Андрей Воронин - Отражение удара
Ведя машину одной рукой, он взял с приборного щитка трубку и большим пальцем набрал номер.
— Мещеряков?
— Да.
Мещеряков отвечал коротко и односложно, и Илларион сразу понял, почему.
— У тебя что, опять совещание?
— Да.
— Этот долдон Гранкин уже ушел?
— Да.
— Черт возьми, какая увлекательная беседа. Слушай, ты не знаешь, что ему от меня надо? Что-то он развоевался не на шутку. Вертолеты какие-то, пеленги… Он это что, серьезно?
— Да.
— Ну что ты заладил, как попугай: «да, да»? Ты можешь толком объяснить, в чем дело?
— Нет.
— Ну вот, уже какое-то разнообразие. Хотя хрен редьки не слаще…
— Извините, — сказал Мещеряков в сторону. — Слушай, ты, клоун, яростно зашипел он в трубку. — Ты опять во что-то влип по самые уши. Если причастен к атому делу, лучше беги без оглядки.
— Да к какому делу?! — взорвался Илларион. — Что ты меня пугаешь неизвестно чем? Ни к чему я не причастен, успокойся, чумовой!
— Да? Ну, тогда у меня все, — нормальным голосом сказал Мещеряков и положил трубку.
Илларион пожал плечами, бросил телефон на соседнее сиденье и посмотрел в зеркало. Он стоял на светофоре, и замызганный «форд» торчал тут же, почти прижимаясь передним бампером к заднему бамперу «лендровера». Сквозь забрызганное стекло Забродов разглядел, что машина набита людьми под завязку — в ней сидели пять человек. Что бы ни пытался пришить ему Гранкин, это было, судя по всему, очень серьезно, и майор, похоже, был на все сто процентов уверен в собственной правоте.
— Долдон, — убежденно повторил Илларион, борясь с искушением рвануть через перекресток на красный свет и поиграть с ментами в догонялки — просто для того, чтобы сорвать злость. Секунду он размышлял над этой перспективой и пришел к прежнему выводу: лучше не хулиганить, а употребить время, оставшееся до встречи с майором, на то, чтобы хорошенько подумать.
Он законопослушно дождался смены сигналов и не спеша повел машину в сторону центра, время от времени проверяя, на месте ли «хвост», и безуспешно пытаясь думать. Беда была в том, что он решительно не видел за собой никаких прегрешений, из-за которых стоило бы заваривать всю эту кашу с пеленгаторами, вертолетами и почетным эскортом, который совершенно неприкрыто пытался его конвоировать. «Чертовня какая-то, — думал он. „Эскортируемый почетным эскортом на автомобиле „форд-эскорт“, подозреваемый двигался по городу“. Надо бы продать фразочку какой-нибудь газете, им понравится… А кстати, не мои ли знакомые из свободной прессы накатали на меня телегу? Забродов, мол, пихается локтями, ущемляя тем самым свободу слова… Или, к примеру, Старков решил все-таки дать мне по морде, только другим способом? Да ну, чепуха какая. При чем здесь тогда вертолет? Тоже мне, преступление — облаял литератора. Во всероссийский розыск мерзавца! Литераторы — цвет нации, и мы никому не позволим… Н-да. Вот тебе и поразмыслил».
Он свернул в знакомую арку и припарковал машину. Во дворе его встречали по всем правилам: здесь стояла черная «Волга», микроавтобус, возле которого курили какие-то серьезные люди в штатском, и «уазик» с омоновцами.
— Ни фига себе, — сказал Илларион, с трудом открыл изуродованную дверцу и вышел из машины, высоко задрав руки, как сдающийся в плен немец. Нихт шиссен! — жалобно воскликнул он. — Гитлер капут!
Угрюмые омоновцы дали ему понять, что его шуточки совершенно неуместны, распластав на капоте «лендровера» и с профессиональной сноровкой ощупав с головы до ног. Илларион хотел сказать, что боится щекотки, но не стал: кто-нибудь сгоряча мог дать по шее, и тогда торжественная встреча неизбежно была бы омрачена безобразной дракой. Учитывая масштабы встречи, Забродов опасался, что, если он начнет драться, его просто пристрелят похоже, парни были настроены весьма серьезно и ожидали от него всяких фокусов.
Закончив обыск, омоновцы расступились. Илларион обернулся и оказался лицом к лицу с майором Гранкиным.
— Что это за цирк, майор? — резко спросил он. — Я же сказал вам, что приеду. Зачем было валять дурака на виду у всего дома? Мне здесь еще жить да жить, между прочим.
— Это не цирк, — так же резко ответил Гранкин, — Существует определенный порядок, которому я должен следовать при задержании особо опасного преступника, и я ему следую. А насчет соседей не волнуйтесь. Вряд ли вы с ними скоро увидитесь.
— М-да, — сказал Илларион, обводя взглядом ряды окон. Почти во всех окнах торчали заинтересованные лица: суббота, все сидели по домам и были рады бесплатному представлению. — Особо опасного, говорите? Все то же солнце ходит надо мной, но и оно не блещет новизной, — грустно процитировал он.
— Что? — не понял майор.
— Не «что», а «кто». Это Шекспир. Классику надо знать, майор. Иногда это оказывается полезным. Можно спросить, из-за чего горит сыр-бор? Что происходит?
— Происходит арест по обвинению в убийстве писателя Игоря Старкова. Хотите посмотреть на ордер?
— Старков убит?! Тогда ясно, почему вы пришли ко мне…
— Вот именно. Так предъявить вам ордер?
— А то как же. Сами говорите — процедура. Хотя должен вам сказать, что вы глубоко заблуждаетесь.
— Вот, читайте, — Гранкин протянул ему ордер. — А насчет того, заблуждаюсь я или нет, мы поговорим в другом месте.
— Поговорим… Тут написано: обыск. Надеюсь, ваши люди еще не высадили дверь? Возьмите ключи. Вот эти от квартиры, а эти от машины. И поаккуратнее с книгами, пожалуйста. Уверяю вас, они тут ни при чем.
— Не беспокойтесь.
— Да уж, не беспокойтесь… Ну, куда садиться?
Его усадили в «Волгу», и автомобиль, фыркнув выхлопной трубой, вырулил через узкое жерло арки на Малую Грузинскую.
Разговор продолжился в тесном кабинете, стены которого были оклеены выцветшими обоями, а на окне красовалось сомнительное украшение в виде частой решетки.
— Присаживайтесь, — не поднимая головы от бумаг, сказал майор Гранкин, когда Иллариона ввели в кабинет. — Можете курить.
Илларион вынул из предложенной пачки сигарету, повертел в пальцах и положил на стол.
— Спасибо.
— Что так? — продолжая быстро писать, спросил Гранкин. — Учтите, в камере вам курить не дадут.
— Яд, мудрецом предложенный, возьми, из рук же дурака не принимай бальзама, — заявил Илларион.
— Дурак — это, надо понимать, я? — уточнил майор.
— Кто вас знает. Но ведете вы себя соответственно.
— Со-от-вет-ствен-но, — по слогам повторил майор, поставил жирную точку в отчете, который писал, и отодвинул его в сторону. — Ну, ладно. Посмотрим, такой ли я дурак, как вам кажется. Итак, что вы делали сегодня ночью?
— По ночам я обычно сплю.
— Это обычно, А сегодня ночью что вы делали?
— Спал. Подтвердить этого никто не может, так что поехали дальше.
— Хорошо… А во сколько, если не секрет, вы легли?
— Не секрет. Я лег в половине двенадцатого — плюс-минус десять минут. Вернулся из казино и лег спать. Кстати, это может подтвердить мой сосед по площадке. Когда я поднимался к себе, он как раз шел навстречу с мусорным ведром.
— Ничего подобного, — сказал майор. — Ваш сосед утверждает, что не видел вас с самого утра.
— Он что, обалдел? — опешил Илларион. — Может быть, это не тот?
— Тот, тот. Шинкарев Сергей Дмитриевич.
«Вот оно что, — подумал Илларион. — Сволочь ты, однако, Сергей Дмитриевич Шинкарев. Решил, значит, избавиться от соперника… Ибо сказано: не возжелай жены ближнего своего, иначе будет тебе дальняя дорога и долгий приют в казенном доме…» Он так огорчился, что пропустил следующий вопрос Гранкина.
— Простите, что вы сказали? — переспросил он.
— Я спрашиваю, что вы делали а казино?
— И даже не спрашиваете, в каком. Вы же отлично знаете, что я был на презентации этой книги Старкова, как бишь ее… «Спецназ в локальных войнах», вот. Соседка пригласила, жена этого самого Шинкарева, Алла Петровна. Кстати, я хотел бы попросить вас об очной ставке с Шинкаревым. Он беззастенчиво врет, и я хочу узнать, почему он это делает.
— Будет вам очная ставка. Только не забывайте, что вы не следователь, а как раз наоборот. Расскажите подробно, что произошло между вами и Старковым на презентации.
— Ну, дословно я вам, конечно, рассказать не смогу… В общем, книга у него вышла дрянная, причем заведомо дрянная, потому что писал он ее ради денег и совершенно не зная материала. Вы можете в этом сами убедиться. Думаю, даже ваших знаний хватит на то, чтобы во всем разобраться. Короче говоря, я ему так и сказал… причем, заметьте, он сам ко мне подошел. Мы поспорили… крепко поспорили, не скрою. Он даже немножечко вспылил.
— А вы?
— А я извинился и ушел.
— И все?
— В общем, да.
— А в частности? Что вы скажете на это?
Майор жестом фокусника выдернул откуда-то из-под стола две газеты и протянул Иллариону.
