Лариса Соболева - Остатки былой роскоши
– Простите, – шепотом остановил начальника Степа, – добровольно отдали.
– Молчать! – заорал тот и стукнул кулаком по столу. Через паузу начал говорить спокойно: – Медведкин находится в больнице, говорят, Хрусталев того, свихнулся. Да у меня самого скоро флюгер отъедет. Да такое в телике увидишь – не поверишь, а тут у нас в городе, в самом тихом до недавнего времени городе России, каждый день чего-нибудь случается. Нет, это ж надо: ограбить банк из квартиры, сидя задницей на стуле! Ты что-нибудь раскопал? Чего молчишь?
– Жду, когда вы выдохнетесь.
– Степа, вот откуда ты такой... равнодушный? Ты же молодой, должен понимать, сочувствовать. Ты же мент! А ты...
– Разрешите дополнить?
– Разрешаю, – уныло пробормотал Куликовский.
– Медведкина били гуртом, я сам видел. От этого он и пострадал. Особенно старалась Туркина. Оседлала редактора, который лежал на полу и начал чернеть от удушья, и колотила его. Видимо, придавила весом, вот у него сердце и не выдержало. Причину драки мне не рассказали. Однако акт расцениваю как групповое издевательство. Далее, вы забыли, что семь человек стреляли по часовне. Доказательства есть – перед вами лежит газета «Грани». И эти же семь человек раскопали могилу Рощина. Как быть с этими фактами? Видите, весы сровнялись. Со стороны покойника действия незаконные, если только это его происки, в чем я лично очень сомневаюсь. И со стороны пострадавших действия незаконные, что видно невооруженным глазом. Я же пока сложить воедино события не могу. Но у меня в запасе несколько дней.
Куликовский смотрел на Степу как бык, собирающийся броситься на плащ тореадора. У Степы, напротив, выражение лица было самое невинное и преданное. Когда зазвонил телефон, Куликовский взял трубку с ненавистью ко всей технике на земле. Переговорив очень коротко, бросил ее и поднялся из-за стола:
– Живо в банк. Иволгин долг принес. Его обещали задержать до нашего приезда.
Это интересно. У Иволгина не было ни копейки, вдруг сразу десятки тысяч долларов появились. Милицейская машина с сиреной неслась по городу и в считаные минуты достигла банка. А у небольшого здания частного финансового учреждения толпа. Небольшая, человек сто. Люди растерянно переглядывались, робко переговаривались. Они ждали денег.
В кабинете управляющего Фоменко сидел в углу, закинув ногу на ногу и прикрыв веки. Большие пальцы рук, сомкнутых на колене в замок, вращались кругообразными движениями. Фоменко думал. А думы были тягостные. Деньги, принесенные Аркашей, – капля в море, хотя логический вопрос возникал сам собой: где он их взял? Фоменко надеялся на чудо, надеялся на милицию, ставшую вдруг такой родной, такой любимой и дорогой, что дал клятву поить всех ментов города месяц, если только вернут деньги. Вон сколько людишек потянулось забрать кровные, толкуют про кризис. Им наврали, что в банке проверка, а они не разошлись, стоят, пока хоть не угрожают. Кто им сообщил про кризис? И как бы их успокоить хотя бы на несколько дней, чтобы выиграть время? Можно продать доллары Цинкову и отдать рубли гражданам, но этого же не хватит. Время, нужно время, а его нет.
Управляющий мило беседовал с Иволгиным за чашкой кофе. Когда вошли в кабинет двое, на лицах которых так и было написано: «Осторожно, милиция!», Иволгин не выказал ни удивления, прекрасно зная, какую должность занимает Куликовский, ни испуга. Что отличает Аркашу Иволгина от местных жителей, так это интеллигентность в широком смысле. А также и в узком. Интеллигент в «зауженном» смысле – по понятиям Куликовского – это человек с внешними признаками лоска, в общем-то не обязательными для истинно образованного, воспитанного и культурного человека. Себя он не причисляет к этому утонченному слою, но различает его довольно хорошо и уважает.
Степа увидел Иволгина близко впервые и в ином аспекте, нежели Куликовский. Такие вымытые и начищенные мальчики обычно вызывают в нем недоверие. Он считает, что в их исключительной внешности с исключительными манерами присутствует завуалированная фальшивка, что эти люди ловко разыгрывают спектакли перед другими людьми, чем и добиваются успехов. Тем не менее, к удивлению Заречного, Иволгин держался естественно и без фальши. Степа с чрезвычайным, даже, можно сказать, с неприличным любопытством уставился на молодого бизнесмена, изучал, как нечто запредельное. Дело в том, что в данном случае Аркаша, водивший дружбу с покойником Рощиным, интересовал опера сверх меры. А его патрон тем временем осторожно задавал вопросы:
– У вас ведь до недавнего времени денег не было?
– Совершенно верно, – не юлил Аркадий.
– Сколько вы должны банку?
– С процентами? 178 тысяч 957 долларов, – ответил Иволгин.
– А в рублях?
– Я возвращаю в валюте, но примерно могу сказать. Сумма составляет... около пяти миллионов четырехсот тысяч.
– Круто. Где же вы взяли такую крупную сумму?
– Это допрос? – Неуверенности в Аркаше не чувствовалось. – Кажется, если вы меня в чем-то подозреваете или хотите услышать свидетельские показания, вы должны вызвать меня в отделение милиции повесткой и там допрашивать, так?
– Ну, в общем... да... – жевал слова Куликовский. – Но понимаете, Аркадий, мне бы сегодня, сейчас хотелось услышать ваш ответ. Конечно, если не хотите, не отвечайте! Мы можем вас потом и вызвать. Право ваше – не отвечать сейчас, но ответить-то все равно придется. Потом придется. Так как?
– Не хочу терять время, поэтому отвечу. Просто меня так часто вызывали и так часто допрашивали, что любой вопрос из уст милиции вызывает... вы понимаете. Деньги я взял в банке Цинкова.
– Такую сумму? – не верилось Куликовскому. – Он же знает, что вы неплатежеспособны, ваше имущество заложено...
– Не продолжайте, знает. И все же дал деньги.
– Тогда минуточку. – Куликовский несколько раз набирал номер, наконец попал на того, кто нужен: – Цинков? Здравствуйте. Это Куликовский. Один вопрос. Вы дали деньги Иволгину? Угу. А взглянуть на договор можно? Спасибо. Прямо сейчас приедем. – Положил трубку, долго смотрел на Иволгина. – Аркадий, не согласитесь ли вы проехать с нами к Цинкову? Нет-нет, не смотрите так. Это не арест, а просьба.
– Хорошо, – согласился тот, поднимаясь. – А что с деньгами делать? У меня сегодня последний день отсрочки. Можно я сначала верну их? Это быстро, документы готовы.
– Да, конечно, – сказал Куликовский и вышел. За ним выбежал Степа. – Знаешь, Степан, хочу тебе признаться. Мне иногда бывает... А, ты все равно не поймешь.
И, не сказав, что же с ним бывает, зашагал к выходу торопливо, словно его тяготил здешний воздух. Аркадий действительно появился очень скоро, махнул рукой, мол, еду за вами на собственном транспорте. Тачка у Иволгина крутая – «Порше», модель хоть и не самая последняя, но выделяется.
Цинков встретил вежливо, и только. В кабинет не повел, разговаривал в зале, где проводили операции банковские служащие, пригласив за столик у стены. Степа и его рассматривал с любопытством живодера, прямо расчленял на части. И интерьер банка его интересовал.
Банк Цинкова – самый респектабельный в городе. Внутри работают кондиционеры, обслуживание здесь по западному образцу, никогда клиенту не доставят неудобств, даже не посмотрят косо. Кресла здесь мягкие, полы паркетные, столы блестят полировкой и инкрустацией. Подадут кофе или чай, если нечаянно задержат. В общем, для провинции подобный банк редкость. И эта редкость в городе N! Правда, заслуги городских властей в том нет, но Сабельников при удобном случае хвастает: у нас это есть – банк как в Риме или Бонне. Степа снова остановился взглядом на Цинкове. Уж очень он необычен. С одной стороны, приветлив, с другой – закрыт на все пуговицы. С сотрудниками Цинков разговаривал жестами: взмахнул рукой – ему документы принесли, взмахнул другой – кофе на подносе для всех. Куликовский поглядел в договор, и глаза у него полезли на лоб.
– Странный договор. Разве существует процентная ставка 0,001?
Особенный акцент сделал на нулях, отделяя каждый паузой.
– Да, – сказал Цинков. – Что вас так удивляет? Я имею право назначать какой угодно процент. Я дал Иволгину мои личные деньги.
– Но почему? Ваш поступок мне непонятен.
– Отвечу. – Цинков смотрел на него несколько свысока и чуточку насмешливо. – Мне не нравится, когда закапывают крепких бизнесменов, причем делают это искусственно и нагло. Я имею свой интерес в данном деле. Думаю, после недавней грязной передряги, после реальной угрозы угодить в тюрьму, Аркадий сделает выводы о партнерах, станет моим постоянным клиентом. Мне выгодно иметь богатых клиентов. Выгодно, чтобы таких было много. Поэтому я не хочу, чтобы талантливый бизнесмен погиб.
Все же у Куликовского в каждом глазу сидело по недоверию. Может быть, это было чисто профессиональное недоверие, но он не высказал сомнений вслух, попрощался с банкиром Цинковым, который тут же занялся делами.
