Фридрих Незнанский - Игра по крупному
— Постараемся, — хмыкнул Русый-старший. — Постараемся, не страдай.
— Или откупимся! — выкрикнул Русый-младший под общий хохот.
— Ну вот, Конопля, а ты не хотел его брать! — сказал кто-то из полутьмы салона. — Не все же в сику резаться, похохмить тоже охота!
— Прямо Петросян! Или Задорнов!
— Это кто? — спросил Гоша.
— Ну мы еще на сходку их звали по случаю открытия... уж не помню чего, — сказал Коноплев. — На презентацию. И он нам читал, какие американцы дураки против наших... Тоже ржачка была.
— Так вот и живем, — сказал Гоша Володе. — От жрачки к спячке, от спячки к жрачке, а иногда — к ржачке... А время бежит куда-то. Вот ты, интеллигент, знаешь, чем его остановить? Нет? А я знаю. С Ленкой Томилиной, тогда еще Башкирцевой она была, ночку проведешь — и будто время на неделю остановилось. Веришь? А теперь кто мне его останавливать будет? Вот слушай меня, — он наклонился к Фрязину. — Найди мне, кто Ленку замочил. Никаких денег не пожалею. Ты понял меня? На вот, еще выпей, все поймешь.
— Мне достаточно... — с трудом сказал Володя, закрывая глаза.
— Счас сблюет, — сказал Русый-старший. — Тимур, отведи его в клозет.
Кто-то сильный, огромный, как скала, поднялся из полутьмы, где до этого были неразличимы лица, взял Володю Фрязина за шиворот и повел в глубь салона.
— Осторожно, Тимур, — сказал Коноплев. — Не сломай ему чего-нибудь. Он еще пригодится.
Мне никогда не было так плохо, думал Володя. И так холодно. Почему здесь не топят? У меня теперь новая шапка... Вячеслав Иванович спросит: откуда? Что я ему скажу? А прямо так и скажу. Потенциальный подследственный подарил. Ну тот самый, к кому сходятся все связи тех, кто убит или еще жив. Всех этих «генералов» от нефти... Раньше были от инфантерии, теперь от нефти... Кстати, почему я так легко перемещаюсь в пространстве? Почти лечу... Или это меня несут на руках? Чего ради? Ведь меня жутко мутит, я могу не дотерпеть до туалета...
— А где здесь туалет? — спросил Володя того, кто держал его за воротник, и вдруг явственно увидел маленькие светлые глазки под опущенными бровями, низкий лоб, жесткую с сединой щетину и почти полное отсутствие шеи.
Незнакомец, его звали Тимур, держал его за шиворот в подвешенном состоянии. Не сломай ему что-нибудь, сказал кто-то. А он может сломать... и тут Володя отключился.
Утром он пришел в себя, когда уже сели. Сквозь иллюминатор светило морозное солнце. Над ним стояли Гоша и Коноплев.
— Ну ты хорош! — говорил Гоша, хлопая его по плечу. — Давно не пил? Или вообще никогда?
— Водка несвежая попалась! — сказал Коноплев.
— И ведь шубу моему Тимуру облевал, — сказал Гоша. — Вот он тебе ее и подарил, — он кивнул на груду желто-серого меха, лежащего возле ног Володи. — Почистишь, будет как новая. Что смотришь? Осквернил ты ее, понял? Он теперь носить ее не сможет. Аллах ему не позволяет. Ты еще спал, а он уже с ходу выпрыгнул, только трап подали. В город поехал другую покупать. Хорош ты вчера был, нечего сказать. А уж наговорил всего... Все как на духу! Но мы понимаем. Все между нами — намертво. Верно, Конопля?
— Ну! — поддакнул Коноплев.
— В общем, надевай — и поехали. Нельзя экипаж держать. Им назад лететь. А мы растолкать тебя не могли. Поехали, говорю! В городе заедем в химчистку, там при тебе почистят.
— Я ее не возьму, — сказал Володя. — Я свое пальто надену... Где мое пальто?
— Там же, где и шапка, — ответил Гоша. — Выбросили. Где-нибудь на елке красуется или в болоте, километрах в тридцати отсюда...
Они смеялись, глядя на его растерянное лицо.
Вот это влип, сказал себе Володя, надевая гигантскую шубу. Погряз в коррупции... Попробуй скажи им теперь слово. Все припомнят... А все-таки интересно было побывать в их среде. Посмотреть на них. Кое-кого я приметил, несмотря на выпитое.
— Что ты там бормочешь? — спросил Гоша, поддерживая его под руку по дороге к трапу.
— Хочу спросить... — остановился Володя. — Я что теперь, вами купленный?
Гоша озадаченно уставился на него.
— Кто это тебе сказал?
— Ну пил с вами. Шуба эта вот, шапка...
— Да это от чистой души! — Гоша прижал руки к груди. — Симпатичный ты мне человек! Носи на здоровье. Чего мне тебя покупать, ну сам подумай? Был бы ты генеральным прокурором или министром внутренних дел. Что с тебя взять- то? Пошли, говорю!
И они снова двинулись к трапу.
— Все равно мне это не нравится, — говорил Володя. — Вы хотели меня купить. Тем более что я в пьяном виде проболтался, зачем сюда лечу.
Гоша молчал. Пожалуй, зря я это сказал, подумал Володя. Теперь они, пожалуй, догадаются, что моя командировка касается их.
— Опохмелиться бы тебе, — сказал Гоша.
— Вы ведь имели какое-то отношение к погибшей Лене Томилиной? — спросил Володя.
— Слушай, не будь занудой, — сказал Гоша. — Давай сначала выберемся отсюда. Не в самолете же устраивать допрос?
В машине, которую подали прямо к трапу — шикарный, длинный, многодверный «кадиллак», — Гоша, севший на переднее сиденье, повернулся к Володе.
— Какое отношение к ней имел? — сказал он. — Спал я с ней.
— И муж из-за вас ее застрелил? — спросил Володя.
— Ну ты подумай, а? — воскликнул Коноплев. — Его как человека взяли на борт, поили, кормили, одевали, а он уже прямо в машине допросы устраивает.
— Вы мне не ответили, — сказал Володя. — Муж узнал о вашей связи? Так?
— Ты хоть бы с делом познакомился сначала, — сказал Гоша. — Ее застрелили в постели с одним парнем. Ее и его. Я тут ни при чем.
— Мне просто интересно, — пробормотал Володя. — А дело я почитаю. Обязательно.
9
Витя прибыл лишь под утро и сразу завалился спать. Я не стал его будить, хотя не терпелось посмотреть, что он там заснял. Наверняка какую- нибудь порнографию. Впрочем, адюльтер есть адюльтер. Там все держится на силе беззаконной страсти. А это возбуждает тех, кто подглядывает. А мы с Витей тут монашествуем, поскольку держим марку заграничных штучек, инопланетян, прилетевших на эту грешную Землю из иной цивилизации.
С этими мыслями я снова заснул, а проснулся буквально через час, услышав характерные охи и стоны, доносившиеся с Витиной стороны. Окончательно проснувшись, я понял, что он просматривает отснятый материал.
— А ничего, — сказал он мне, не отрываясь от экрана, на котором блаженствовала сладкая парочка. — Муж сам не прочь на это посмотреть. Он собирает на нее компромат. Хочет развестись. Поэтому, прежде чем раскошелиться, будет долго трясти нам руку в знак признательности.
— Ты хочешь сказать... — начал было я.
— ...Что шантажировать следовало бы эту дамочку?
— Она тебе нравится? — спросил я осторожно.
— Не в моем вкусе, — ответил он. — Но не могу не признать ее сексуальных достоинств.
— Ты рассказывай, не отвлекайся, — сказал я.
— Так вот, — начал он. — Когда я приступил к съемкам, туда же на чердак, где я расположился, проникли два подростка с фотокамерой. И тоже через какой-то им ведомый лючок стали фотографировать. Для меня они были конкурентами, от которых надо было отделаться. Когда я их прижал, они сказали, что их нанял сам господин Мансуров, ибо нуждается в компромате для бракоразводного процесса.
— Отсюда следует, что она развода не хочет? — спросил я.
— Но это не мешает ей заниматься тем, чем она занимается, — кивнул Солонин, стараясь не смотреть на происходящее на экране. — Есть такие дамы — наставляют мужьям рога, чтобы было за что крепче держаться.
— А раз так, то надо подумать, как принять ее в наши ряды, — сказал я. — Словом, что она может нам предложить, если будем молчать?
— Был бы спрос, а предложить ей есть что, — ответил он.
— Проблема в другом, — сказал я. — Не может ли она предложить нам кое-что посущественнее. Скажем, какие-то делишки мужа, информацией о которых она располагает...
