченным под чай друзьям, и тот ему отвечал, что почти все пассажиры везут с собой значительный багаж и на самолете они заплатят сотни долларов за перевес. И потом, пограничный контроль в Шереметьево и Домодедово гораздо более серьезный, чем на наземных переходах. Если через Илецкий железнодорожный переход вполне реально провезти почти все что угодно, лишь уплатив фиксированную мзду пограничникам на таможне, то в Москве все хуже – там могут развернуть или даже определить в обезьянник за паспорта, полные штампов о депортации из России.
Омару пришлось согласиться с разумными доводами Шахбаза. Согласился он и с тем, что скоро пол-Кашевара переберется в Россию, ибо грядут смена климата и засуха, за которыми неизбежно великое переселение народов.
А вообще, было что-то странное в том, что он находился в компании криминальных элементов – воров и убийц, рецидивистов и мелких мошенников-аферистов. Здесь, в пограничном месте, у ворот в неизвестность, он блуждал с ними по неосвещенным тупикам вокзала.
– Ты мне точно поможешь? – обращался то и дело Омар к Шахбазу, стараясь разговаривать, чтобы не заснуть прямо на ногах.
– Я же тебе дал слово! – уверял Шахбаз. – А знаешь, что такое слово горца? Могу тебе рассказать историю про слово. Однажды к нам в кишлак заглянул охотившийся правитель со своей свитой. Только что о скалы поранился его любимый сокол. «Распрямите мне сокола», – обратился правитель к горцам. Слово «распрямите» означало: дайте сокола, умеющего плавно парить под облаками и камнем падать на добычу. Аксакалы кишлака поклялись падишаху и, недолго думая, сделали все буквально, положили птицу на камень и накрыли тяжелой глыбой. Через несколько часов «распрямленный» труп предъявили отдохнувшему падишах у, посетовав, что клюв не распрямился. С тех пор все падишахи и султаны обходят наши места стороной. Ибо если горец что пообещал, то он разобьется в лепешку, но сделает, – клялся и божился Шахбаз.
10
Дальнейшее Омар помнил еще более смутно. Помнил, как он раскачивался на надувных грудях Лубват, все так же плывя по течению, помнил, как стал задыхаться и тонуть, а потом Лубват обхватила его спасательным кругом своих пухлых бедер.
А дальше, когда они выбрались на берег железнодорожной насыпи, он видел, как Лубват роется в карманах его брюк и рубахи. Как она стоит на берегу с красным лицом, словно маяк, как кричит и машет руками, словно подавая знаки проплывающим кораблям или поездам.
Но вместо кораблей появился Шахбаз, грозясь учинить над Омаром расправу, если тот не заплатит за танец любви. А пьяный Омар просил его о благоразумии, мол, как он будет в таком случае избавляться от трупа.
– Как всегда, – отвечал Шахбаз, – брошу в озеро – и дело с концом.
– А говно не тонет, – отвечал, едва шевеля губами, Омар.
– Зато говно слишком много воняет! – Возражения Омара так сильно взбесили Шахбаза, что дальше наступило полное беспамятство.
Очнулся Омар там, где встретил Лубват, на берегу озера, уже обобранный до последней нитки. По крайней мере, шелковой рубашки на нем уже не было, и он пытался натянуть на себя стебли подвернувшейся под руку сон-травы и аира болотного, он же татарское зелье.
Омар обнимал пушистые бутончики и выдернутые из земли темно-бурые корневища и сам ужасался тому, как низко пал, проведя ночь с Лубват. Ибо род уличных проституток – самый низкий в касте и опасный для здоровья. Самые грязные шлюхи. К тому же Лубват была наркоманка. Наверняка больна какой-нибудь заразой. А он не помнил, использовал ли презерватив.
– Какое же я животное, – сладко улыбался полупьяный Омар, – не успел расстаться со своей Гюляр, как залез на самую падшую женщину. Рябую, с огрубевшей, как у старой рыбы, кожей. И никаких ощущений, только щекотно чуток было.
А может, это Омара щекотала своими ростками влажная от росы трава или своим усами притаившийся в камышах старый сом? В общем, во сне Омар опять разговаривал во сне с рыбами и растениями.
Глава 3
Амальгама души
1
Спал я как убитый. Может быть, потому, что весь день накануне пытался разгадать шахматную задачку с одиннадцатью конями и тринадцатью ферзями, проведя за доской часов одиннадцать – тринадцать.
Однако по старой привычке проснулся рано утром. Часов в семь я открыл глаза и осмотрелся. Все понятно – попугай Элиот случайно включил компьютер и он же, полоща горло водичкой, вещал время от времени что-то невнятное с экрана монитора. Нет, он не отражался, он был внутри.
По первому каналу – я словно погрузился в новый сон – четыре кандидата, нацепив на себя маски попугая, медведя, обезьяны и бульдога, устроили театр абсурда. В России готовились к выборам, и галдеж в ящике стоял такой же, как в общежитии.
Теледебаты в такую рань! Они что – издеваются? Какой дурак будет переводить будильник, чтобы послушать весь этот бред. Максимум, ради чего он вскочит, – чтобы выгулять собаку. Ему и своей цепной псины достаточно.
Но ублюдкам-кандидатам все нипочем. Их задача – пробраться в дома избирателей, пока никто не видит, и украсть самое ценное и важное – свободу выбора.
– Понаехали тут, понастроили! – кричал депутат в маске попугая. – Всех в Монголию за черту оседлости.
Депутат в маске медвежонка, как у панды, – белый верх, черный низ, докладывал, что в стране жить все лучше и веселее, удои растут и пшеница колосится.
Оказывается, не только я, но и все в этой стране живут двойной жизнью. Думают одно, а говорят совсем другое. Ну прямо как у нас в Кашеваре, когда хвалят политику эмира и мэра.
Лучше уж продолжать спать и видеть сны о родине. Тем более снилось мне весьма оригинальное и захватывающее зрелище. Будто кто-то в маске коня – не я ли? – пытается убежать от полицейского с кокардой-вороной на фуражке и резиновой дубинкой в руке.
Но где бы я ни пытался спрятаться, четверо в масках неизбежно указывали на меня пальцем как на главного и самого опасного врага России! Заметив меня в очередной раз, полицейский стал громко свистеть в свисток. А может, это был сигнал о прекращении первого раунда дебатов? Или кто-то настойчиво звонил в дверь?
2
Кого это нечистая несет? Прокравшись в прихожую на цыпочках и взглянув в глазок, я увидел двух мужчин в детских карнавальных масках попугая и обезьяны. Наверное, купили в отделе игрушек в универмаге, что напротив Конюшенной, чтобы под покровом утренних сумерек угрожать мирному населению очередными выборами. «Голосуй сердцем, а то проиграешь».
