Валерий Воскобойников - Опасайтесь бешеного пса
Когда в дверь позвонили, Штопка удивилась. Кто бы это мог быть? Времена, когда в гости заходили без звонка, давно канули в Лету. Теперь заходят разве что сборщики подписей за какого-нибудь Кривошапкина, баллотирующегося на очередных выборах, ставших в нашем Отечестве постоянным развлечением для граждан. «Хлеба и выборов!». Неплохой опиум для народа. Пошел, поставил галочку или крестик, где нужно, и уходишь довольный. Поработал на свое будущее.
Прежде чем открыть, умудренная опытом Штопка посмотрела в дверной глазок. На площадке было темно (лампочку опять кто-то приватизировал), и она увидела, что стоит девушка. Одна. Все-таки правила техники безопасности требовали спросить: «Кто?»
— Это я, Таня, медсестра. Мы с Олегом Глебовичем приходили к вам, капельницу ставили.
— Да-да, конечно!
Штопка открыла дверь и впустила Таню. Та казалась очень расстроенной, даже не похожей на себя.
— Проходите, — пригласила Штопка.
— Да нет, я на минуту. Я, собственно… Вы говорили, у вас муж в Уголовном розыске…
— Он вообще-то в прокуратуре, — ответила Штопка, совсем сбитая с толку. — Но при чем… Хотя да, здесь был другой ветеринар, его помощник, он говорил, что что-то случилось…
— Олег Глебович пропал, — сказала Таня, и из ее глаз брызнули слезы. — А милиция…
Дальше можно было не продолжать. Что делает милиция, когда пропадают люди, всем известно.
— Да вы пройдите на кухню. Вам кофе, чай? — принялась хлопотать Штопка
— Мне бы водички
— Сейчас. Вот, видите, фильтр «Брита» купила. — Штопка старалась разговором успокоить неожиданную гостью.
Таня выпила воды и утерла слезы. Наконец она смогла связно рассказать, что произошло, хотя рассказывать было особенно нечего.
— Все началось с того, что наш ветпункт закрыли. Бывало и раньше, что какие-то склочные жильцы жаловались, писали в губернаторию, но у нас ведь все было в порядке. Приходила комиссия, видела, что у нас все условия соблюдены, и нас оставляли в покое. Но тут началось что-то несусветное. То эпидемстанция, то пожарники, то налоговая. В конце концов постановили оштрафовать на миллионы рублей или закрываться. Что нам было делать? Олег Глебович сразу сказал: это неспроста. Мы кому-то перешли дорогу. Это не жильцы. Ну, мы закрылись. Через несколько дней он пропал. Я ходила тогда, искала помещение под ветпункт в другом районе. Позвонила ему — нет дома. Еще раз — снова никого. Пришла сама, уже поздно было — открыл Савва, сказал, что его нет уже несколько дней.
— Простите, если не считать Саввы, он один жил? — спросила Штопка.
— Один, — кивнула Таня, — он с женой развелся.
— Но может быть, он нашел подругу, — пыталась улыбнуться Штопка.
— На него непохоже. Савва такой странный, говорит, дня три его не видел, но почему-то уверен, что Олег Глебович жив. Я пришла на другой день. Мне вообще никто не открыл. Понимаете? Он пропал. Или его похитили.
— Но он мог уехать куда-нибудь, на дачу… — предположила Штопка.
— Вот-вот, — махнула рукой Таня, — то же самое и в милиции твердят. Да понимаете, не мог он уехать и мне не сказать. Савве бы сообщил, если на то пошло. И вообще у нас были не такие отношения… — она запнулась.
Штопка деликатно промолчала, хотя можно было бы и спросить: а чего же тогда не жили вместе? В конце концов, мало ли какие у людей обстоятельства.
— Муж вообще-то будет поздно, я ему, конечно, передам. Может быть, он пригласит вас к себе в прокуратуру…
В дверь снова позвонили
— Опять попросят поставить за кого-нибудь подпись, — сказала Штопка, — каждый день ходят.
На этот раз она не посмотрела в глазок, что, конечно, было совершенно неосмотрительно, ведь из Тани вряд ли бы вышел хороший телохранитель.
Штопка распахнула дверь. И сразу увидела старомодную черную шляпу. Перед ней стоял Савва.
— Не ожидала, что вы придете. Вроде у нас все хорошо… — растерялась Штопка.
Она осеклась, зная теперь по опыту, что этот странный человек появляется, когда нужно. В глубине души она была уверена, что он материализуется, если необходимо, а потом исчезает, просто растворяется в воздухе. И раз он пришел… Она оглянулась, ища глазами Чака. Господи, неужели опять…
— Я не по поводу собаки, — глуховато сказал Савва, очевидно, прочитавший ее мысли. — С ним все в порядке. Успокойтесь.
— А… — начала Штопка и замолчала.
— Я хотел видеть вашего мужа, у меня есть к нему один разговор, — также без эмоций продолжал странный человек. — Кроме того… — он взглянул на прикрытую дверь кухни, и Штопка поняла, что он знает о Тане, кто она такая и с чем пожаловала.
Но вслух не заявишь: «Я знаю, кто у вас в гостях». Нельзя. Так говорили только в НКВД. А этот человек не оттуда.
Савва посмотрел Штопке в лицо и сказал:
— Я знаю, где он. Но я не могу ему помочь один.
Этого Штопка не ожидала услышать. Он не стал придумывать никакого рационального объяснения, а сыграл в открытую. Сказал то, что есть. И она, что самое странное, ему сразу поверила. Что он действительно что-то если не знает, то чувствует. Но нужно было как-то реагировать, а как — она не знала. Штопку никто никогда не учил, что принято говорить человеку, который знает то, чего знать не может.
— Чаю предложите мне, — на лице Саввы возникла улыбка, и он стал похож на школьника, надевшего шляпу, чтобы казаться солиднее и взрослее. Или так и есть… — Или водички из фильтра «Брита».
Штопка вздрогнула и снова взглянула на этого странного человека Улыбки уже не было, он был совершенно серьезен Как всегда
— Хорошо. Проходите, — тихо сказала она, кивнув на прикрытую дверь кухни
Таня продолжала плакать, вытирая глаза. Не заметив Савву, она продолжала:
— Я даже не знаю, жив ли он…
— Жив, не волнуйтесь, — ответил Савва. — Я же говорил вам.
Таня подняла удивленное лицо
— Да вы ведь и сами чувствуете, что жив. — смотря на нее своими темными глазами, продолжал помощник ветеринара
— Да, — успокаиваясь, кивнула Таня. — Что-то такое подсказывает, что жив. Но… — она помедлила, — еще я чувствую, что ему плохо, что ему помощь нужна. Вот так бы я сказала.
— Женщины тонко чувствуют тех, кого любят, — Савва обернулся на Штопку. — Ведь не только ваша собака, но и вы сами прекрасно знаете, когда должен появиться ваш муж. Вы чувствуете его приближение за секунду до того, как услышите шум открываемой двери. — И, не ожидая реакции Штопки, спросил: — Когда придет ваш муж?
— По-разному, — начала Елена, — иногда очень поздно. А сегодня… сегодня, я думаю, он вряд ли придет очень рано. Вы его не дождетесь.
— Я так и думал, — кивнул Савва.
Таня внезапно расплакалась.
— Я ведь его так давно знаю, еще когда он был женат на этой… Он был такой хороший врач! То есть я не хотела сказать «был»…
— Да, он лечил нашего Чака.
— Он действительно, что называется, врач от Бога, — кивнул Савва. — К сожалению, это знали не мы одни. Простите, мы зайдем к вам позже, когда вернется ваш муж.
Он подал Тане руку, и та встала, хотя еще секунду назад не собиралась уходить. Теперь же она послушно прошла в прихожую, взяла со столика перчатки и удалилась с человеком, которого видела второй раз в жизни.
Штопка только плечами пожала, хотя в глубине души совершенно не была уверена, что, скажи Савва ей самой «пойдемте», она послушно не последовала бы за ним.
Но факт оставался фактом — Олег Глебович, добрый доктор Айболит, пропал. Причем его ветпункт закрыли враги явно с какой-то целью. Странный человек в шляпе (так Штопка продолжала именовать про себя Савву) считает, что доктор жив. Можно ли в таких вещах доверять интуиции? Его интуиции можно. Но вряд ли это произведет впечатление на милицию.
Глава 42. Хеопс спит спокойно
Похоже, в этот раз он улетал навсегда.
У Геннадия не было с собой багажа, лишь полупустая сумка через плечо. Даже таможенник у стойки, обычно имевший неприступный вид, спросил с веселым удивлением:
— И это все?
— Перевозкой хлама не занимаюсь, — в тон ему ответил непринужденно Геннадий, хотя на душе его, как говорится, скребли кошки.
— Это правильно, — подтвердил таможенник.
Дальше было несколько минут холодного страха, когда слишком внимательно исследовали его документы. Но и это кончилось благополучно.
Теперь Геннадий сидел в самолете и смотрел в иллюминатор на крыло с уходящими вдаль рядами заклепок да на то, как их аэроплан выруливает на взлетную полосу.
Решение улететь по-английски пришло к нему, когда он проснулся среди ночи от боли в руках и увидел, что соединены они накрепко наручниками. Он перекатился на другой бок, но сон больше не приходил, а воспоминания о вчерашнем были весьма смутными. Было только ощущение, что его унизили не только чужие, но и собственная семья. Эта огромная квартира, в любой цивилизованной стране стоившая бешеных денег, оказалась по его же глупости Ольгиной, а он — словно квартирант с ограниченным правом собственности. Вот баба теперь и наверстывает прежнее — живет, как может, даже присутствие мужа ее не тормозит. Во всякие там сверхурочные работы, НИИ и лаборатории он не очень-то верил. Он и сам когда-то был ходоком, у самого месяц подряд ежевечерне проходили то совещания, то военные сборы. Его не проведешь. К тому же он несколько раз видел в окно, как ее подвозит на грязных «жигулях» один и тот же мужик.
