Лариса Соболева - Остатки былой роскоши
– Отвечаю по порядку. – Голос главного редактора «Граней» слышали и Зина, и Ежов. – Мы не печатаем непроверенные факты, это раз. Сегодня у нас свобода слова, так что ваши угрозы мы не принимаем, – это два. Третье. Пишите хоть в столицу – сколько угодно, и в суд подавайте, это ваше право. А вы уверены, что выиграете? И четвертое. Своих коллег мы не сдаем. Раз автор не хочет, чтобы знали его настоящую фамилию, он берет псевдоним, это разрешено законом.
Николай Ефремович открыл было рот, чтобы высказать редактору... только вот что? Он несколько раз промычал невнятно, и редактор, сославшись на занятость, повесил трубку. Это сильно подействовало на мэра.
– Черт знает что! Со мной не хотят считаться! Чувствуете? У нас на местах порядка больше. Какой-то газетчик мне, высокопоставленному лицу, дерзит. Свободой слова прикрывается, видите ли. Ух, не у меня в городе он работает, я б ему показал свободу слова! Нет, ну это же просто бедлам. Так порядка у нас не будет, когда каждый что хочет, то и печатает!
Возмущение мэра поддержали соратники: Туркина и Ежов. Позвонив еще раз в банк, выяснили, что существенных новостей нет, отправились по домам. Пикет к тому времени уже разогнали. Прибыла милиция и попросила покинуть место пикета. Молодые люди сложили плакаты и разбрелись по городу. Три соратника, когда пространство перед белым домом опустело, поинтересовались у милиционеров:
– Это что за организация такая – «СМ»? Зарегистрирована в городе?
Ответ был таков:
– Документы о регистрации не проверили, а расшифровку выяснили: «Сила и массы». Аббревиатура – «СМ».
– Черт знает что творится, – возмущался, шествуя к автомобилю, мэр. – «Сила и массы»? Звучит угрожающе. Это ж кому они угрожают? Нам? Мы же в законе! Разгребу чехарду с Рощиным, займусь этими массами. У меня под носом какие-то сомнительные организации... чертова молодежь завтра стрелять по нас будет... Разберусь.
Всех троих до местожительства по требованию мэра сопровождала охрана. Вот когда натянутые нервы лопнули. Сабельников лакал водку, коньяк и виски, смешав в коктейль и не пьянея. Впрочем, ему лишь казалось, что он не пьянеет. Но у Николая Ефремовича была причина заливать горе. Деньги пропали со счетов и угрожали массы! Он привык к двум вещам: деньгам, источающим аромат всех наслаждений мира разом, и к креслу мэра. Он не может жить без того и без другого. На последних выборах так и заявил горожанам: я умею в жизни одно – быть мэром. Страсть к женщине проходит. Страсть к еде проходит при болезнях. Страсть к власти, возможно, пройдет со старостью. А страсть к деньгам никогда не пройдет, никогда. И вдруг он, Сабельников, в один присест лишается денег? У него капиталы вложены, есть вилла, гостиница, и инвестиции он делал, но все за рубежом. Здесь тоже имелось приличное состояние, но оно украдено. С таким трудом добывал их, и вдруг накопления многих лет разом исчезли.
Когда зазвонил телефон, мэр подскочил, потому что ждал этого звонка:
– Это ты, Рощин? Ты?
– Я, – услышал Сабельников, как всегда, лаконичный ответ Кима.
– Что тебе еще надо? Где наши деньги? Это ведь ты с хакерами?
– Деньги, Коля, – это зло. Я освободил вас от зла.
– Ты же обещал, что оставишь нас в покое, если мы дадим сто тысяч.
– Обещал? Значит, я вас обманул.
Гудки. Сабельников бил телефоном об стол. По второму аппарату милиционеры сообщили, что не удалось засечь, откуда Рощин звонил. Это была самая кошмарная ночь Сабельникова, Туркиной и Ежова. Но потрясения шли за ними по пятам.
2
Утром в среду милиция с группой захвата поехала на квартиру, в которой должен проживать хакер. Дело в том, что вычислили адрес, с которого взломали систему банка. Так умело выкрасть деньги и так глупо засветиться? Милиция была озадачена. Господин мэр пожелал лично присутствовать при захвате разбойников, постоять в сторонке напросился. Оперативники в штатском вошли в подъезд, за ними вооруженные люди...
Напряженное ожидание длилось минут десять...
Группа захвата дружно вразвалочку вышла из подъезда. Они не тащили за собой преступника, не заламывали ему руки, а тот не рыдал и не просил пощады. Преступника вообще не было! Николай Ефремович, перескакивая через три ступеньки, взлетел на четвертый этаж. Однокомнатная квартира была открыта. В коридоре, на кухне вообще никакой мебели. В комнате стоял стол, на столе работающий компьютер и телефон, рядом пара кресел. Все. Один оперативник повозил мышку, компьютер «проснулся», и на экране монитора появилось изображение – два слова крупными буквами: «MEMENTO MORI». Сабельников, не стесняясь посторонних, завыл и кулаком бабахнул о стену. Его едва успокоили.
Далее довольно быстро выяснились интересные факты. Отпечатков – ни одного. Квартиру не так давно приобрел пожилой человек, в ней бывал изредка. Где он еще проживал – никто не знал. Опросили соседей по площадке, встречали ли те посторонних, кто открывал бы квартиру, заходил внутрь. Нет, ответили они. Но компьютер работал, значит, здесь были люди, и были недавно. Именно из этой квартиры украдены деньги из банка. Попытались отыскать владельца квартиры. В городе оказалось больше десятка однофамильцев, всех их опросили, ни один не признал себя хозяином. Все же за гражданами установили надзор. Короче, органы остались с носом, отцы города тоже.
– Сговор мертвецов, – выдал резюме Хрусталев, когда его приехал навестить через пару часов Ежов, рассказавший эпопею с захватом загадочной квартиры. – Как вы не поймете, это силы ада объявили нам войну. Мы слишком грешили.
– Брось, Матвей, – с напускной живостью сказал Ежов, – не верю я в чудеса с того света и прочую ахинею. Все образуется, вот посмотришь.
У Хрусталева глаз затравленный, недоверчивый, будто говорил он с классовым врагом в годы репрессий. Руки дрожали, пальцы нервно сжимались и разжимались, он прислушивался ко всем шорохам и звукам. Ежов недолюбливал Матвея Фомича, но время выдалось такое, что терять товарищей нельзя. Он глядел на соратника по белому дому с жалостью и в душе признался, что Хрусталев действительно на грани помешательства. А тот, искоса и с подозрением взглянув на Валентина Захаровича, несколько раз махнул рукой:
– Иди. Ты иди, Валентин. Мне нехорошо, я хочу отдохнуть.
Ежов вышел на улицу и поднял глаза к пасмурному небу. Куда податься? Только не домой. Алька вернулась, и столько шуму от нее, столько недружелюбия, грубости и дерзости... В такой атмосфере подохнуть можно без помощи призрака. На работу? Какая там работа, к черту! В голове один Рощин. При мыслях о Киме кулаки сжались до боли, скрипнули зубы. Если не считать Альку с ненавистным домашним очагом, у него все было на мази. Долгий, упорный труд – и Ежов достиг высшего положения в городе. Собирался ли он прыгнуть выше? Только лишь мечтал сесть на трон мэра. Ехать в другой город, где места заняты и любой вновь прибывший рассматривается как потенциальный претендент на уже занятое место? Нет, об этом речи не шло. Валентина Захаровича, человека полного сил, молодого и энергичного, привлекает жирная синица в руках, а не чахлый журавлик в небе. И синицу он практически ухватил за хвост. Всего-то несколько месяцев до выборов осталось, губернатор тайный замысел одобрил. И вдруг с появлением Рощина все идет кувырком, еще неизвестно, чем кончится. Да за одну стрельбу по часовне могут уголовное дело завести. Какое везение, что журналисты не крались по пятам, когда они откапывали гроб Рощина. Хотя... не было уже такой уверенности у Ежова. Возле часовни они тоже никого постороннего не видели, однако ж фотографии кто-то сделал. Но Валентин Ежов не привык к поражениям и верил в свою счастливую звезду. Поэтому, тряхнув головой и отбросив пессимизм, легкой спортивной походкой направился к автомобилю.
А Хрусталев дома, собравшись в комочек, шептал сухими от страха губами:
– Среда... сегодня уже среда... остались четверг и пятница...
Степа и Куликовский немного повздорили. Вернее, из себя выходил Куликовский, Степа лишь приводил вполне нормальные доводы вполне нормальным тоном:
– Вы хотите, чтобы я за несколько дней расследовал чертовщину? Мы маньяка вычисляли год. Год! И работал я не один, а все отделы милиции. Все! А вы хотите, чтобы я быстро разобрался неизвестно с чем и завел дело неизвестно на кого. Так не бывает.
– Чем же ты занимаешься? Ограблен банк! Вдумайся: банк ограбили без взломов, нападений, без заложников, без стрельбы... У меня не умещается в голове! Что за время наступило? Взорваны две бензоколонки. Двести тысяч долларов украдено...
– Простите, – шепотом остановил начальника Степа, – добровольно отдали.
– Молчать! – заорал тот и стукнул кулаком по столу. Через паузу начал говорить спокойно: – Медведкин находится в больнице, говорят, Хрусталев того, свихнулся. Да у меня самого скоро флюгер отъедет. Да такое в телике увидишь – не поверишь, а тут у нас в городе, в самом тихом до недавнего времени городе России, каждый день чего-нибудь случается. Нет, это ж надо: ограбить банк из квартиры, сидя задницей на стуле! Ты что-нибудь раскопал? Чего молчишь?
