Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов
Я опять сбиваюсь… Итак! Я отыскал на своем телефоне фотку – снимок листка из блокнота Сыромятского. Там значилось:
БНГК – МРМН: 18—22
МРМН – РВНМ: 2—3
РВНМ – СТКГЛ: 2—3
Еще на бегу, в лесах, я, кажется, понял, что означала эта абракадабра. Теперь я проверил себя, с помощью Интернета, – и практически перестал сомневаться.
Время было еще детское, всего одиннадцать вечера (правда, в Финляндии – наверное, из-за полярной ночи – многие стали рано ложиться спать, но ко мне это не относилось). Я оделся и отправился через лесок в другой коттедж, занимаемый нашей компанией. Злодейка-судьба распорядилась так, что теперь там проживали исключительно дамочки: Леся со Светой, несчастные вдовы Женя с Настей, а также ставшая соломенной вдовой Стелла.
Я начал фантазировать на ходу: может, над домом тяготеет страшное заклятье? Может, отдыхала там когда-нибудь финская пара. Какая-нибудь чета, скажем, Нюханенов: Кокки, допустим, и Кайя. И рассердился однажды Кокки на жену свою Кайю, и одолели его бесы снежной равнины, и ударил он несчастную Кайю, и пала она наземь, и ударилась виском об угол камина, и испустила дух. И заплакал тогда Кокки, стал жалеть свою Кайю, плакать, обнимать ее хладное тело и звать обратно – но недвижима осталась Кайя. И тогда вышел из избушки Кокки и пошел куда глаза глядят, по безмолвной равнине, и затерялся в снегах, и пал, покрытый белым саваном… С тех пор живет в том доме дух несчастной Кайи и мстит всем мужчинам, оказавшимся в нем. Убивает их Кайя, или доводит до самоубийства, или изгоняет… А что, чем не сюжет для готического романа! Его можно было бы назвать «Вдовий домик». Кстати, проклятие злобного духа тоже ведь можно рассматривать в виде версии – она не лучше, но и не хуже, чем прочие. Только вряд ли ее примут всерьез финская полиция и Кирилл Боков. Да и Леся, донельзя правильная девушка.
Тогда, вчерашней ночью, я добрался до пресловутого «вдовьего домика» и увидел, что в Лесиной спальне еще горит свет. Я тихонько постучал в стекло. Жалюзи отодвинулись, появилась голова Леси. Девушка разглядела меня и удивилась. И, кажется, обрадовалась. Возможно, решила, что я пришел петь у нее под окном серенады.
Она открыла свой тройной стеклопакет.
– Что случилось?
– Выходи, поговорить надо.
– Сейчас.
Через семь минут она, одетая, появилась на крыльце.
– Прогуляемся? – предложил я.
– Что произошло?
– А ты гуляешь с мужчинами, только когда что-то происходит?
– Когда меня поднимают среди ночи – да, – парировала она.
– Тогда считай, что произошло.
– Опять кто-то пропал?
– Лучше. В мой мозг пришла роскошная мысль.
– Неужели? – не без иронии улыбнулась она (убить ее мало за эту иронию!). – Ну, выкладывай. Кстати, у тебя не найдется сигаретки?
Я протянул ей пачку.
– Я чувствую себя совратителем малолетних.
Она прикурила и подняла глаза:
– А ты сам не чувствуешь себя жертвой совращения?
Леся впервые упрекнула меня за эпизод с Женей, и я, признаюсь, слегка смешался:
– Для мужчин подобные взбрыки очень мало что значат.
– Да? Вот оно как? Что же тогда для вас значит много? Ты скажи, чтоб я знала. Для будущего общения с вашим братом.
Она пристально смотрела мне в глаза.
– Нну… Для мужчин важно глубокое искренне чувство. Привязанность. Непреодолимая тяга к партнеру.
Она усмехнулась.
– А ты молодец. Хорошо подготовился.
Мы стояли лицом к лицу, и самое время было ее обнять.
– Руки прочь!
Я, однако, попытался прижать девушку к себе.
– Руки прочь, я сказала! – воскликнула она яростно и высвободилась. – Я не люблю быть второй!
– О’кей, – я сделал вид, что и обиделся, и смирился. И тоже закурил.
Наш поганый дым, казалось, портил среду обитания на десяток километров в округе.
Мы молча пошли по пустынной дороге. Вокруг нас возвышались величественные, словно орга́н, ели, усыпанные снегом. Небо, впервые за все время нашего пребывания в Лапландии, было совершенно ясным, ни облачка. Сверкали мириады звезд – от хрустальных гвоздей до крошечных светляков. И забирал морозец.
– Ну, выкладывай, что ты там придумал.
Леся затушила сигарету о снег и, чтобы не засорять природу, дошла до ближайшего мусорного контейнера, стоявшего у пустующего коттеджа, и выкинула туда чинарик. Здесь мы все очень быстро стали закоренелыми чистюлями. Лучшее доказательство философской идеи, что бытие определяет сознание.
А мне уже расхотелось рассказывать. Да и вообще иметь с Леськой дело. Сколько еще она будет на меня дуться? Сколько мне еще придется устраивать вокруг нее танцы с бубном? Но раз уж пришел… И заинтриговал ее… Я нехотя молвил:
– Я расшифровал страничку из блокнота Родиона.
Я давно уже заметил, что Леся принадлежит той странной и непонятной мне породе женщин, кого работа возбуждает. И когда я завел разговор о расследовании, она немедленно оживилась:
– Да ты что!
Я показал ей на дисплее телефона записи Сыромятского.
БНГК – МРМН: 18—22
МРМН – РВНМ: 2—3
РВНМ – СТКГЛ: 2—3
– Знаешь, что это? График движения груза. Аббревиатуры – названия городов. БНГК – значит Бангкок. Бангкок у нас что? Таиланд, золотой треугольник… Наркотическая столица, даже бритому ежику ясно…
Леська слушала внимательно, заинтересованно.
– Второе слово, МРМН, – я думаю, Мурманск. Незамерзающий порт Заполярья. Значит, наркотик собирались везти из Бангкока в Мурманск. Видимо, по морю. По Тихому океану, потом Северным морским путем… А знаешь ли ты, женщина, что торговый пароход делает в среднем двенадцать миль в час? Стало быть, около пятисот километров в день. Вот и получается, что весь путь от Бангкока до Мурманска займет как раз восемнадцать – двадцать два дня. Разброс – в зависимости от штормов, ледовой обстановки и прочего…
– Слушай, ты такой умный, – грубо польстила мне Леся, и это был добрый знак.
– Ну, это не я, а Интернет, – решил я поскромничать. – А теперь вернемся к нашим баранам, то есть пароходам. Итак, груз приходит в Мурманск. Оттуда его везут по суше, через российско-финскую границу, в Рованиеми. Или, на таблице Родиона, – РВНМ. Дорога от Мурманска сюда, по его подсчетам, займет два-три дня. Уж не знаю, чем его повезут: грузовиком, машиной, оленьей упряжкой… А отсюда его отправят в СТКГЛ, то есть в Стокгольм…
– А с нашего московского самолета в Киттилях как раз мужика с наркотиками сняли… – не совсем впопад вдруг вспомнила Леся. – Может, Родион как раз тогда воздушную границу тестил. Увидел, что она, типа, под замком. И начал искать другой путь.
– Запросто, – согласился я.
– Только кружной путь получается. Тихий океан, Северный морской путь…
– Значит, у наркокартеля, на который работает Родион, в Мурманске на таможне есть дыра. И вдобавок еще имеется окно на российско-финской границе. Главное ведь в наркотрафике – не расстояние, а чтобы щель была на границе, через которую можно зелье протащить. Иначе не стоит и пытаться. Тогда понятно, что здесь нужно Родиону… Он тут как раз и занимался тем, что окна на границе организовывал… Искал, кого нужно подкупить, запугать или шантажировать. Зато, попав в Финляндию, в шенгенскую зону, дальше наркотик пойдет бурным потоком по всей Европе безо всяких препятствий…
– Получается складно, – без особого экстаза одобрила Леся. – Ну, и что нам твое чудовищное разоблачение дает?
– Они действительно искали новый путь для наркотрафика. Родион и его сообщники. Панайот и другие. И они, наверно, таки разработали его.
– Хорошо, но при чем здесь убийство Вадима? – не в бровь, а в глаз спросила Леся.
– Наверно, ни при чем. Зато ты можешь доложить о находке Бокову. А он тебе московскую прописку даст.
– Позволь, – холодно ответствовала Леся, – я свои личные проблемы буду решать сама. Без помощи Бокова. И твоей… Спасибо, конечно, за заботу.
После такой отповеди мне совсем расхотелось с ней разговаривать. Леся, кажется, почувствовала это и мягко предположила:
– А может, Сыромятский и вправду убил? За то, что Вадим разоблачил его?.. Ну, допустим, Сухаров узнал о планах наркоторговцев – ведь он очень давно знаком с Панайотом и, наверное, ведал, что тот промышляет наркотой… И тут Вадим увидел, что Родион с ним общается. И, возможно, заметил или услышал нечто, чего не должен был видеть и слышать. А может быть, даже стал шантажировать Родиона. И тогда наркомафия решила убрать Сухарова.
– По-моему, – заметил я, – ты сама не веришь в то, что говоришь.
– Точно! – неожиданно легко согласилась Леся. – Не верю… Эх!.. – Мечтательно вздохнула она. – А хорошо бы действительно Сыромятского прижать и за это квартирку от Бокова в Москве получить.
– Кишка у него тонка – столичное жилье раздавать.
– У него-то, может, и тонка – а вот у его ведомства нет.
