Кир Булычев - Дом в Лондоне
И поняла, что условия, в которых содержат похищенную женщину, таковы, что никакая косметика ей не требуется. И переодеваться ей не надо.
С чего бы… Лидочка медленно собирала вещицы обратно в косметичку. Зачем бандитам, при их бессердечии и жестокости, оставлять в живых настоящую Аллу? Почему я решила, что видеозапись сделана вчера или позавчера, что они придумали историю с доверенностью только что? Зачем им нужна настоящая Алла? Зачем возиться с ней, кормить ее? Это бывает только в приключенческих фильмах из американской жизни, а у нас каждый бутерброд на счету.
Мысль о смерти Аллы не возникла у Лидочки раньше, до того как она увидела ее косметичку и ее трусики. Это дурное наследство, оно не принесет радости здешней Алле… Но вот эту Аллу они будут беречь.
А Славу?
На первый взгляд, его теперь можно бы и убить: кому он нужен, если счет у него общий с женой и распоряжение о переводе ценных бумаг в наличные сделано… Но смерть Славы вызовет неизбежные осложнения с полицией… Значит, если со Славой что-то и планируется, то он должен исчезнуть, а не погибнуть. К сожалению, одно не исключает другого…
Лидочка убрала за собой и заперла дверь в спальню.
Хоть ничего особенного она не нашла, настроение у Лидочки испортилось.
И тут ее потянуло в сон.
С Лидочкой такое бывало несколько раз в жизни. Когда было очень плохо и нервы уже отказывались служить, она засыпала. Так случилось, когда она узнала о смерти мамы…
Лидочка прошла к себе в комнату и на минутку прилегла. Только на минутку — очень уж разболелась голова.
И заснула.
И проснулась, как оказалось, через два часа от шума, криков и ругани внизу.
Несколько секунд она лежала, собираясь с мыслями, и чем более просыпалась, тем хуже становилось настроение.
Но делать нечего. Лидочка посмотрела на часы.
Половина двенадцатого!
Лидочка вышла на лестничную площадку и посмотрела вниз.
В прихожей Геннадий отчитывал Славу.
— Чего ты не видел? Ты сам им помог! Наверное, всю ночь их собирал!
— Я не имею представления! — отказывался Слава. — И отстаньте от меня, наконец. Я не имею представления!
— Ну что ты прикажешь делать, Эдуард? — Геннадий обратился к своему хромому приятелю, который впервые пришел в дом Кошко.
— Ничего страшного еще не произошло, — сказал Эдуард Дмитриевич. — Не все потеряно.
— А вот и ты, Лидия Кирилловна! — воскликнул Геннадий, увидев Лидочку. — Где Кошки? Когда они сбежали?
Лидочка уже почти спустилась с лестницы и увидела, что дверь к Кошкам распахнута.
Еще несколько ступенек вниз, и стало видно, как уменьшились завалы барахла, добытые Кошками с таким трудом.
— Этого еще не хватало! — Геннадий был в бешенстве.
И тут Лидочка со всей очевидностью поняла, что Геннадий — не главный в этом тандеме.
— Успокойся, — сказал Эдуард. — Они промахнулись. Рейс «Аэрофлота» только в четыре. На семь утра они не успели.
— Что они — идиоты, на «Аэрофлоте» лететь! Да у них головы на плечах есть, — вмешалась Алла. — Они сейчас на «Бритиш Эйрлайнс» к Москве подлетают — и сразу на Петровку! Звони, чтобы их в Шереметьеве наши перехватили.
— Да помолчите, — брезгливо остановил их Эдуард Дмитриевич.
Лидочка только теперь разглядела местного вожака банды. Был он средних лет, с невыразительным чиновничьим лицом, одна нога короче другой — это было видно и на ходу, и даже когда он стоял, покосившись.
— Алла, — продолжал Эдуард, — мы с Геной смотаемся в Хитроу, времени у нас в обрез. А ты остаешься на кухне. Все попытки бунта на борту пресекаешь, как хозяйка дома.
Алла непроизвольно ринулась за вождем.
Лидочка поняла, что сегодня Алла трусит куда сильнее прежнего. Бунт на борту разгорается, и неизвестно, куда бросаться, чтобы его подавить.
Дверь захлопнулась.
Удрученный Слава отправился к себе в кабинет, а Лидочка пошла на кухню. Алла бросилась за ней.
— Сейчас, Алла, вам самое время идти с повинной, — сказала Лидочка.
— Ты с ума сошла! — испугалась Алла. — Что, я буду в ихней тюрьме гнить?
— А чем их тюрьма хуже нашей?
— Так я же ихнего языка не знаю.
— Учителя пришлют. Потом вам знание иностранного языка пригодится.
— Нет, — решительно сказала Алла. — Там негритянки. А я их не выношу — очень воняют. А из нашей тюрьмы всегда отмажут.
Лидочка была у себя наверху, когда через три часа привезли беглецов.
Об их прибытии Лидочка догадалась по грохоту, вздохам и жалким голосам, доносившимся из прихожей.
Вечером она узнала об их поимке от Валентины, которая прибежала к ней пошептаться, так как все еще находилась в состоянии ужаса от провала всех жизненных планов.
Циничный Эдуард Дмитриевич оказался прав: Кошек погубила жадность, очередной приступ жадности, которую они называли бережливостью, разумным отношением к жизни и всякими другими красивыми словами.
Бежать они решили еще с вечера. Потому что не убежишь, тебя или убьют, или посадят.
Ночью они тихонько сложили в тюки и сумки самое необходимое. Так, чтобы можно унести в руках.
Говоря так, Валентина лукавила, потому что по мере приближения времени отъезда число тюков и сумок все увеличивалось. Как вызвать дешевое такси, Кошки знали. Они договорились с водителем, что тот остановится за четыре дома до их убежища. Постепенно они перетащили туда багаж. Было около семи, уже светло, но в доме никто их не хватился.
Кошки хотели одного: убраться как можно дальше от этой Англии и этого ихнего родственника. Дома, как уверяла Валентина, они бы в милицию не пошли — зачем с властями связываться? Кому и когда это приносило пользу?
До Хитроу они доехали часов в девять или чуть пораньше. Был рейс на Москву — английский рейс, десять сорок две. Но надо было платить на полную катушку, а «Аэрофлот» соглашался взять с них пятьдесят процентов, раз уж они сдают старые билеты. Оставались деньги на страшный перевес и надежда на то, что с соплеменников «Аэрофлот» за перевес не возьмет.
Кошкам надо было пройти паспортный контроль и укрыться в международной зоне, но на радостях они отложили переход — уж очень много времени оставалось до рейса, и им казалось, что за границей они будут слишком хорошо видны.
О бандитах они все время помнили, трепетали, но два чувства — бережливость и «авось» — заставили их держаться «Аэрофлота».
Эдуард все рассчитал точно. Бандиты приехали в Хитроу как раз в тот момент, когда с чувством внутреннего облегчения Кошки заняли очередь к стойке — оформлять билет и багаж. Причем Василий держал тележку с чемоданами и сумками, а Валентина за столбом караулила бесчисленные сумки.
Так что сначала бандиты взяли Валентину. Та чуть было не лишилась чувств, села на сумки и покорно ждала, пока Геннадий выводил из очереди Василия и катил его вместе с тележкой к жене.
Тут началось перетягивание каната. Кошки готовы были сдаться на милость победителей и вернуться на Вудфордж-роуд, но не раньше, чем им удастся вернуть хоть какие-нибудь деньги за билет.
В результате бандиты потерпели поражение — Эдуарду пришлось из своего кармана отстегнуть им половину стоимости билетов. Так что Валентина, рассказывая о своей эпопее, утешала себя тем, что с финансовой точки зрения матч Кошки — бандиты окончился вничью.
По дороге домой Кошки старались оправдываться и с гневом отвергали упреки в слабодушии и предательстве родственников. «Та ж воны не ридные нам, — уверяла Валентина. — Так, приймаки…»
Возвратив беглецов, Эдуард укатил куда-то по делам, а с Аллой оставил Геннадия, настрого запретив им пить. Поэтому они пробавлялись пустым чаем, были трезвы, злы и бдительны.
Иришка вернулась ближе к вечеру. Роберт провожал ее и громко сказал:
— Я буду проверять.
Иришка забралась в комнату к Лидочке и шепотом поведала ей, что завтра Снежана Ричардсон увозит ее и Роберта в Шотландию на машине — ни один бандит не догонит. Иришка сказала, что не хотела оставлять отца, но Слава сам ей велел уезжать, потому что без нее он будет себя чувствовать спокойнее. По крайней мере не нужно будет за нее переживать.
Иришка позвала Лидочку погулять.
— Здесь даже стены подслушивают, — сказала она. — Когда я стану хозяйкой, первым делом продам этот дом.
— Как так хозяйкой?
— Думаю, фазер тут долго не протянет, — совершенно спокойно сказала Иришка. — У него сердце паршивое. А такие переживания могут оказаться роковыми.
— Ты шутишь?
— Вы из хорошей семьи, тетя Лида, у вас все друг друга любят, уважают, по вас видно. А я выросла в доме, где все хитрят, обманывают и тащат к себе. Я их должна любить, но не знаю на самом деле, кого люблю, а кого ненавижу. Фазер думает, что я маму обожаю, а я даже не знаю, буду расстраиваться, если она погибнет, или нет.
— Как ты можешь, Иришка! — ахнула Лидочка.
