Ирина Градова - Забытая клятва Гиппократа
Майор пробурчал нечто неразборчивое. Я предпочла интерпретировать это как согласие и продолжила:
– Представьте, что кто-то хочет совершить преступление…
– Легко! – пробурчал Карпухин.
– И он понимает, что станет подозреваемым…
– Для этого, Агния Кирилловна, и существует такая штука, как алиби! – снова перебил меня майор.
– А когда алиби будет неопровержимым? – гнула я свое, не обращая внимания на саркастический тон собеседника.
– Когда… не понимаю я ваших намеков, Агния! К чему вы ведете-то?
– К тому, что алиби неопровержимо лишь тогда, когда преступление совершает другой человек! – победно заявила я. По лицу майора стало понятно: еще минута, и он вызовет «Скорую» для меня, поэтому я не позволила ему вставить ни слова. – Предположим, гражданин А встречает гражданина Б. Допустим, у них нашлось что-то общее, и оба они мечтают избавиться от своих врагов. Гражданин А предлагает план: гражданин Б убивает его врага, А ликвидирует врага гражданина Б. Так как враги А и Б никак не связаны между собой, никому и в голову не придет обвинить этих ребят. Алиби обоих окажутся стопроцентными, и, как говорится, комар носа не подточит!
Майор ответил не сразу, и я все еще боялась, как бы он не заподозрил у меня припадок. Однако через пару минут он пробормотал:
– Это вы… сами придумали?
– Да нет, говорю же – это все Хичкок и его «Незнакомцы в поезде»!
Карпухин снова помолчал. Я нетерпеливо ерзала на своем стуле, пытаясь предугадать, какой мыслительный процесс происходит в его мозгу. Наконец майор сказал:
– А что, Агния Кирилловна, в этом определенно есть смысл… Вы считаете, что опять нужно проверить алиби всех фигурантов?
– Да, но теперь – по-другому…
– Проверим их график передвижений в дни убийств, – продолжал он, не слушая меня. – Графики всех!
– Точно! Если у человека есть алиби на день, когда убили медика, имеющего отношение к его делу, то, возможно, нет алиби на день другого убийства?
– Вы читаете мои мысли! – похвалила я.
– Ладно, так и сделаем! Кстати, я тут совсем замотался и ни разу не заскакивал к Андрею. Как у него дела?
На самом деле, я съездила к Лицкявичусу всего один раз, и у меня создалось впечатление, что я стала не самой желанной гостьей. Он встретил меня прохладно, и я непременно оскорбилась бы таким отношением, если бы не знала о предстоящей операции. Когда глава ОМР на несколько минут покинул комнату, неслышно приблизившийся Раби, сокрушенно качая головой, сказал:
– Пишет целый день, пишет! На компьютер все…
– А что он пишет, Раби? – поинтересовалась я.
– Да книгу какую-то, вроде… Говорит, надо закончить до больницы, а то эти… издания будут злые…
– Издатели рассердятся?
– Ну да, говорю же! А доктор тот, из Москвы, говорит, отдыхать надо много, лежать, кофе – плохо, чай надо – такой вот дела!
В общем, я выяснила, что Лицкявичус готовится к операции, как смертельно больной – к отходу в лучший мир, не удивлюсь, если он составил завещание! Признаться, от этой мысли мне стало не по себе.
* * *Две хирургии с утра прошли успешно. Гастроэнтерологи вообще приятные ребята, и у меня никогда не возникало повода на них жаловаться: с шутками-прибаутками мы бодро прооперировали двух мужчин с язвами двенадцатиперстной кишки. Возможно, после этого мне следовало бы заняться оформлением документов для передачи Охлопковой, однако я предпочла отправиться в буфет попить кофе с пирожками.
Я приканчивала вторую чашку изумительно пахнущего «американо», как вдруг заметила у входа человека, которого никак не ожидала увидеть. Майор Карпухин, как бронетранспортер, рассекал толпы посетителей и больных, неуклонно двигаясь в мою сторону. Я улыбнулась, но он почему-то не сделал того же в ответ.
– Агния Кирилловна, вам лучше пойти со мной, – сказал он, как выстрелил.
– А что случилось? – удивилась я. – Новые сведения поступили?
«Если бы так, ему необязательно было приходить сюда – можно же просто позвонить!» – с опозданием пронеслось у меня в голове.
– Пойдемте скорее! – вместо ответа сказал майор, и его приказной тон не только покоробил, но даже испугал меня.
Едва поспевая за ним, я засеменила в направлении служебного лифта, ведущего в подвальные помещения. Странное дело, Карпухин ориентировался в больнице лучше меня самой! Когда мы оказались в лифте, я спросила, не в силах скрыть раздражение:
– Артем Иванович, может, вы наконец ответите…
– Разумеется, отвечу, Агния Кирилловна, – перебил меня майор. – Я не мог говорить там, в присутствии стольких людей, ведь кто-нибудь всегда греет уши по соседству, а паника в больнице нам вовсе ни к чему!
– Паника? По какому поводу?
Двери лифта открылись, но Карпухин не спешил выходить. Вместо этого он пристально посмотрел на меня, и я прочла в его взгляде то, чего совершенно не ожидала, – тревогу и сочувствие.
– Агния… Это касается вашего мужа.
– Олега? Что, его опять пытались похитить?! А где же был Леша?
– Погодите, Агния Кирилловна, не тарахтите! Леша тут ни при чем.
В этот самый момент телохранитель Олега вывернул из-за угла и встал напротив лифта.
– Вас все ждут, Артем Иванович, – сказал он и отвел глаза, избегая встречаться со мной взглядом.
– Что происходит?! – воскликнула я, все больше нервничая. – Что с Олегом?
– Агния Кирилловна… Мне очень неприятно вам об этом сообщать, и я сознаю, что, возможно, недоглядел…
– Да что же это такое?! – перебила я, и голос мой прозвучал гораздо более визгливо, чем хотелось бы, но в тот момент мне, честно говоря, было на это глубоко наплевать.
– Один человек ворвался во вторую операционную прямо во время операции. Похоже, взял в заложники вашего мужа, анестезиолога, ординатора и медсестру!
– Похоже? В заложники?! Это что, шутка такая?
– Боюсь, что нет, – вступил в разговор Леша, решившись наконец взглянуть мне прямо в глаза.
– И… что теперь?
Я тщетно пыталась успокоиться, понимая, что от моей истерики проку не будет, но это как-то плохо получалось.
– Пойдемте с нами, – сказал майор.
Я и не подозревала, что в «подвале» имеются помещения, кроме операционных: мне казалось, что это всего лишь крошечные подсобки, могущие с трудом вместить даже одного человека. Как же я ошибалась! Комната, куда аккуратно втолкнул меня Карпухин, вполне могла соперничать своими размерами с любой операционной, однако казалась меньше из-за большого количества народа, набившегося внутрь. Передо мной словно разворачивалась одна из частей сериала «Закон и порядок» или «Мыслить, как преступник». Люди в форме с надписью на спине «ОМОН», а также штатские, но их костюмы, дешевые и мрачных цветов, никого не могли бы обмануть: они, скорее всего, из отдела Карпухина.
– Это она? – спросил самый старший из омоновцев – видимо, командир.
Майор лишь слегка кивнул.
– Все-таки зря ты ее привел, Артем Иванович!
Знакомый голос немедленно вывел меня из состояния ступора. Из-за широких спин мужчин в форме выступила высокая, стройная фигура главы ОМР.
– Вы – здесь?! – изумленно воскликнула я, переводя взгляд с Лицкявичуса на Карпухина.
– Мы подозревали нечто в этом роде, – сказал майор. – Правда, совершили две ошибки.
– Да неужели?
Ко мне стало возвращаться самообладание, а вместе с ним и сарказм, который, наверное, явился результатом бессильного гнева и обиды на коллег, которые и не подумали меня предупредить, хотя и знали о чем-то важном!
– Мы не думали, что все случится так быстро, – продолжал Карпухин, словно не замечая моей злости. – Надеялись, что время еще есть. Но это – не главное.
– Самое главное, – сказал Лицкявичус, – мы считали Емоленко человеком, который непременно захочет отомстить лично.
– Погодите-погодите, – пробормотала я, – это Емоленко? Он взял в заложники…
– Нет, – перебил Лицкявичус. – Я же сказал, мы думали, что это будет Емоленко. Леша получил на его счет предельно ясные инструкции: не подпускать этого человека к Шилову на пушечный выстрел. Но наш «террорист» – не Емоленко.
– Кто же?
– К сожалению, мы понятия не имеем, – качнул головой майор.
– А как… как вы вообще узнали… о заложниках? – выдавила из себя я.
– Другая бригада врачей видела, как в операционную вошел человек в белом халате – после того, как над дверью загорелся сигнал «идет операция».
– Они описали его?
– К сожалению, очень приблизительно, – вздохнул Лицкявичус. – Не думаю, что это описание нам здорово поможет! Мы не знаем, что сейчас происходит внутри операционной, но…
Он внезапно замолчал, и я поняла, что глава ОМР едва не сболтнул лишку, но вовремя опомнился. Это напугало меня еще больше.
– Нет уж, Андрей Эдуардович, продолжайте, коли начали: что это еще за «но»?
Он взглянул на майора, словно в поисках моральной поддержки, но тот отвел глаза, предоставляя моему начальнику самому выкручиваться.
