Филипп Буэн - Сожги в мою честь
– Здесь нам повезло чуть больше. Соседи слышали, как от его дома отъехал мотоцикл.
– Сразу после нападения?
– Да, и показания стыкуются с отпечатками, обнаруженными в саду: следы от байкерских сапог – модель XPD высшего качества.
– А подобная обувь встречается часто?
– Так точно, шеф, у меня такие.
Антония хотела было пошутить насчет совпадения. И смолчала, памятуя о прежних стычках: Каршоз не оценил бы юмора.
– Похоже, пока о смерти Рефика говорить рано.
– Кое-что есть, – обнадежил Паскаль. – Вместе с ним убили парня по имени Сулейман Ирмак. Представить его резюме?
– Не сейчас, уверена, он имел прекраснейшее образование. Давайте о девице.
– Слушаюсь, музыку заказываете вы… – Майор глянул в записи. – Так-с, Мишель Навровски по прозвищу Мини, двадцать восемь лет, француженка, родилась в Крезо, чемпионка по магазинным кражам среди юниоров.
– Мелочевка.
– К ней затем прибавились достижения посерьезнее: ограбления торговцев, акты насилия, вымогательство под угрозой холодного оружия… Отсидела три года в Жу-ля-Виль. По выходу из каталажки мамзель обосновалась в Лионе. И здесь – любовь с первого взгляда! – Мини стала подружкой Рефика.
– Рыбак рыбака…
– Да, пословица к месту, Мишель Навровски была такой же ненормальной, как и Турок: тюремный врач считал, что у нее протекла крыша. Прочитать медицинское заключение?
– Не стоит, достаточно и вашего.
– Тогда идем дальше. Показания свидетелей совпадают, трое убийц стреляли из колымаги красного цвета, определить марку не удалось. Резко тормознули, вели огонь десять секунд и вмиг свалили. Сейчас пытаемся составить их фотороботы.
Одиль оторвалась от бумаг и добавила:
– Есть результаты баллистов, патрон: стреляли из пистолетов-пулеметов «узи» израильского производства.
Новость Антонии не понравилась. Связь с Израилем выводила Вайнштейна в лидеры среди подозреваемых. Обещание комиссара во что бы то ни стало сохранить ему жизнь повисло на волоске. Уничтожить мысль о возможной причастности Еврея в зародыше!
– Израильская армия сняла «узи» с вооружения. Изготовлены миллионы экземпляров, ими торгуют на каждом углу.
– Что-то я не видел их в отделах моего супермаркета, – съязвил Паскаль.
– Вы не смеялись бы так, Каршоз, если глянули бы в Интернет. Там продаются все возможные средства убийства. Желаешь «глок», «зиг зауэр», винтовку? Достаточно набрать номер кредитки – доставят за сорок восемь часов.
Одиль и Паскаля передернуло. Увидев выражения их физиономий, Антония перевела дух – получила преимущество в разговоре. А теперь хорошо бы его укрепить.
– Что ж, обсудим все версии. Я только что из Дворца правосудия. Есть информация – ценней некуда. Встреча через пять минут у меня. Жду обоих.
– Почему не посовещаться здесь?
– Потому, дорогой Каршоз, что со смертью Гутвана проблема утечки не исчезла. Его сменит другой любитель рыться в дерьме. Газетка продолжает выливать помои. Скажем так, я опасаюсь лишних ушей.
Паскаль не ответил, не в том настроении он находился, чтобы возражать. В голове вновь всплыли слова генерального контролера. Должна ли смерть Гутвана положить конец его угрозам? Майор надеялся на это всей душой.
Арсан покинула подчиненных, завернула в туалет, приняла там лекарства, возвратилась в кабинет. Не успела опуститься в кресло, как вошли Каршоз и его напарница. Молча присели, готовые ко всему – даже что сейчас наступит конец света.
– У меня плохие новости.
– Мы привыкли, патрон, таков наш удел.
– Знаю, Каршоз, но иногда это так достает… Итак, раввин ночью снова нанес удар.
– Вот черт! Где?
– Возле Ла-Рош-де-Солютре, между Пуйи и Фюиссе. Жертва – Жерар Мо, виноградарь.
– Убит тем же способом, что и другие?
Филигранные ответы Антонии – ни дать ни взять кружевница. Так что не возникнет ни одного неудобного вопроса.
– С точностью девяносто процентов – отклонение из-за смены оружия. На этот раз раввин использовал калибр девять миллиметров. Думер считает, как я: убийца, вероятно, избавился от «беретты». Возможно, почувствовал опасность.
– А это значит, что мы подошли близко.
– Хорошо бы так, Каршоз, скрестим пальцы на удачу. Таким образом, существенных изменений нет, почерк преступника тот же, абсолютно тот же.
Более реально глядящая на вещи Одиль захотела подробностей:
– А кто такой Жерар Мо, патрон? Он проходил по нашим базам данных?
– Нет, Анукян. Хотя известно, что судебные приставы ходили за ним по пятам. А еще – постарайтесь не упасть – парни Думера обнаружили тридцать тысяч евро наличными в его спальне, спрятанные на шкафу.
– Ух ты! Неплохо для человека на грани разорения.
– Впечатляет, согласна. Можем предположить, что убитого посещали плохие парни – например, корсиканцы… Думер сейчас разрабатывает эту версию. Мы на связи, результат скоро узнаем.
Сказала главное, искусно сгладив углы. Подчиненные поверили в одном, почему им не проглотить и все остальное?
– Идем далее… Утром меня принимал Романеф. Судья все больше укрепляется в мысли, что раввин – ключевая фигура этого грязного дела. А еще у него есть основания считать, что убийство Йозевича – дело того же исполнителя… нанятого Рефиком.
Паскаль ухмыльнулся – Одиль поняла, что он доволен выше крыши. «Взять убийцу серба и значит взять раввина», – заявил он на днях. Она думала иначе, но благоразумно воздержалась от высказывания своего мнения – исполнителей второстепенных ролей не спрашивают.
– И что рассказал судья?
– Следующее, Каршоз: необходимо охранять Вайнштейна. Информатор предупредил, что турки собираются его прикончить. Сегодня вечером.
– Хм… Если делать ставку на самого сердитого участника гонки, я бы выбрал сынка Бонелли. С какой стати османцам убивать Вайнштейна?
– И это известно: отомстить за Рефика и серба. Они думают, что их смерть заказал Еврей.
– Чушь собачья, это же глупо!
– Будет полная катастрофа, если нападение на Вайнштейна удастся: мы думаем, что в деле раввина он играет главную роль.
– Причастен как минимум.
– Увидим попозже. Главное сейчас – сохранить ему жизнь. Романеф рассчитывает на нас… хочет видеть его живым и невредимым за решеткой.
Паскаль уступил в споре: если таково мнение судьи, ни к чему излишнее рвение.
– И поэтому, Каршоз, поручаю вам не выпускать Вайнштейна из виду. Анукян поможет. Возьмите себе двух надежных человек в помощь, парней, умеющих держать язык за зубами.
– Охотно, патрон, если укажете, куда идти.
– «Пальма Афулы» во втором округе. Еврей принимает там своих «друзей» по субботам. Ресторанчик возле синагоги.
– Заметано, засядем возле него, как кроты.
– Не нужно двусмысленных сравнений, Каршоз, мне больше по душе «как уховертки».
Одиль скривилась – уховертки вызывали у нее отвращение.
– Отвратительные насекомые.
– Вздор, Анукян, они безобидны – ночной образ жизни, очень полезны, их называют друзьями садовника. Знаете, что мне в них нравится? Они поедают своих вредоносных собратьев. Наших маленьких «коллег» надо не давить, а оберегать.
– Но они же прогрызают барабанные перепонки людей.
Антония расхохоталась.
– Совершенный миф, возникший из их привычки лакомиться! Знаете, как называют половинки абрикосов?
– Понятия не имею.
– Ушки или уши! Уховертки прогрызают их своими щипчиками и поедают самое вкусное… Нынче вечером вы будете вести себя как уховертки: сохраните наиболее ценную часть нашего расследования… это жизнь Вайнштейна, конечно.
Урок природоведения окончен, комиссар взяла папку и встала.
– У меня важная встреча, я не могу ее отложить. Оставляю вам ключи, Каршоз, можете звонить мне на мобильный.
– Нет проблем, позвоню, если станет жарко.
– А я изучу записи Милоша, пока не было времени их посмотреть.
Услышав имя Милоша, майор изобразил, что дает себе оплеуху.
– Вот я идиот! Забыл сказать ему, что лаборатория прислала заключение. Волокна, которые Машек нашел возле поместья Бернье-Тенона, искусственного происхождения. Не везет ему – акрил…
Глава 42
Ресторан «Пальма Афулы». 23 часа 12 минут.
Помещение скромных размеров, стены выкрашены голубой краской, увешаны видами Иерусалима, на двери табличка «Нет свободных мест». А занимал все заведение только десяток посетителей.
Их стол ломился от праздничных яств. Тонкие картофельные оладьи латкес, вкуснейшая жареная лапша кугель, фаршированный карп, сочные говяжьи клопсы. И израильское вино галиль самого высшего качества.
Вайнштейн никогда не чувствовал себя лучше. Ветер удачи дул в его паруса. Чуть захмелев, он произносил тост за тостом.
