Андрей Мягков - Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало
— Ой, Вилор Семёнович, как вы меня напугали. Дверь была закрыта. Вас кто-то запер? — Она прошла к своему столу.
Хропцов молчал, не поднимаясь, не сводя с неё глаз.
Мила выложила из сумки зеркальце, щётку, губную помаду, пудру, тщательно пригладила волосы.
— Что-нибудь случилось?
Хропцов не отводил от неё взгляд.
Долгая, похожая на гипнотический сеанс пауза затягивалась: гипнотизёр молча, методично убивал взглядом подопытную. Та, не поддаваясь его «чарам», нервно ёрзала на стуле, подкрашивая глаза кривыми чёрными линиями.
Мила сдалась первой.
— Непонятно. — Она пожала плечами, взяла со стола стопку напечатанных листов, направилась в кабинет Тягунова.
Хропцов резко откинул отлетевшее к стене кресло, подошёл к двери, два раза щёлкнул замком. Затем он повернулся и сильно, с коротким свистящим замахом ударил её кулаком в лицо.
Мила, выронив веером разлетевшиеся бумаги, без единого звука рухнула на пол, гулко ударившись головой об угол аквариума.
«Мало, мало, мало…» — засуетился потревоженный жёлтый попугай.
Очнулась Мила за рулём своего автомобиля на Ленинградском шоссе, беспорядочного и многолюдного в этот час. Как она здесь оказалась, как вышла (выбежала? может быть, её вынесли?) из здания международного отдела, как оказалась в машине, завелась, как выехала на проспект — всё это осталось вне её сознания. Она взглянула на спидометр: на щитке приборов возникло со звериным оскалом лицо Хропцова, потом его сменили цифры — сто с лишним километров в час. Вот и хорошо. Так и надо. Скорее бы врезаться во что-нибудь, разбиться насмерть и никогда больше не вспоминать того, что случилось.
Громко рыдая и размазывая по лицу грязные слёзы, мёртвой хваткой вцепившись в руль, Мила не разбирала дороги. Вперёд, вперёд и как можно быстрее! Куда «вперёд» она и сама толком не знала.
У светофора, мельком взглянув в зеркальце, она едва не потеряла сознание: на неё смотрела незнакомая, страшная женщина с оплывшим лицом, всклокоченными волосами и перекошенным ртом.
Рядом с ней на светофоре затормозила чёрная «Волга». Двое парней смотрели на неё, подавали какие-то знаки, но парализовавший её страх не позволял оторвать глаза от заляпанного грязью лобового стекла. Не дожидаясь разрешающего знака светофора, она нажала на газ. Чёрная «Волга» ринулась вдогонку и теперь неотступно следовала за ней. Мила несколько раз сворачивала с главной дороги, разворачивалась через двойную осевую — нет, оторваться от преследователей не удавалось. Погоня загнала её в совершенно незнакомый район Москвы. В какой-то момент ей показалось, что «Волга» отстала. Она затормозила у телефонной будки, хотела выйти, но неизвестно откуда возникшая чёрная машина обогнала её, проехала несколько метров вперёд, визгливо остановилась. Из неё выскочил широкоплечий, в синей японской «аляске» парень и побежал ей навстречу.
Мила захлопнула дверцу, бешеным спуртом рванула с места и в который уже раз, вопреки всем мыслимым правилам дорожного движения, развернувшись через две осевые линии, помчалась неизвестно куда.
Округа оглушилась омерзительным скрипом тормозов, многоэтажной руганью, гудками, милицейскими трельками.
Парень кинулся назад, вскочил в уже отъезжающую «Волгу».
Гонка продолжилась.
Любая нависающая над человеком опасность, тем более смертельная, хороша тем, что в этот момент в поисках спасения до предела обостряются его мыслительные способности. Так случилось и с Милой Логиновой. Вряд ли в иной ситуации ей пришла бы в голову столь отнюдь не очевидная догадка, а тут — пожалуйста, будьте любезны: надо заехать на заправочную станцию, в гущу народную, а далее — уже смотреть по обстоятельствам. И когда впереди по правой стороне улицы она увидела спасительный указательный знак бензиновой кормёжки, желание её побороться за свою жизнь удесятерилось, а силы для достижения этой цели как минимум удвоились.
Заправив бак горючим, она отъехала в сторону, огляделась. Чёрная «Волга» терпеливо ждала её неподалёку на выезде. Оба, и водитель, и пассажир смотрели в её сторону. Мила вышла из машины, достала из-под сиденья щётки, кое-как приладила их к разбухшим от грязи поводкам. К ней подскочил молоденький, в засаленном пальто парнишка.
— Могу помыть, финский шампунь, недорого. Хотите?
Конечно же Людмила этого очень хотела. Для неё появившийся в этот момент худенький чистильщик был не просто провозвестником начинающегося в стране частного предпринимательства. Для неё он явился по меньшей мере Судьбой, перстом указующей.
— Отъехайте, отъехайте, — распоряжался между тем «Перст», — пять минут и будет как новая. — Он с лёгкостью фокусника извлёк из глубокого кармана штанов баллон и стал покрывать стёкла пушистой пеной. — Отъехайте, я вам не помешаю».
Мила отвела машину в сторону, спросила, кивнув головой в направлении диспетчерской будки:
— Не знаешь, там есть у них телефон?
— Телефон-то есть, но они злые как собаки, — паренёк с удовольствием поделился своим знанием особенностей местных порядков. — Вон автомат за углом. Дать монетку?
— Спасибо, не надо.
Мила вошла в будку, на дверях которой висела табличка с надписью «Не входить».
— Закрой, закрой дверь! Читать умеешь? — Женщина в дублёной безрукавке, не поворачивая головы на вошедшую, наклонилась к микрофону. — Водитель 16–64, уберите машину. Уберите машину! Я вас заправлять не буду. Водитель 16–64! — Она зыркнула на Милу. — Я сказала, закрой дверь!
Мила пустилась в объяснения:
— Понимаете, мне нужно позвонить. Очень нужно.
— Я сказала, закрой дверь! — женщина встала, изготовилась к рукопашной.
— Мне нужно позвонить в милицию. За мной гонятся.
— В милицию звони! — не меняя приказной интонации, разрешила женщина и вернулась к микрофону: — Водитель 16–64, я кому сказала уберите машину!?
Мила подошла к телефону и увидела в окно, как чёрная «Волга», описав полукруг, подъехала к заправочной колонке и встала за «Запорожцем», водитель которого заливал бензин в канистру. И когда «Волгу» запер подъехавший сзади микроавтобус, она поняла, что это её шанс и другого такого может не быть. Она бросила трубку, подбежала к своей машине, села за руль и, сорвавшись с места, понеслась прочь.
Протиравший заднее стекло паренёк пробежал, уцепившись за бампер, несколько метров, упал.
— Эй, ты что!? Эй!! Во, б…, что делает! Чуть не убила! Во……! — он выругался не по возрасту подробно и стал собирать раскатившиеся в разные стороны баллоны.
Детина в синей «аляске» подскочил к «Запорожцу», выхватил из рук хозяина шланг, веером полоснув округу мощной струёй бензина, отшвырнул канистру и, навалившись всем телом, покатил маленькую машинку.
Обалдевший от такой наглости, с ног до головы облитый бензином, хозяин «Запорожца» повис на обидчике.
— Козёл! Ты что делаешь, козёл?! Во, козёл!!!
Общими усилиями они оттащили машинку в сторону, освободили проезд. Парень в «аляске» легко стряхнул с себя запорожского водителя, вскочил в набиравшую скорость «Волгу».
У светофора при выезде на набережную «жигулёнка» не было. Взревев двигателями и не сбавляя скорости на повороте, шумно забирая под себя грязь асфальта, чёрная «Волга» бросилась в погоню.
* * *Тишину коридора военного госпиталя изредка нарушали телефонные звонки.
Молоденькая санитарка в круглых очках с сильной плюсовой диоптрией после каждого такого звонка поднимала трубку, дочитывала до конца абзац лежащей перед ней книги и только после этого строго сообщала: «Госпиталь. Когда поступил? Сейчас узнаю». Затем через непродолжительную паузу так же строго отвечала: «Состояние удовлетворительное. Завтра после пяти». И снова утыкалась в книгу.
Мерин и Анатолий Филин сидели в дальнем углу коридора у окна. Говорили тихо, почти шёпотом. Филин сидел неестественно прямо, вытянув вперёд забинтованные ноги. Поворачивать голову ему мешал обхватывающий грудную клетку и подпирающий под самый подбородок гипсовый панцирь.
— Там дело ясное, теперь это выяснилось доподлинно: магазин — прикрышка. Вероника чётко разобралась. Дело вовсе не в шубах, а в этих странных ящиках. Хозяевам магазина с каждым московским рейсом кто-то присылает шубы, а те в свою очередь за это предоставляют помещение для временного хранения ящиков.
Магазин — это своего рода временный склад, эдакий перевалочный пункт. А вот куда эти ящики попадают дальше и, главное, что в них — можно только гадать, хотя разгадка не так уж глубоко зарыта. Клеопарта пробилась к начальству, но те зациклились на шубах, считают, остальное — не наше дело.
— А чьё? — Анатолий всем корпусом повернулся в сторону Мерина, скривил от боли лицо.
— Не наше — ну значит Комитета, понимай так.
