Василий Сретенский - ОТ/ЧЁТ
В этих строках проскальзывает явное противоречие, которое чем дальше, тем больше будет напоминать о себе. Противоречие между образом Иисуса-жертвы и образом Иисуса-царя.
У Мелитона Христос, только что поправший Ад, победивший его злые силы, именует себя «Агнцем, закланным» за людей, что немедленно отсылает нас к обряду жертвоприношения ягненка или козленка хтоническим богам, известному у всех народов, выращивающих ягнят и козлят. Такой жертвой был бог-овца (или баран) Думмузи. Одиссею для того, чтобы общаться с душами умерших, нужно было поить их овечьей кровью. В Ветхом Завете Авраам готовится по приказанию Бога принести в жертву сына Исаака, но ангел останавливает «простертую» руку и указывает на овна, которого следует принести в жертву вместо мальчика. И то же самое мы встречаем в сказке о сестрице Аленушке и братце Иванушке. Там ведьма губит Аленушку, занимает ее место и требует от мужа убить Иванушку, обращенного в козленочка; и не просто убить, а совершенно определенным способом:
Костры горят высокие,
Котлы кипят чугунные,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати.
Овен (а Иисуса первые христиане часто изображали в виде ягненка) — жертва, но жертва именно хтонического ряда, позволяющая общаться с силами мира мертвых. Восприятие Иисуса как жертвы тем самым приводит к его посмертной миссии — спуститься в шеол и вывести оттуда всех праведников, расселив их в небесном раю, который до этого если и существовал, то был совершенно пуст.
И выходит, что для этого, и только для этого, Иисус-человек рождался и умирал. Видимо, жертвенная смерть была единственно возможным способом не только попасть в шеол, но и завершить свою миссию, содержание которой — освобождение людей прошлого, настоящего и будущего от Смерти. Именно так надо понимать фразу из пасхальной литургии: «Смертию Смерть поправ». А понимание того, как это происходило, сформировалось одновременно с появлением классического богословия в IV веке. Причем как в Иисусе нераздельно-неслиянно существуют Божественная и человеческая сущности, так и в его борьбе со Смертью нераздельно-неслиянно сосуществуют победа силой и победа жертвой.
Вот вам победа силой в описании одного из богословов IV века, Ефрема Сирина: «Величественно восстал Крепкий, связуя Смерть в собственном жилище ее, оковал и низложил мучителя, который величался над человечеством. Вконец разорил он ненасытный шеол, который поглощал и терзал даже плоти святых: воззвал Он — и в трепет пришли демоны, и тьма содрогнулась от гласа его. В ужас поверг Он дружины и полчища смерти: стенает в узах своих, громко вопиет шеол в своих владениях. Издает в нем глас Свой Лев — и все врата сокрушены, пали стены сластолюбца, преклонились исполины его, потому что взывает в нем грозно Орел — Христос, Сын Крепкого Бога». Красиво, но как минимум неточно, потому что если шеол сокрушен, то куда девались души грешников, там томившихся, и куда девать грешников новых, ежедневно поступающих? Кроме того, если уж надо (и возможно) так все крушить, зачем вообще избран такой обходной путь: рождаться человеком и умирать, принося себя в жертву?
А то, что Иисус осознавал себя как жертву, не вызывает никаких сомнений. Что, как не жертву Бога людям, должен символизировать обряд причастия, установленный самим Иисусом во время Тайной вечери? Мало того, что Иисус устанавливает главный обряд своей будущей церкви, пародируя обряды жертвоприношения языческим богам. Его смерть не может не соотноситься с древним обрядом приношения в жертву детей с последующим их поеданием, широко применяемым практически всем человечеством на стадии выхода общества из родоплеменного состояния и перехода к государственному.
Вернемся еще раз к сказке «Гуси-лебеди» и обратим внимание на то, что Баба Яга, приняв сестрицу, ее тщательно вымыла и пошла топить печь для того, чтобы, как сообщает мышь, оставленная потом в качестве работницы-заместительницы, зажарить детей и съесть. Что это, как не отражение прежде бытовавших религиозных обрядов, подобных тем, что археологически зафиксированы на Крите? Чрезвычайно широко был распространен обряд принесения в жертву детей знати и у народов Мезоамерики.
Здесь же, в Новом Завете, тело сына приносит в жертву отец — сам Бог, а в качестве жрецов-поедателей на священной обрядовой трапезе выступают люди (a propo: жрец — это тот, кто съедает принесенные людьми богам дары). Посмотрите, как раз за разом на Тайной вечере (когда апостолы поедают тело Христово) Иисус, отказавшись от иносказаний, говорит об Отце: «…Я иду ко Отцу Моему», «…Я иду к Отцу», «…о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам»,«…Я буду просить Отца о вас…» и т. д. (Евангелие от Иоанна 16: 10, 16, 23, 26).
Итак, мы видим, что Иисус отличается от всех других, современных ему и более ранних, богов именно тем, что смерть его — не случайность, не злой умысел, не следствие вражды богов, а сознательно спланированное действие, рассчитанное на ритуальный обмен: жертва (Иисус) приносится Богом для того, чтобы выкупить у Смерти жизни всех людей. Не победа над Смертью, а договор с ней Иисуса, тот договор, что позволит в будущем воскресить всех людей.
Именно так и было воспринято схождение Иисуса в ад большинством великих богословов IV века. Вот несколько примеров.
Преподобный Ефим Сирин. «Нисбийские песнопения». Гимн 36:
[Говорит Смерть: ] «Если Ты Бог, покажи Твою силу,
а если Ты человек, ощути нашу силу.
И если Ты ищешь Адама, уходи отсюда,
ибо из-за своих прегрешений он заключен здесь:
не могут ни херувимы, ни серафимы
стать заменой ему.
Нет среди них мертвого,
который бы отвал себя за него.
Кто откроет уста шеола
и погрузится в него, дабы извлечь [Адама] оттуда.
Ведь шеол поглотил в связал его —
и это навеки!»
Не правда ли, в этих словах Смерти отражено то самое общесредиземноморское представление о невозможности покинуть царство мертвых. Но Иисус знал средство — искупление, то есть выкуп за Адама и всех остальных. Этот выкуп — ОН.
Святой Григорий Назианзин (Богослов). «Слово 30. О богословии четвертое, о Боге Сыне второе». Произнесено в церкви Воскресения в Константинополе в 379 или 380 году. В этом слове среди тринадцати «именований» Христа два последних обозначены так: «Избавление, как освобождающий нас, содержимых под грехом, как давший Себя за нас в искупление, в очистительную жертву за вселенную. Воскресение, как переселяющий нас отсюда и умерщвленных грехом вводящий в жизнь».
Он же. «Песнь Христу поле безмолвия на Пасху»:
Сегодня от гроба воспрянув, явился он людям
ради которых родился, ради которых умер
и пробужден из мертвых
чтобы мы, возрожденные и избежавшие смерти,
восхищены были вместе с Входящим.
Святой Афанасий. «О душе и теле и страстях Господних»: «Его тело воскресило мертвых из земли, Его Дух освободил тех, кто был в Аменте…. И вот, разрушив ад и поправ смерть, Господь обезоружил и огорчил врага: Он вывел из Аменте души, а тела воскресил из земли».
Св. Василий Великий. Толкование на 48-й псалом:
«Ибо смерть пасла людей от Адама до времени Моисеева закона, пока не пришел истинный пастырь, положивший душу Свою за овец своих и вместе с Собой Воскресивший их и изведший из темницы ада в утро воскресенья».
И коротко. Макарий Египетский: «Христос один совершил великое и спасительное Искупление». Иоанн Златоуст: «Когда пришел Христос и умер за жизнь мира, то смерть уже не называется смертью, а сном и успением».
Вот эта сознательная жертва и делает христианство религией уникальной, но при этом в полной мере укорененной в культурных представлениях эпохи, то есть понимаемой и воспринимаемой. Как писал в свое время в трактате «Почему Бог вочеловечился» Ансельм, архиепископ Кентерберийский (а это уже рубеж XI и XII веков): «Господь Иисус… пожелал претерпеть смерть — а в Его воле было и пострадать и не пострадать, — Он должен был сделать то, что сделал, потому что то, чего Он пожелал, должно было произойти; но и не был должен, ибо это не составляло Его долг».
Этой эффектной фразой я собирался закончить лекцию но тут пришла записка с вопросом: «Если следовать Вашей лотке, то Иисус, принеся себя в жертву, должен был навсегда остаться в Аду. Ведь именно его явление туда позволило освободить людей от Смерти. Почему же он тогда воскрес?» Я уже собирался сказать, что это представляет собой сложную богословскую проблему, решить которую непросто, и навешивать эту лапшу оставшиеся до звонка две минуты, но тут меня озарило.
— Да, — отвечал я, — если точно следовать логике, так и должно было быть. Именно поэтому богословы, которых я вам цитировал, писали не только о жертве и искуплении, но и о победе над Смертью, обрушении Ада и торжестве над его демонами. Если представить эту ситуацию в современных образах, то можно ее обозначить так: души людей находились в плену у сил Ада. Силы божественного правопорядка освободили заложников, внедрив агента в ряды противника и выплатив выкуп. А потом завершили контртеррористическую операцию силовыми действиями, с уничтожением части преступной группировки и рассеиванием оставшихся бандитов по территории. Но лично я придерживаюсь той точки зрения, что Ад победить нельзя. Для того чтобы Иисус смог воскреснуть, он должен был заключить еще один договор и оставить себе заместителя на веки вечные, точнее, до второго пришествия. Кто этот заместитель — проблема сложная, но решаемая. На прошлой лекции я показывал вам слайды с изображениями русских икон XV–XVI веков. Давайте еще раз ненадолго вернемся к ним. Вот «Схождение во Ад».
