Андрей Мягков - Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало
Надо ли удивляться тому, что, спустя годы, здесь, в Америке, виртуозное владение управлением автомобилями любой марки помогло Веронике держаться на достойной высоте в этой, казалось бы, заранее безнадежно проигранной гонке: её неуклюжий кадиллак уже более часа преследовал «Мерседес», переходил из ряда в ряд, вместе с параллельными потоками уходил вперёд, притормаживал, отставал и, проявляя чудеса маневренности, вновь догонял этого признанного лидера мирового автомобилестроения. Потерять же его из виду было трудно: даже на большом расстоянии он вырастал над остальным запрудившим дорогу транспортом неуклюжим синим шатром.
Тем временем постепенно темнело. Дорога осветилась тысячью разноцветных огней.
Чернокожий водитель с плоским на пол-лица носом и яркими вывернутыми губами давно заметил кадиллак с нью-йоркскими номерами. Он обратился к дремавшему рядом напарнику.
— Этот член за нами из Нью-Йорка. Я и уходил, и скорость сбавлял — висит. Мне это не нравится.
Напарник громко зевнул, повернул к себе смотровое зеркало, глянул на дорогу.
— Через двадцать миль стоянка. Встанем, поссым, разберёмся.
Вероника увидела, как «Мерседес» повёл себя малообъяснимо: не мигая поворотными огнями, съехал с трассы на узкую боковую дорожку под знак «Парковка». Перестроиться за ним она не успела, пришлось, нарушая все мыслимые скоростные пределы и правила движения, лететь в поисках разворота.
Она проскочила какой-то показавшийся ей беспредельным мост, миновала сложную, с перепадами высот развязку, вернулась на трассу и, до предела выжав педаль газа, очертя голову ринулась на поиски следующего разворота. «Господи, помоги мне догнать этих чернокожих чучел, — сжав зубы, громко взывала она к Богу, — Господи, помоги мне. Миленький, — обращалась она, поглаживая руль, к автомобилю, — миленький, не подведи…»
И удача, видимо, в этот день решила её не покидать: «Мерседес» с синим пластиковым шатром на спине стоял на парковке возле небольшого ресторанчика. Она выбрала удобную позицию, не выключая двигатель погасила габаритные огни. Руки дрожали. Ноги дрожали. Сердце рвалось наружу. Пришлось его ненадолго «вынести» на свежий воздух.
Водитель «Мерседеса» и его напарник закончили трапезу. Тот, постарше, что был за рулём, закинув ноги на соседнее кресло, курил с закрытыми глазами. Второй сложил недоеденное и недопереваренное в бумажные пакеты, рассовал по карманам кока-колу. Глянул в окно.
— Гиль, смотри, опять подъехал. За рулём баба, по-моему. Надо позвонить Броку пусть сам с ней разбирается.
«Гиль», не открывая глаз, достал из куртки записную книжку, швырнул напарнику.
— Звони.
Тот подошёл к стойке бара, взялся за телефон.
«Если “баба” — проблем никаких, — подумал водитель, — не было ещё в его жизни бабы, которая бы ему отказала: чёрная, белая, рыжая, узкоглазая — любая. И эту огуляет — почём зря. Ещё и спасибо скажет». — Он погасил сигарету, подошёл к окну: действительно, тот самый чёрный кадиллак. Любопытно.
Вернулся напарник, буркнул мрачно.
— Поехали.
— Что Брок?
— Сказал не церемониться.
Они вышли из ресторана.
Какое-то время «Мерседес» на большой скорости катился по трассе, затем опять свернул в сторону, запетлял по тёмной просёлочной дороге. Нет, оторваться от «бабы» никак не удавалось: прилипла, как к зубам дурная жвачка.
«Гиль» сбросил газ, резко ткнул ногой тормозную педаль.
— Сядь за руль. — Он достал из-под сиденья пистолет, положил в боковой карман, легко спрыгнул с высокой подножки, поднял руку.
Вероника остановилась, опустила боковое стекло. «Гиль» неторопливо подошёл, наклонился, внимательно оглядел салон.
— Мадам, наверное, сбилась с пути? Там висит знак «Только по пропускам». У мадам есть пропуск?
Пропуска у «мадам» не было. Вероника как можно шире улыбнулась:
— Вы правы, я, должно быть, заблудилась. Мне нужен… — Она назвала расположенный неподалёку городок.
— Это в обратную сторону, мадам. Доедете до 86-й и направо до магистрали, там указатели.
— Спасибо, выручили.
— Не стоит благодарности, мадам. Буду рад, если вы удачно закончите своё путешествие. — Он помедлил, показал зубы: они были ровные и белые. — А не согласится ли мадам задержаться на несколько минут? Я не спешу. Мы могли бы получить обоюдный отдых. Качество я гарантирую.
«Мадам» на отдых не согласилась, поспешно подняла боковое стекло, развернула свой транспорт и со взбунтовавшимся в очередной раз сердцем стала уносить ноги.
Чернокожий Гиль закурил сигарету, с долгим сожалением смотрел, как в вечерней мгле постепенно растворяются красные габаритные огни кадиллака.
Затем вернулся к своей машине.
— Ложная тревога: заблудилась девочка. Жаль, уехала. Я б её с удовольствием задержал ненадолго.
— А меня, а я, а меня… — загнусавил напарник.
— А потом и тебя. А как же? — Водитель смотрел на него ласково. — Куда ж я без тебя?
Рано утром следующего дня Вероника подъехала к красивому неамериканской архитектуры особнячку. Охранник провёл её в огромную комнату с лепным потолком, больше напоминающую зал приёмов, нежели рабочий кабинет средней руки чиновника торгового представительства.
Навстречу ей поднялся молодой человек с бесцветными глазами и безукоризненно ровно выбритым на черноволосой голове пробором. Он усадил Веронику в кресло, предложил на выбор кофе, чай, минеральную воду, «может быть, эту их кока-колу? Сам-то он эту гадость не пьёт, но, знает, многие отдают ей предпочтение»? Он постоянно держал на губах нечто, похожее на улыбку: в его понимании, очевидно, — высшее проявление сдержанной галантности. Внимание же, обеспокоенность и искреннее сочувствие, с которыми он слушал рассказ Вероники, можно было, не боясь покривить душой, смело отнести к образцам чиновничьего служения.
— Ай-яй-яй-яй-яй, — запел он красивым грудным баритоном, когда посетительница подошла к завершающей части своего взволнованного монолога. — Ай-яй-яй, какие события! Мы вам очень, очень благодарны, Вероника Евгениевна. Вы нам оказали неоценимую услугу. Поверьте, без преувеличения: не-о-це-нимую! Но подвергать себя такому риску впредь не стоит. Ни в коем случае! Здесь, в Америке, мы за вас несём ответственность. Так что уж, пожалуйста, не подведите. Теперь эти таинственные ящики вместе с их содержимым уже по нашей части. С Божьей помощью, верую, разберёмся. Договорились? — Губы на лице его коротко разошлись в стороны и тут же вернулись в прежнее, «рабочее» положение. — Ваша шифровка на имя Мерина уже ушла. Если понадобится наша помощь — всё, что можем. Хотя Интерпол, я знаю, работает бесперебойно. — Молодой человек поднялся, протянул Веронике руку. — И ещё раз: не подвергайте себя риску, забудьте про эти злосчастные шубы и тем более ящики: не всегда всё так благополучно заканчивается. Рад был познакомиться. А за важную информацию мы, уж поверьте на слово, найдём способ вас отблагодарить.
И они неожиданно одновременно громко рассмеялись. За время этой короткой встречи каждому из них удалось составить малоприятное впечатление друг о друге.
* * *Кабинет одного из заместителей главного редактора газеты «Правда» был обшит деревянными панелями. На стене — портрет Горбачёва, на длинном полированном столе — хрустальные пепельницы, стаканы, бутылки «Боржоми».
Хозяин кабинета Дмитрий Ширяев, ранняя лысоватость и чёрный костюм которого говорили о серьёзности и сложности его занятий, а мешки под глазами — о давнем пристрастии к пиву и проблеме с почками, сидел в кресле. Игорь Мерин со свёрнутой газетой в руках нервно расхаживал по ковровым дорожкам.
— Пойми, Дима, шифровка Вероники из Нью-Йорка пришла на наш отдел, на моё имя и предназначалась только мне. Только! Шифровка пришла вчера, а уже сегодня у тебя сообщение! Вот, — он потряс газетой в воздухе, развернул, прочитал вслух: — «По сообщениям МВД. Сотрудниками органов внутренних дел обнаружена преступная группировка, занимающаяся кражей и нелегальной переправкой за границу меховых изделий отечественного производства. Ведётся следствие». Всё!!! Теперь сколько ни ищи — всё впустую: легли на дно, закрылись наглухо. А Ника сообщает, что там вовсе не в шубах дело, шубы — это чистой воды прикрытие, отмазка, не в них дело, а в ящиках…
— Постой, постой, в каких ещё ящиках, Игорь?
— В таких ящиках, Дима! В деревянных! Вывозят из Союза и отправляют в Штаты… В «Сибирском мехе» у них только склад, — Мерин говорил на повышенных тонах.
— Подожди, — Ширяев подошёл к стеллажу, ткнул клавишу приёмника. Зазвучала популярная мелодия. — Ничего не понимаю. При чём здесь сибирский лес?
— Не «лес», а мех, Дима. «Сибирский мех» — это меховой магазин наших эмигрантов в Бруклине. Туда привозят ящики, много ящиков, можно только догадываться — с чем! Потом их партиями куда-то увозят! У меня единственная зацепка — эти проклятые шубы! С ними уже четыре убийства: Гривин, Чибилин, кладовщик меховой базы, «Хозяин» с Таганки! А главное — Филина изуродовали!
