Елена Михалкова - Котов обижать не рекомендуется
Два человека наконец соизволили оторваться друг от друга. Взглянули на сердитых котов – и смущенно рассмеялись.
– Скажи им что-нибудь, – попросила Света, покраснев. – Я их стесняюсь.
– Я лучше тебе скажу.
Дрозд наклонился к ней и шепнул:
– Я старый солдат и не знаю слов любви…
Через несколько минут Бронислав и Никодим синхронно спрыгнули с табуреток и покинули кухню. Они были деликатными котами. И, кроме того, им было совершенно ясно, что в ближайшее время их не покормят.
…Солнце пробралось сквозь шторы и улеглось на Светиной спине, как большая теплая кошка. Девушка не шевелилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Казалось, солнце вот-вот замурлычет и примется вытаптывать у нее между лопаток ямку, как это обычно делал Тихон.
Ах да, Тихон!
– Мне надо домой, – с сожалением протянула она, не открывая глаз.
– Останься на ночь, – шепнул ей в ухо Дрозд. – В клуб я сегодня не иду.
– Почему?
– Его какая-то компания сняла до утра.
– А твои тусовки? Пати?
– Движняки, – подхватил Дрозд. – Сейшены. Забудь. Это все так, пшено…
– Почему пшено? – сонно поинтересовалась Света.
– Потому что для кур.
– А ты орел. Нет, сокол.
– Пигвин я, – сказал Дрозд. – Надо было раньше…
Света приоткрыла один глаз. Но продолжения не последовало.
– Так останешься? – он погладил ее по спине. – Я буду тебя пиццей кормить.
Она улыбнулась и покачала головой.
– Не могу. Там Тихон без меня одичает.
– А, про троглодита я и забыл.
Он вскочил, потянулся и открыл шире створку окна.
– Кстати, давно хотел сказать – тебе сетки надо поставить на окна. Чтобы твой блохастый не вывалился.
Света перевернулась на спину и приподнялась на локте.
– Как раз собиралась, а тут все это началось… – она неопределенно помахала рукой. – Я сейчас просто окна закрываю и включаю кондиционер.
– Можно еще, пока жара, класть влажную тряпку там, где он любит лежать.
– Пробовала. Он эту тряпку притащил мне на подушку. Причем сам, подлая скотина, сверху не лег, а спрятался под столом.
– Так он тебе приятное хотел сделать. А ты не оценила.
Пока Света одевалась, Дрозд из окна осмотрел двор.
– Ищешь его? – тихо спросила она, подойдя и обняв его сзади.
Лешка погладил ее по руке.
– Нет. За нами никто не следил, когда мы ехали сюда.
– Зачем же ты тогда…
– Перестраховываюсь.
Он задернул шторы и отошел.
Света постояла, рассматривая узоры ткани на просвет. Но когда из-за шторы внезапно высунулась круглая кошачья голова, она вскрикнула и отскочила.
– Он думал, ты его погладишь, – укоризненно сказал Дрозд. – Бронислав любит подоконники.
Он подошел и почесал обидевшемуся коту подбородок.
– Я не ожидала, – Света смутилась. – Он так выскочил…
– Свет, послушай… – Дрозд взял ее за плечи, заставил взглянуть себе в глаза. – Убийца – не наемный киллер. Это обычный человек, в руках которого оказалось оружие. Он покушался на тебя два раза, и оба раза потерпел полный провал. Он тебя даже не ранил!
– И на том спасибо, – попыталась пошутить Света. Но губы у нее дрожали.
Дрозд не отозвался на ее иронию. С него слетел обычный налет шутовства и дурачества. Света вдруг вспомнила, как увидела его на ступеньках отдела полиции с сигаретой. Хотя он перестал курить пять лет назад, взял и бросил в один день, сразу и окончательно.
– Я знаю, тебе кажется, что опасность везде, – сказал он. – Но это не так. Ты не Шерлок Холмс, а он – не Моран. Он боится не меньше тебя, а может, и больше. Он сам испортил себе всю малину, попытавшись тебя убить, потому что теперь ты стала осторожной. Уже просто так у подъезда не пристрелишь. А ведь ему надо не только уничтожить тебя, но и остаться вне подозрений.
– А вдруг он изобретет что-нибудь другое?
– Ничего он не изобретет. У него в руках пистолет, и в этом его беда. Если бы не было пистолета, нам пришлось бы куда сложнее.
– Неужели?
Дрозд усмехнулся.
– Знаешь, Абрахам Маслоу как-то сказал: «Если единственный инструмент, который у вас есть, это молоток, то вы склонны рассматривать любую проблему как гвоздь». Человек с пистолетом перестает быть изобретательным. Он может только стрелять. А стрелок из этого козла как из доярки балерина. Ты поняла?
– Да, – сказала Света.
– Что ты поняла?
– Ты – моя рыба.
– Что?
– Рыба. Ты. Моя.
Дрозд озабоченно приложил ладонь к ее лбу. Света засмеялась и отстранилась:
– Нет у меня температуры! Разве ты не помнишь? Это из «Ежика в тумане». Когда Ежик упал в воду, его подобрало неизвестное существо. И довезло его на спине до берега. Это существо – как раз ты и есть! Теперь вспомнил?
– Вспомнил, – сказал Дрозд и взял со стула рубаху. – Только с чего ты решила, что это была рыба? Возможно, это был бобер. Я похож на бобра?
Он обернулся к ней и натолкнулся на ее взгляд. Некоторое время они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Как люди, у которых накопилось слишком много того, что нужно сказать.
Лешка заговорил первым.
– Ладно, собирайся, – сказал он, словно продолжая разговор, – а то опоздаем к вечернему кормлению хищника.
Они подъехали к дому, когда уже начало смеркаться. Во дворе пара пенсионеров прогуливала солидного черного скотч-терьера, на качелях висели трое подростков. У соседнего подъезда консьержка о чем-то разговаривала с жильцом, вышедшим выкинуть мусор. Жилец переминался с тапочки на тапочку.
– Жара спала, – заметил Дрозд. – Все сразу ожили. Как лягушки после засухи.
И Света тоже почувствовала себя лягушкой после засухи. Как будто все уже почти закончилось. Она наконец-то не боялась пройти по двору, ни капли не боялась. Лешка прав: убийца не станет стрелять в нее на глазах свидетелей, если только он не стремится в тюрьму. А он не стремится.
Какое счастье – избавиться от страха! Нет чувства, более унижающего человека, чем страх.
По дороге сюда они договорились, что Света ближайшие несколько дней поживет в квартире Дрозда.
…– соберем вещи, кота в переноску – и ко мне, – закончил Лешка и заглушил машину. – Где ты живешь, он знает. А мой адрес еще нужно постараться разыскать.
Они пошли вдоль дома к Светиному подъезду.
– А коты не будут драться? – в третий раз спросила она.
– Драться – нет, – в третий раз терпеливо ответил Дрозд. – Могут пошипеть друг на друга из-за угла. Но мои уже привычные к новичкам.
– Зато Тихон непривычный. Я за него уже переживаю.
– Спокойно, без пены! Они разберутся.
– А если нет? Вдруг начнут драться?
– Ну, значит будет у твоего кота некомплект ушей.
– Лешка!
– Да все будет нормально, успокойся.
Она вздохнула.
– Тихон, конечно, дурак и все такое, но…
– Света… – изменившимся голосом сказал Дрозд.
Света замолчала. Взглянула на него, не понимая, что случилось. А потом перевела взгляд туда, куда он смотрел.
На траве у стены что-то лежало. Какой-то комок, отдаленно похожий на меховой воротник с дешевого пальто. Или на оторванный хвост старого облезлого енота. Или на…
– Тихон, – выдохнула Света. – Тиша!
Она сначала пошла, потом побежала… А потом снова пошла. Когда до кота оставалось пять шагов и уже стало ясно, что можно не бежать.
Они опоздали.
Глава одиннадцатая,
в которой Света возвращается в прошлое
Света медленно опустилась в траву рядом с Тихоном. Протянула руку, но дотронуться до него не смогла.
Дрозд, поменявшийся в лице, поднял голову и посмотрел наверх. Прозрачная кисея развевалась на ветру из распахнутого окна Светиной квартиры.
Он бессильно выругался и отвел глаза. Когда-то молодая белая пушистая кошка, подобранная им на заправке, дождалась, пока ветеринары окончательно вылечат ее от всех болезней, и легко прыгнула в форточку, где летел ей навстречу такой же молодой, белый, теплый пух с тополей. После того случая у него остался шрам на руке. Не от кошки, конечно – она была совсем безобидная кошка, тихая и благодарная. Он закопал ее среди каких-то маленьких белых цветочков, похожих на снежинки. А на следующее утро с таким ожесточением приколачивал сетку к окну, что чуть не забил гвоздь в собственную ладонь.
Света сидела, оцепенев. Котенок лежал на боку, и нежный подшерсток шевелился от ветра.
Она столько раз окунала пальцы в этот пух, в кошачье руно, в мохнатое брюшко, доверчиво подставленное под ее руку. Невозможно прикоснуться к нему и не почувствовать тепла. Невозможно.
Он должен быть живой. Он должен ронять горшки, мчаться галопом по столам, ловить лапой струйку воды из-под крана и чихать, когда брызги летят ему в нос. Он должен валяться на ее подушке и скакать по одеялу, пытаясь придушить ее пятку. Он должен прыгать на ее тапочки из-за угла, а потом пятиться от них боком, как краб. Приходить к ней в шесть утра и, мурлыча, вытаптывать ямку у нее на спине. А еще вылизывать ей затылок, придерживая лапой за ухо, чтобы не убежала от собственного счастья.
