Александр Егоров - Колеса фортуны
Хорошо бы все же найти их до вечера, — решил я.
Откуда-то прибежала рыжая собака. Увидав меня, она беспокойно залаяла, завертелась, явно собираясь что-то рассказать. «Смотри-ка, ты уже и собаку приручил», — заметила Маринка. «Наверно, мы с тобой пахнем похоже», — объяснил я, но такая версия почему-то не обрадовала мою сестренку. «Ну, что такое, Найда? — спросил я у псины. — Что случилось?» Собака повизгивала. «Где Макс? Ищи, ищи», — сказал я наудачу, а собака словно того и ждала: она побежала к переезду, оглядываясь и поторапливая нас.
И вот мы были уже около магазина «24 часа». Здесь Найда задержалась, как настоящая ищейка. Она обнюхивала крыльцо и со значением посматривала на меня. А может, она всего лишь просила купить ей колбаски? Нет, вид у нее был слишком загадочный. Я скомандовал ей «сидеть», и мы с Маринкой вошли.
Вчерашней цыганки на месте не оказалось, а ее толстенькая сменщица, увидев Маринку, заулыбалась: ее так и подмывало посплетничать, да заодно расспросить про меня. Тогда вечером уже все задорожные девки будут знать, что у Маринки появился новый парень. Я ее опередил:
— Не скажете, двое наших ребят сюда не заходили? Один рыжий такой, другой — темноволосый, помладше?
— Так это ваши? — почему-то покачала головой продавщица. — Ну, видели мы их… и еще кое-кого…
Она пошевелила в воздухе пальцами. И все равно не утерпела:
— Марин, это твой молодой человек? Познакомила бы.
— Нет, что, правда заходили? — перебил я. — Давно?
— Часа два. Взяли водки и шоколадок.
— Водки? — испугался я. — Шоколадок?
Маринка потянула меня к выходу:
— Я, кажется, знаю, где они могут быть.
— На кирпичном, где же еще, — сказала продавщица осуждающе. — Не ходили бы вы туда.
— Ладно, Нина, успокойся, — сказала моя сестра. — Матери только не говори.
Что именно могли мы встретить на таинственном «кирпичном», я уже догадывался. В нашем городе это называлось иначе. Было время, когда мы с Максом посещали тамошнюю компанию. Данияр, брат Шерифа, бывал там по долгу службы. Но наши интересы разошлись почти сразу, еще до первого укола.
Найда давно уже напоминала о себе отрывистым лаем; она встретила нас на крыльце и повела дальше. Марина хмурилась. Я любил смотреть на нее, когда она улыбалась — но и сейчас, когда она тревожилась, она выглядела умопомрачительно красивой. «А может, и она там бывала?» — пронеслась у меня в голове тягостная мысль. Я не стал спрашивать.
«Кирпичным» оказался не кирпичный завод, а какой-то недостроенный объект неясного назначения неподалеку от железной дороги — больше всего он напоминал водонапорную башню, хотя зачем теперь строить водонапорные башни? Уродливое здание успели поднять на несколько этажей, а потом так и бросили: вокруг валялись кучи битого кирпича и вросшие в землю железобетонные балки наподобие фонарных столбов, только короткие. Из них торчала ржавая арматура.
Мы подошли поближе. Когда-то белые, стены дома теперь были изрисованы традиционными символами и надписями. Из дверного проема тянуло чем-то кислым. Найда забежала в темноту, полаяла там, выскочила обратно.
— И что, они могут быть здесь? — спросил я, мрачно оглядывая все это. Макс мог заглянуть сюда хотя бы из любопытства, Костик — никогда.
Маринка ответила неохотно:
— Есть тут такие девочки. А с ними — такие же мальчики. Я боюсь, если честно.
— Пока тихо вроде, — проговорил я. — Мне кажется, никого там нет.
Найда заскулила.
— Подожди меня здесь, Марина, — сказал я. — Я наверх поднимусь.
— Я с тобой.
— Нет уж. Ногу поранишь. Стой здесь, пожалуйста. Найда со мной пойдет.
Собака помочь не смогла: она привела меня к лестнице на второй этаж — только это была никакая не лестница, а перекошенное сооружение, сколоченное из досок, вроде тех, на которых работают маляры и штукатуры. Взобравшись по перекладинам, я оказался наверху.
Здесь бывали люди. У стены валялось несколько разношерстных топчанов и подстилок, стоял колченогий стул, на нем — старая керосинка. По углам — кучи мусора. В мусоре преобладали шприцы и бутылки.
Под ногой мерзко хрустнуло стекло. Я перешел в соседнюю комнату и увидел Макса. Костика я увидел тоже, но сперва я увидел Макса.
Как бы это сказать помягче? Он был абсолютно голым, то есть, раздетым до трусов. Он лежал посреди комнаты на какой-то дерюжной подстилке, раскинув руки. Глаза были закрыты. Его рыжие волосы казались темными — я понял, что это из-за необыкновенной бледности лица.
Костик выглядел не лучше, хотя на нем и остались джинсы. Он вытянулся рядышком, вниз лицом, неловко вывернув руку.
Теперь я знал, что делать. Я склонился над Максом, взял его за руку. Странно, подумал я. Следа от укола нет. Ну-ка, а как там пульс? Если я хоть что-нибудь понимаю в том, как должно биться человеческое сердце, то этот пульс был слишком медленным.
Я подергал за руку и Костика, и тот зашевелился. Тогда я перевернул его на спину, приподнял голову, и он открыл глаза.
— Петя, — проговорил он.
Я удивился.
— Что это… что такое с нами? — спросил он. — С Максом что?
— Ну, это тебе лучше знать, — сказал я.
— Вроде и не пили почти…
Внизу снова забеспокоилась и загавкала собака. Я выглянул в окно и увидел Маринку.
— Тут они. Умница Найда, — крикнул я. — Скажи ей, что она умница.
— А что случилось? — задрала Маринка голову.
— Отрубились оба, чуть живые. Пили что-то.
— Понятно. Клофелин обыкновенный. Мать рассказывала, одного парня в прошлом году не откачали. Давление село. Тоже был из приезжих.
Маринка говорила негромко и как-то безнадежно. Может быть, потому, что день кончался, и вокруг на глазах начинало темнеть? На деревьях, между прочим, шелестела листва, славно щебетали вечерние птички, за железной дорогой по тропинке шли какие-то пешеходы совершенно деревенского вида. А за моей спиной Костик пытался растолкать Макса. Кажется, ему это удалось.
— Страшно у нас, Петя, — сказала вдруг Маринка. — Я боюсь жить в этом городе. Всех этих уродов боюсь.
— Не говори так, — я высунулся из окна подальше. — Я тебя увезу отсюда, вот увидишь.
— Увезешь? Обещаешь?
Мы с нежностью глядели друг на друга — она снизу, я сверху, как перепутавшие роли Ромео и Джульетта в сцене на балконе; я видел, как у моей сестрички на глазах показались слезы, она опустила голову и отвернулась. Но тут и Найда тоже заметила это, подскочила и принялась лизать ей руки и лицо. Маринка завизжала, начала отбиваться от собаки, та — весело залаяла.
Полчаса спустя Макс с Костиком сидели на травке рядом с железнодорожной насыпью и жадно пили пепси-колу из магазина. Я приволок им поесть и кое-что из одежды, но их обоих до сих пор трясло, будто от холода.
— Вас и на минуту нельзя одних оставить, — насмешливо сказала Маринка.
Макс глотнул пепси-колы из огромной пластиковой бутылки, закашлялся и покраснел.
— Так сложились обстоятельства, — наконец выговорил он.
Позже я узнал, что в тот день случилось с нашими героями. Пока мы с сестрой гуляли по городу, они и правда довезли Машку до больницы — но сами к Шерифу не пошли. Мало того. Машка сказала, что ждать ее не нужно, что она вернется сама, и Макс ощутил себя свободным, как птица.
Он уговорил Костика пойти прогуляться, поснимать девчонок, если повезет. Рассказывая об этом, Макс выглядел невеселым. Он (вы слышите?) даже смущался. Он взял с меня слово, чтобы я не проговорился Маринке. В ответ я пообещал, что буду глух и нем, как Eminem. Если вы помните, этот исполнитель был бешено популярен в те годы. У него в клипе парень засовывает свою беременную подругу в багажник старого форда и… ну да ладно.
Итак, Макс решил порезвиться. «Помылся, чистую футболку надел», — наябедничал Костик. Повезло ему почти сразу: девочек не пришлось даже искать, они сами заявились в гости. В описаниях друзья крепко расходились. По Максу выходило, что девицы были очень даже ничего себе, а Костик, не чинясь, обозвал их шмарами. Дамы пригласили кавалеров прогуляться (вот тут-то к компании и присоединилась сторожевая собака Найда). Костик пошел тоже, хотя и не хотел. «Не мог же я его одного отпустить», — пояснил он.
Догуляв до магазина, девочки разорили Макса на водку и сникерсы. Будущее уже виделось Максу в радужных красках, и даже осмотрительный Костик не смог его переубедить. Впрочем, уже второй стакан свалил обоих с ног. Больше герои ничего не помнили. Они лишились денег и наиболее ценных предметов одежды. Макс даже не мог сказать с уверенностью, когда остался без штанов: до или после?
Над нами прогрохотал поезд; земля задрожала. Когда шум утих, Макс спросил у меня:
— Пит, а ты помнишь, как мы в детстве на сортировочной по путям бегали? Классе в шестом?
— Ну, помню вроде, — отвечал я недоуменно.
