Фридрих Незнанский - Игра по крупному
— Противно все это, — вдруг взорвался Солонин. — Красивая женщина, создана для любви! А пара козлов смотрит, как она реализует то, что дано ей природой, и размышляют: как бы еще чего от нее поиметь.
— Ну-ну, — сказал я. — Давай разряжай накопившиеся внутренние противоречия, и побыстрее. Нам надо успеть все продумать еще до завтрака.
— А что тут думать? Взять ее за горло — раз, грубый шантаж — два. Только меня от этого увольте. Я прошел свою часть пути. С меня довольно. Очередь за вами.
— Очередь за Славой Грязновым, — сказал я. — И я не могу его не поддержать в том, что касается наших пленных. А ты об этом постоянно забываешь.
— Я бы не торчал там всю ночь, если бы забыл, — проворчал Солонин. — Давайте уж для ясности условимся, Александр Борисович, — кто кому начальник? Мне легче, когда парадом командую я. Так я вживаюсь в уготованную мне роль. А вы время от времени стараетесь принизить меня, поставить на прежнее место.
— Витя, мы это уже обсуждали, — сказал я. — Мне тоже не нравится, что меня держат за безродного космополита, в то время как моя Россия загибается от свалившихся на нее бедствий и проблем. Сэр Питер Реддвей, слава Богу, далеко, ему страдать за свою страну не приходится, и потому он вряд ли поймет, что сейчас нами движет.
— Договорились! — с облегчением сказал Витя. — Я-то думал, что вы присматриваете за мной в том плане, не выбрасываю ли я денежки ООН на неблаговидные цели, придерживаясь какой-то одной стороны.
— В этом слабость того, что мы с мистером Реддвеем затеяли, — сказал я. — Но в этом и сила... Итак, мистер Кэрриган, что мы на сегодня имеем?
— А имеем мы дамочку, которая держится за богатенького супруга, что, однако, не мешает ей погуливать на стороне, — ответил он. — И на вашем месте, мистер Косецки, я бы подумал, что можно из этого извлечь, и доложил бы мне о результатах ваших раздумий.
Я выключил телевизор и прошелся по комнате.
Дамочку мы имеем... Вопрос, сколько мы имеем времени. Плохо, что мы сейчас разделены с Грязновым. Нет возможности поговорить с ним с глазу на глаз. Поэтому надо рассчитывать на себя и Витю. И эту задачку решать самим. Не сегодня завтра нас могут разоблачить. Витя с умным видом сидит на разного рода конференциях и приемах, кивает, что-то записывает в свой ноутбук, в который потом даже не заглядывает. А на него уже смотрят с нетерпением...
Мы так и не узнали, кто и как похитил сына Президента. Хотя знаем, кто собирался похитить его вторично... Алекпер стоит поперек дороги всем, начиная с Мансурова, кончая нашими деятелями, которые спят и видят, как нефть из-под Каспия потечет через Россию транзитом, включая мятежную Чечню. Хотя вряд ли их мечты сбудутся.
Мансуров — вот кто мог быть заинтересован в похищении Алекпера! Чтобы оказать давление на его отца...
Но, с другой стороны, Мансуров был в Москве, когда было совершено нападение на посольство в Тегеране... Ну и что? Он мог быть где угодно, если нападение было организовано заранее.
Солонин дважды сталкивался с чеченцами, и оба раза в Тегеране. Причем во второй раз — когда они, по идее, должны были мотать уже срок. С другой стороны, если Алекпер не был сторонником перекачки нефти через Россию, зачем его было похищать этому Мансурову? Они были почти союзниками. И потом, что за бред с этим Акапулько? Разве Мансуров не мог припрятать Алекпера где-нибудь поближе? У сочувствовавших ему турок? В том же Иране, где его братья чеченцы пользуются почти дипломатической неприкосновенностью? Даже больше того. Нашкодивших дипломатов высылают из страны пребывания, а здесь этих бандитов просто отпустили...
В этой истории с Акапулько виден размах, купеческая широта. Мансуров, судя по тому, что рассказывает о нем Слава, прижимист. И если вспомнить, что Алекпера там караулили и пели ему песни о выгоде маршрута нефтяных потоков через Россию наши парни, достаточно приблатненные, можно с долей уверенности сказать: похитили Алекпера наши, русские.
И ведь наверняка уговаривали его из патриотических побуждений, надо полагать, не только из узкокорыстных.
Поэтому одно можно сказать определенно: общих интересов у русских мафиози с Мансуровым нет. Наша мафия хотела заткнуть рот Алекперу с помощью чеченцев. И навряд ли оставит эти попытки...
Вот как все переплелось.
Значит, наша мафия неплохо ладит с чеченскими бандитами? Ничего удивительного, если вспомнить, какой жирный куш предстоит разделить.
Сейчас сын Президента для них — вне досягаемости. Но это не значит, что они оставят попытки как-то повлиять на него.
Как? Это другой вопрос... Будут искать слабое место у Алекпера. Семья? Дети? Делара?
Я посмотрел на Витю. Тот спокойно встретил мой взгляд, но на всякий случай сомкнул брови. Мол, не забывай, что я твой начальник.
— Они ведь не оставят Алекпера в покое, — сказал я ему. — Они убили Новруза, его человека.
— Ты что-то путаешь, — сказал Витя. — Новруз — человек Самеда.
— Пусть так... Но ведь был у Самеда разговор с Алекпером. И после этого разговора Новруза лишили жизни.
— Ты опять путаешь, — покачал головой Витя. — Новруза зарезали после его разговора с Самедом. Хотя до этого он говорил и с Алекпером.
— Кому Алекпер рассказывал о своей мечте побывать в Акапулько? Кто мог это узнать?
— Говорит, никто, кроме Делары, не мог этого знать, — ответил он.
— Получается интересная вещь, — сказал я. — Кто-то знал, когда и где будет их следующее свидание, а также знал о его сокровенной мечте.
— То, что они встречаются, знал весь Баку. А вот где они встречаются, знали немногие. Каждый раз, не доверяя телефону, прежде чем расстаться, они договаривались о будущей встрече.
— И если исключить предательство Делары как правдивой и независимой женщины...
— То, значит, там, где они бывали, находилось подслушивающее устройство, — закончил Солонин. — И те, кто пользовался им, отправили нашего Алекпера загорать в Акапулько.
— Вот теперь кое-что сходится, — согласился я. — Из тебя получился бы неплохой аналитик... И все же здесь пока много неясного. Убийство Новруза, например. Зачем кому-то, кто это сделал, нужно было раскрывать то, что они записывают разговоры Самеда?
— И само убийство... — добавил Солонин. — Демонстративное и вызывающее. Вот, мол, что кое-кого ждет. Уж не нас ли с вами, мистер Косецки?
— Запугиваете, начальник, — сказал я. — И так голова кругом. Мне бы сейчас мудрую голову Славы Грязнова, когда он в хорошем подпитии... А что, если ему позвонить?
— Звоните, — «разрешил» Солонин. — А я бы пока занялся другим делом... Следовало бы поговорить с госпожой Амировой, вам не кажется? Пусть покажет мне их гнездышко, сколь бы засекреченным оно ни было. Уверен, что там все прослушивается... Ведь не лень же было кому-то установить там подслушку.
Очень уж он вошел в роль, думал я, набирая цифры номера и шифра, предвкушая, что сейчас услышу драгоценный голос своего старого друга.
— Да... — хрипло сказал Слава. Его голос был великолепно слышен, как если бы он был где-нибудь рядом.
— Здорово, — сказал я. — Что у тебя слышно по нашим общим делам?
— А ничего хорошего, — ответил он устало. — Голова разрывается. Бандиты до того обнаглели, что не просто убивают клиентов, а норовят демонстративно перерезать горло. Для устрашения человечества.
— И у вас тоже?
— Тоже? — переспросил Слава. — Что это значит?
— Ну у нас это вроде как положено, — сказал я. — В традициях восточных головорезов. Так убили недавно друга нашего общего знакомого Самеда.
— У нас — двоих, — вздохнул Слава. — Одного тюменского «генерала» и его заместителя. Ив- лева — в Тюмени, его зама, Бригаднова, — в Москве.
— Ты обратил внимание, кто сел на их место?
— Надо бы... — сказал Грязнов. — Все руки не доходят.
— Не узнаю тебя. С этого надо было начинать.
— Стареем, — сказал Слава. Но кое-что знаю... Может, слышал про такого Гошу Козлачевского?
— Не один раз, — ответил я. — Он сел на место погибших?
