Елена Михалкова - Иллюзия игры
– Первое – не докажем, – не стал спорить следователь. – А вот второе пройдет как по маслу. И этого, поверьте мне, Марк, вам вполне хватит на солидный срок. Ну что, будете подписывать признание? Вы ведь понимаете, что мне это не слишком нужно. Признание у нас уже давно не «царица доказательств», а так, лишнее подтверждение в нашу копилку.
Паулс медленно кивнул.
– Вот и хорошо, – обрадовался Владимир Максимович, перебирая бумаги. – Меня мучает только один вопрос… Скажите уж, признайтесь честно – чей это был телефон? Тот, что мы нашли в банке? Ведь только благодаря ему, Марк, мы вышли на вас. Во всем остальном вы провели свою партию безупречно!
Паулс открыл рот, чтобы ответить, что и сам хотел бы это знать. «Только благодаря ему, Марк, мы вышли на вас…»
И вдруг в памяти его всплыло воспоминание. Умник, ноющий, что у него слишком простой телефон, в котором нет любимой игры. Умник, забирающий по очереди у каждого из них телефоны и весело забавляющийся с ними.
Звонкий, почти мальчишеский голос: «Марк, не дашь мне телефон на десять минут? Я б сыграл!»
Паулс побледнел.
Это было незадолго до того, как они напали на инкассаторов… Кто, как не Умник, предложил этот план? Кто, как не он, настоял на том, чтобы они с Марком вошли внутрь? Только у него была возможность подкинуть улику в надежде, что она наведет на след.
Марк прозрел.
Бондарев поставил на своем телефоне режим, позволяющий не отвечать на звонки, и включил автоответчик. Все его действия были рассчитаны на оперативников: ему необходимо было сделать так, чтобы позже в распечатках они увидели всех дозвонившихся абонентов. Он просчитал все их действия, подготовился. И спокойно сел играть на чужих телефонах.
«– Опять будешь червяками баловаться?
– Ну, буду… А что такого?!»
С ужасающей очевидностью Марку открылось все, что делал Умник. Между играми он набирал с их сотовых свой собственный номер, дожидался, когда в его кармане бесшумно завибрирует телефон, и отключался. Наверняка стирал звонок из памяти того телефона, который был у него в руках. И продолжал играть как ни в чем не бывало.
Чтобы его ни в чем не заподозрили, он достоверно изобразил готовность идти за Марком до конца. Паулс вспомнил два плана ограбления, один за другим предложенных Андреем… Именно после этого он стал доверять мальчишке! И только теперь запоздало понял, что Бондарев не мог не знать о переезде банка, к ограблению которого они готовились. Не мог! А нападение на первый банк он предложил, будучи уверен в том, что они откажутся, не желая брать на себя несколько убийств сразу.
Умник добился того, чего хотел: все они, включая Марка, решили, что мальчишка созрел для серьезных дел. А он всего-навсего вел их к ограблению последнего банка – того, в котором их должны были схватить.
Следователь, наблюдавший за главарем банды, увидел, как тот изменился в лице.
– Марк, – окликнул он.
Но Паулс не отозвался. В голове у него звучал голос Арнольда, вернувшегося в дом: «По улице шляются какие-то бомжи! Не помешали бы…»
Но откуда взяться бомжам в коттеджном поселке?! Как, как он мог не сообразить этого раньше? Как он мог не понять, что за домом следили?!
«Марк, у нас, кажется, объявились соседи… Только что видел около кирпичного дома с мансардой белую „девятку“».
Если бы они заметили наблюдение, то скрылись бы и сейчас он не сидел бы со скованными руками, бессильно скрипя зубами.
– Умник, – прошептал он. – Умник, мразь!
События завертелись перед глазами Марка, подобно картам, оборачиваясь рубашкой вместо той масти, которую он видел за миг до этого. Новый поворот – и он снова видел масть… Но на этот раз другую. Словно с ним играл опытный шулер, которому ничего не стоило построить вокруг него карточный дом. А потом разрушить одним движением пальца.
В тот день, когда он вернулся после разговора с агентом и сказал, что «Ласточку» могут купить…
«Почему „Ласточка?“ – спросил его тогда Умник. – Ты же говорил – „Чайка“?
И он, кажется, пропустил вопрос Бондарева мимо ушей.
– Но я не говорил… – вслух сказал Паулс, постигая истину. – Я никогда этого не говорил… Откуда же…
ОТКУДА ЭТОТ ЩЕНОК ЗНАЛ, КАК НАЗЫВАЕТСЯ ОТЕЛЬ?!
Червовый король крутанулся в воздухе, и вместо него перед глазами Марка возник ненавидимый им трефовый валет. Валет подмигнул: «Нужно было заставить тебя отправиться на второе ограбление, Марк! Если бы тебя не подгоняла жажда денег, ты мог бы отказаться, счесть это слишком опасным! Но ты был убежден, что отель вот-вот уплывет из твоих рук, и ничто не могло тебя остановить».
– Он подкупил агента… – прошептал Паулс, забыв про следователя. – И тот соврал мне. Не было никакого второго покупателя на отель…
Не было! И никто не повышал цену! Он не потрудился перепроверить факты, доверившись агенту, и его обвели вокруг пальца.
Марк застонал и схватился за голову. Наручники звякнули на его руках.
Наверняка окончательный план Бондарева предусматривал, что он незаметно скроется, когда начнется переполох. Марк и Арнольд оказались бы внутри банка как в ловушке, а он бы удрал, как успел удрать Юрка. Все, все они попались бы, кроме него!
Паулс с силой ударил скованными руками об стол и разразился проклятиями.
– Сволочь! – бушевал он. – Мразь! Шею бы тебе, тварь, свернул голыми руками! Повезло тебе, что ты сдох, падаль! Вовремя тебя застрелили!
– Тише, тише… Тише, я сказал! – крикнул следователь, пораженный этим всплеском ярости. – Кто сдох-то?
– Умник… – просипел выдохшийся Марк. – Гнида! Его рук дело!
Владимир Максимович задумчиво посмотрел на него.
– Голубчик… – начал он с осторожной интонацией врача, пытающегося сообразить, не буйнопомешанный ли пациент ему достался. – Вы о чем?
Паулс опомнился. Он понимал, что в коттедже будет проведен обыск и тела найдут, но в эту минуту был не в силах объяснять следователю, что там произошло. Слишком сильным оказалось потрясение. Его, Марка Паулса, одурачили и загнали в капкан. И кто?! Щенок, которого он считал надежно посаженным на цепь. Подставил их всех – и сдох! Даже смерть Умника Паулс не мог расценивать иначе, как побег: Бондарев скрылся там, откуда достать его не было никакой возможности! Перехитрил их, оставил в дураках, и теперь нож с отпечатками его пальцев, который Марк заботливо хранил в тайнике, был ни к чему.
Он всех их обманул.
– Его рук дело… – повторил Паулс.
Глаза его остекленели. Лицо приняло бессмысленное выражение.
– Марк, что с вами? Чьих рук, скажите!
Но Паулс не слышал вопросов следователя. В ушах его отчетливо раздавалось шуршание рассыпающегося карточного домика.
В кафе на тенистой набережной сидели три человека. Огромный красно-белый полосатый зонт, распахнувшийся над их головами, трепетал и пытался раздуться, будто парус, когда прилетавший с моря ветер проносился по улице. Кричали дети, их перекрикивали чайки, нырявшие за кусками хлеба, и вся длинная набережная с полосатыми зонтами и отелями, увитыми бугенвиллеей, казалась наполненной солнцем и жизнью.
Тем удивительнее показались бы случайному прохожему слова одного из троих, сидевших под зонтом.
– На мой взгляд, быть мертвым не так уж и плохо, – по-русски сказал элегантно одетый старик. К его плетеному креслу была прислонена длинная трость. У старика были живые глаза и умное худое лицо: он выглядел как человек, оправляющийся после долгой болезни, но полностью победивший ее. – Более того, я нахожу в нашем положении массу преимуществ!
Девушка, сидевшая напротив, посмотрела на него с нежностью. Они были похожи: оба невысокие, узкоплечие. У обоих одинаково выдавались вперед упрямые подбородки. Случайный прохожий, посмотрев на них, решил бы, что перед ним, без сомнения, дед с внучкой… И был бы очень удивлен, узнав, что это не так.
Если бы прохожий стал пристально рассматривать девушку, он обнаружил бы, что у нее мелкие черты лица, ничем не примечательная фигура и совершенно заурядный облик. Но несмотря на это, она была запоминающейся. В ней чувствовалась сила духа, редко присущая молодым девушкам ее возраста, и бьющее ключом жизнелюбие.
Именно об этом думал третий, сидевший за столиком на набережной, не зная, как облечь свои мысли в слова, и даже не уверенный в том, что стоит это делать. Молодой человек лет двадцати пяти с открытым привлекательным лицом казался спокойнее и сдержаннее своих собеседников, но флегматичность его была обманчива. Старик с девушкой знали об этом лучше других.
Все-таки Андрей решился высказать то, о чем он думал.
– Ира – уникум, – сказал он наконец. – Я никогда не встречал подобных людей. Михаил Степанович, поверьте: ни один другой человек не справился бы с тем, с чем справилась она. Давайте выпьем за нее!
– Нет, – остановила его слегка покрасневшая Ирка. – Первый тост – за удачу!
