Татьяна Полякова - Я смотрю на тебя издали
– Некоторое время назад Денис все-таки сбежал от них, – вздохнула сестрица. – Он умер в больнице, у него было слабое сердце…
– Нет, – покачала головой Лена. – Нет… – Она повторяла это снова и снова, заходясь криком, сползла на пол, колотила руками и ногами и кричала, кричала… Агатка пробовала ее успокоить, и в лицо водой брызгала, и по щекам била, становилось только хуже. В дверь забарабанила соседка.
– Эй, что за дурдом?
Я впустила ее в комнату, сказав с досадой:
– Вызывай «Скорую».
Берсеньев слышал крики, находясь в машине, и прибежал на помощь. Толку от него как от козла молока. Пока приехавший врач «Скорой помощи» приводил Елену в чувство, Берсеньев ласково шептался с девицей-соседкой. Она, само собой, пялила на него глаза и на всякий случай вцепилась в его рукав, чтоб это сокровище чего доброго не смылось. Елену увезли, а девице локоток пришлось выпустить, Сергей Львович направился к двери. Мы с Агаткой, конечно, тоже. Я была очень зла на сестрицу, оттого и не сдержалась:
– Права мама, тебе только полком командовать. Лучше армией, где-нибудь под Сталинградом. Тебе никто не говорил, что с людьми надо помягче…
– Можно узнать, что, собственно, произошло? – вмешался Берсеньев.
– Дикое Средневековье, – бормотала под нос сестрица. – Свихнувшиеся тетки, проповедники-растлители, и все это по соседству с областным центром. Куда смотрят менты и прокурорские?
– Куда менты смотрели, мы уже знаем, а куда прокурорские – спроси у папы.
– Он-то здесь при чем? – возмутилась Агатка.
– Папа ни при чем, но, может, знает.
– Дамы, – вновь подал голос Берсеньев, – дискуссия затягивается, а ничего полезного я так и не услышал.
– Агата Константиновна – слон в посудной лавке. Теперь девица в психушке, и заявление писать некому. А нет заявления, нет… ничего, одним словом.
Агатка махнула рукой, и мы загрузились в машину Берсеньева. Пока ехали к сестрице, я пересказала все то, что узнала от Елены.
– Средневековьем действительно попахивает, тут Агата Константиновна права, – кивнул Сергей Львович, выслушав мой рассказ. – Значит, мы имеем дело с лицемером и развратником, да еще любителем малолеток в придачу. Кстати, а что ты говорила по поводу трупа девочки в первой общине?
– У нее единственной была рана на затылке. Девочка лежала отдельно от остальных, ближе к двери. А почему ты спросил? – насторожилась я.
– Денис узнал в проповеднике человека, которого видел в детстве. Не вижу повода сомневаться в его словах.
– А при чем тут девочка?
– Мы с тобой голову ломали: кто наш восемнадцатый – фанатик или вор. Очень может быть, ни то, ни другое. Хотя деньгами, конечно, не побрезговал, если они были.
– А потолковей можно? – разозлилась я.
– Потолковей я еще сам не знаю, – хмыкнул Берсеньев. – Но предположить могу.
– Постой, – нахмурилась Агатка, которая, как видно, соображала лучше меня. – Ты хочешь сказать, он изнасиловал девочку?
– А потом убил, – вновь кивнул Берсеньев. – С перепугу или потому что она сопротивлялась. Братья и сестры, конечно, люди верующие, но ведь такого могли и не простить. А учитывая, что девочка – дочь Гавриила… запросто мог оказаться в тюрьме.
– И тогда он убил всех?
– Избрав единственный возможный способ. Не забывайте, в общине были мужчины, а с ними так легко не справишься. Он просто дождался, когда все соберутся в церкви, подпер дверь, чтоб выбраться не могли, или вовсе заколотил гвоздями, облил стены бензином… Труп девочки бросил в огонь, когда уже остальные были мертвы, вот она и оказалась возле двери…
– О господи, – пробормотала Агатка. – Меня сейчас стошнит. Что ж это за мразь такая?
– Думаю, пора его навестить.
– Спятил? Они от Шерифа избавились, глазом не моргнув… Здесь надо действовать в рамках закона и с большой осторожностью. Неизвестно, кто еще у Всеволода в друзьях. Его место в тюрьме, и он там непременно окажется. Хороший повод пожалеть, что у нас мораторий на смертную казнь. Охотно бы поприсутствовала.
Тут Берсеньев свернул во двор ее дома. На прощание Агатка продемонстрировала мне кулак.
– Во… только посмей. Сергей Львович, ты бизнесмен, а не Бэтмен. Почувствуйте разницу, – сестрица вышла из машины и захлопнула дверь.
Мы направились в сторону моего дома, а я спросила:
– О чем ты с соседкой болтал? Назначал свидание?
– Она не в моем вкусе. Поспрашивал немного. Оказывается, за комнатой в отсутствие хозяйки присматривала старушка из соседней квартиры. Сдавала ее жильцам и коммуналку оплачивала. Студентик как раз перед возвращением Елены съехал.
– И что?
– Ничего, – удивился Берсеньев. – Ты всегда слушаешь свою сестрицу? – задал он вопрос и широко улыбнулся. – Или полагаешься на собственные суждения?
– Чего на них полагаться? Я плетусь по жизни дура дурой… суждения отдельно, а я сама по себе. А как мы его навестим? – решила я перейти к насущному.
– Тайно, – дурашливо ответил Берсеньев.
– Вторгаться на частную территорию незаконно, а если в рассказе Елены хотя бы половина правды, то и опасно. Запросто могут голову оторвать, если попадемся.
– А кто собирается попадаться? – удивился Берсеньев.
На бывшую турбазу «Солнечная» мы собрались на следующий день уже после обеда. В ожидании Берсеньева я сидела на подоконнике в кухне и, по обыкновению, дрыгала ногами. И тут мое внимание привлек джип, пристроившийся возле гаражей. Пристроился он хитро, двор перед ним как на ладони, а вот его заметишь не сразу, я бы точно не заметила, если б не таращилась на въезд во двор, то есть как раз в ту сторону. Раз пять равнодушно мазнула его взглядом, а потом забеспокоилась, хотя в нашем переулке кто только не паркуется, и бывает, машины стоят целый день. Я на всякий случай предупредила Берсеньева. Через несколько минут он показался во дворе, проехав как раз мимо подозрительной машины. Позвонил мне и велел выходить. Я обула приготовленные заранее ботинки на толстой подошве, с липучками вместо шнурков. Резиновые сапоги были мною забракованы: если долго болтаться в них по лесу, непременно замерзнешь, погода радовала, но по вечерам еще морозило. К ботинкам прилагались джинсы, старая меховая куртка и лыжная шапка, все черного цвета. Взглянув на себя в зеркало, я решила, что похожа на вора-домушника, и поздравила себя с почином.
Увидев, как я сажусь в машину, Берсеньев весело фыркнул.
– Не хватает только маски и набора отмычек.
– А сам-то? – скривилась я.
Костюм Сергея Львовича мало чем отличался от моего. Высокие ботинки, легкая куртка, лыжная шапка лежала на сиденье сзади.
– Джип видел? – перешла я к насущному, считая, что комплиментами мы обменялись.
– Джип как джип, – отмахнулся Берсеньев, и мы покатили в сторону объездной, в зеркало я поглядывала, но ничего подозрительного не заметила. Таких джипов в городе пруд пруди, а движение весьма плотное, вот и думай, пристроился кто-то сзади или нет.
Берсеньева это вроде совсем не волновало, что слегка сбивало с толку. «Врагов у нас на сегодняшний день предостаточно, и общие, и лично его… хотя с врагами полная неразбериха, а в дела Сергея Львовича лучше не соваться», – мудро рассудила я.
Когда свернули к Ремизову, движение поутихло, а я успокоилась, вроде все чисто. Довольно скоро мы оказались возле поворота к турбазе. Однако сворачивать Берсеньев не стал. То есть свернул, но чуть дальше, на проселочную дорогу, ведущую к садовому товариществу, и приткнул машину возле ворот.
– Отсюда пешком пойдем? – сообразила я и добавила ворчливо: – Далековато.
– Тебе полезно размяться, – ответил Берсеньев. Они с сестрой сговорились, что ли?
Сергей Львович открыл багажник, достал рюкзак, не особо внушительного вида, но и не маленький, и бодро зашагал по дороге. Я припустилась следом. Когда свернули к турбазе, пошли через лес. Каким образом он здесь ориентировался, понятия не имею, несколько раз у меня возникало чувство, что мы ходим кругами, но только я собралась высказаться на этот счет, как впереди мелькнул забор турбазы. Мы обошли пруд и оказались на лесной опушке. Молодые сосны надежно нас скрывали от любопытных глаз. Берсеньев предложил устраиваться с удобствами, а сам полез на здоровенную ель, метрах в ста от меня. Взобрался быстро и, что удивительно, практически бесшумно. Пялиться на забор и крыши домов мне быстро надоело, и я припустилась к елке. Разглядеть Сергея Львовича среди раскидистых лап не удавалось, и я позвала:
– Эй!
– Чего тебе? – буркнул он.
– Можно подняться?
– А если свалишься?
– Не свалюсь.
Я полезла наверх, выбирая ветки потолще, ободрала руки и исколола лицо, но метра на два поднялась. Берсеньев сидел на здоровенном суку, держа бинокль возле глаз.
– Мог бы помочь, – разозлилась я.
– Я делом занят, а тебя никто не просил сюда лезть.
– Какого хрена я тогда с тобой поехала?
