Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов
Мы с Лесей непроизвольно обменялись взглядами. Так вот откуда взялось прослушивающее устройство в коттедже! Действительно, оно предназначалось для Родиона. Что ж, чего-то подобного я и ожидал.
Наши косые взгляды не остались незамеченными Боковым, и он оборвал рассказ. Но тут Леся подалась к нему:
– И что же ваша наружка? Что она обнаружила? Убивал Сыромятский Вадима – или нет? И чем он вообще занимался днем второго января?
– Честно скажу, – развел руками дипломат, – никаких конкретных улик, связывающих Сыромятского именно с убийством, нам также обнаружить пока не удалось. А второго января – но это строго между нами! – ему удалось попросту уйти из-под наружного наблюдения, и чем он занимался в тот день, неизвестно. Он ведь хитер, как дьявол, а возможности оперативного наблюдения в иной, суверенной стране, у наших служб, как вы понимаете, сильно ограничены…
– Наружка провалилась. А подслушка? – невинным голоском поинтересовалась Леся.
Боков тяжело взглянул на нее.
– А вы, по-моему, знаете куда больше, чем рассказываете… Поэтому, мне кажется, именно вы можете отыскать улики, изобличающие Сыромятского в убийстве. Буду с вами предельно откровенен: нам бы очень хотелось, чтобы они нашлись.
На Лесином лице мелькнуло удивление – на моем, боюсь, тоже. И Боков эту нашу реакцию, видать, отследил, потому что сказал:
– Вы же взрослые люди, вы понимаете: встречи и беседы Сыромятского, пусть с самыми подозрительными типами, – это одно. Следователям нужно очень и очень потрудиться, чтобы невинную логистику (пусть даже наркотиков!) перевести на язык статей Уголовного кодекса. Тем более в чужой, европейской стране. Вы, Олеся, как будущий юрист, особенно хорошо должны это понимать.
Теперь Боков обращался к одной только Лесе. Я даже почувствовал себя лишним.
– Совсем другое дело – убийство. К убийцам любой суд, даже неспешный финский, вряд ли будет испытывать снисхождение. Поэтому если вы поможете нам – мы впоследствии сможем всячески помочь вам. Я имею в виду и помощь в учебе, и в хорошем трудоустройстве, прописке и даже решении столь сложного вопроса, как квартирный…
Леся переспросила с ледяной вежливостью:
– Вы хотите, чтобы мы раскрыли убийство? – Я отдал ей должное: она сказала «мы», не отделяя себя от меня. – Или чтобы мы повесили его на Сыромятского?
Дипломат – в ответ на заданный в лоб вопрос (все они такие!) – заюлил:
– Никто же не собирается действовать противозаконными методами. И вас я к тому ни в коем случае не призываю. Никто не намеревается, тем более здесь, в Финляндии, фабриковать улики. Но, – голос его обрел уверенность, – если, повторюсь, вы имеете какие-то факты, способные изобличить эмиссара наркомафии, или хотя бы даже подозрения против него, я прошу вас сообщить их следствию. Или мне. Прямо сейчас.
Леся ответила мгновенно, не раздумывая:
– Никаких улик против Сыромятского у нас нет.
Да, улик у нас и правда не было. Но подозрения – были. Родион встречался с носатым Панайотом. А Панайот был знаком с Вадимом раньше. И не просто знаком, а, судя по их беседе в «Гондоле», враждовал с ним… Но эти детали Леся не сочла нужным сообщать Бокову. Естественно, я тоже влезать не стал.
Дипломат погрустнел:
– Что ж, очень жаль. Но вы обещаете подумать над моим предложением?
Леся горячо его заверила, что да, конечно, мы непременно подумаем.
– Может, выпьете чего-нибудь на посошок: виски, ром, водка, ликер?
Разумеется, мы отказались.
Боков встал, и мы тоже поднялись.
– Если вы узнаете – или вспомните – хоть что-то, связанное с Сыромятским, пожалуйста, сразу же позвоните мне.
Последние слова в разговоре запоминаются лучше всего. Эту заповедь разведчика Штирлица дипломат, очевидно, хорошо знал – и успешно применял на практике.
– Разумеется, – вежливо сказала Леся.
Мы вышли.
На улице – даже странно! – все еще не стемнело. По городку по разным направлениям сновали туристы – в основном русские.
Когда мы сели в машину, Леся, задумчиво улыбнулась:
– По-моему, меня впервые в жизни пытались купить…
Я кивнул.
– По-моему, тоже. Ну, и что ты думаешь по этому поводу?
Девушка передернула плечами.
– Я ему уже все сказала. Подставлять Родиона я не буду.
– Ты такая правильная.
– Нет, я не правильная. Я просто не хочу начинать свою карьеру со лжи и подтасовок.
– Можно подумать, тебе квартира в Москве не нужна.
– Нужна. Но ты заметил: его обещания прозвучали очень уж неопределенно: поможем, посодействуем, возможно, даже квартирный вопрос решим…
– Значит, дело не в принципах? Вы просто в цене не сошлись? – я посмотрел на нее в упор.
Леся отвела глаза.
– Включи, пожалуйста, печку. – А потом с вызовом глянула на меня: – Я ведь уже все сказала – ему. Почему я еще должна оправдываться – перед тобой?
Она была права. Я промолчал.
Девушка тряхнула волосами и проговорила помягчевшим голосом:
– А вообще, когда тебя пытаются купить, это, оказывается, довольно приятно…
Я улыбнулся.
– Да, потому что это свидетельствует о твоем высоком профессионализме.
– Мой профессионализм мне еще придется доказывать…
Я сменил тему:
– У Бокова был разговор – к тебе. И предложение – к тебе. А зачем он позвал нас обоих?
Девушка ответила, не задумываясь:
– Чтобы был свидетель нашего разговора. Чтобы я не смогла неправильно интерпретировать его слова. Если мне вдруг придет в голову.
Разговор в закрытой машине с напрочь запотевшими стеклами снова сблизил нас. Опять показалось, что мы одни в целом мире. Я улыбнулся:
– Может, Боков просто боялся приглашать в номер тебя одну?
Девушка кокетливо повела шеей:
– А что, я такая страшная?
– Наоборот! Ты сама-то не боишься остаться с мужчиной наедине в номере гостиницы?
Она вдруг покраснела, но гордо вздернула подбородок.
– Я – нет.
– А в густом лесу?
– Смотря с каким мужчиной, – кокетливо ответствовала она.
– Например, со мной.
– Только если у тебя к ногам будут привязаны лыжи.
– Раз так, давай пробежимся? Уйдем куда-нибудь за синие леса, за высокие горы…
Леся улыбнулась:
– Поехали. Мне надо помозговать. А на бегу классно думается.
Хорошая отмазка (перед самой собой) для прогулки с мужчиной по лесу. Я согласен, Лесечка, я даже постараюсь не мешать тебе мыслить.
Я стронул свою «Хонду» с места, и мы помчались в наш коттедж: за лыжами и переодеваться. Не знаю, о чем на самом деле думала Леся, но я предвкушал некое подобие свидания. Наши отношения возвращались на круги своя. Начинали второй виток.
У нас с Леськой оставалось четыре дня и пять ночей пребывания в Лапландии. Интересно, со второго захода сумею я продвинуться с ней дальше лыжных прогулок?
8 января
Предыдущую запись я сделал вчера после ужина. Однако позже произошли события, о которых нельзя не рассказать, потому что…
Но постараюсь быть последовательным. К слову, несмотря на то что метель улеглась и стояла ясная погода, тело Пети так до сих пор и не нашли. Снегу с тех пор везде, особенно под горой, намело целые сугробы, в человеческий рост. Возможно, Горелов остался погребен под белой пеленой. А может, его труп унесла незамерзшая река…
Однако поиски продолжались, теперь финская полиция и спасатели привлекли собак. Вероятно, операция продолжится и сегодня. Бедный Петя!.. Как же подло поступила с ним его законная супруга! И жутко думать, что я, в какой-то степени, тоже стал причиной его нелепой гибели. Я не столь виноват, конечно, как его жена, но все же, все же, все же…
Так о чем это я? На самом деле, покуда мы с Леськой носились по серебристым лапландским лесам, выгоняя из крови адреналин вместе с потом, – мне пришла в голову одна неплохая мыслишка. Когда мы вернулись домой, я о ней расточительно забыл. Но после того, как все в нашем коттедже – и чета Большовых, и Саня – улеглись, а я в гостиной сидел за ноутом и бесцельно блуждал по Сети, то вдруг снова вспомнил. И тогда достал свой телефон: ведь им я снимал странички из блокнота безвременно нас покинувшего (в смысле: уехавшего в неизвестном направлении) Родиона.
Кстати: не наш ли с Лесей самопальный обыск напугал его? И стал причиной исчезновения? Уж такой человек, каким он оказался, наверное, должен был заметить, что в его вещах рылись…
Невзирая на род занятий Родиона (отныне известный нам благодаря геноссе Бокову) я не переставал ему симпатизировать. Спокойный, умный и уверенный в себе мужик, без грамма понтов и выпендрежа. И почему-то до сих пор не верилось, что он может оказаться вдобавок убийцей. Да и зачем ему было убивать Вадима?
Я опять сбиваюсь… Итак! Я отыскал на своем телефоне фотку – снимок листка из блокнота Сыромятского. Там значилось:
