Эрик Ле Болок - Нож винодела
— По словам Кинсли, официально ничего не было оформлено. Они лишь подписали документ, не имеющий юридической силы. Приехав семнадцатого июня, он собирался предложить Анисе вернуть деньги в обмен на долговую расписку. Когда около двадцати трех часов он открыл дверь своего дома на холме Вайян, Анисе лежал в крови.
— И он никого не видел?
— Хороший вопрос. Аббат, вы стали бы отличным полицейским, я уже говорил вам об этом. Он видел, как кто-то убегал… И это все, что я могу вам сказать.
— Это соответствует полученной мной информации.
— Какой информации?
— Один из моих прихожан проходил через холм Вайян около двадцати трех часов и узнал Кинсли, склонившегося над телом. Англичанин, должно быть, услышал шаги и поспешно ушел в дом. Через несколько минут все огни в доме погасли. Тогда прихожанин подошел и узнал моего предшественника. Все последующее вам известно.
— Имя вашего прихожанина?
— Этого я не могу сказать: я связан тайной исповеди. Я не могу об этом сказать даже его преосвященству. Теперь мне понятно, почему вчера кто-то проник в мою комнату. Верно, Кинсли искал эту бумагу. У меня уже появились сомнения, когда он приходил за книгами. Теперь все ясно.
— По словам англичанина, долговая расписка находилась как раз в молитвеннике Анисе.
— Поищем, возможно, он здесь.
— Нет, молитвенник был у Анисе в вечер преступления, и мы его не нашли.
— Стало быть, молитвенник в руках убийцы.
— Ясно одно, католическая Церковь унаследовала виноградники.
— Для этого надо еще найти долговую расписку.
Профессор Шане купил шато Дютур вместе с сенатором в 2002 году. Ни тот, ни другой не располагали достаточными средствами, чтобы приобрести владения целиком. Пятьсот тысяч евро с каждого — такую сумму надо было потратить, не считая вознаграждения владельцу гаража. После ликвидации компании Дютур выручки от продажи едва хватило, чтобы покрыть долги. Анжу не досталось ни единого су. Шане, уже владевший комфортабельным домом в городе, не счел нужным переезжать в поместье, несмотря на его близость и великолепный пейзаж. В прошлом году, по совету своего смотрителя винных хранилищ, он решил переоборудовать помещение под шикарный гостевой дом, в частности для многочисленных английских и японских клиентов. К сентябрю работы должны быть закончены.
Солнце еще не село. Скрывшись за Королевской башней, оно отбрасывало тень на нижнюю часть города. Пока еще стояла теплая погода, небо было ясным, но, несмотря на светлое небо, уже зажглись некоторые звезды. Профессор пригласил на ужин двух своих друзей, месье Монлора и мадам де Вомор. Подавал сам хозяин дома. У Андре был выходной, как и положено в конце недели.
— Профессор, я благодарю вас за то, что вы сделали для Казимира.
— То же самое вы сделали бы для меня, так что не стоит говорить об этом. Я получил ваше приглашение и пользуюсь случаем поздравить вас, я ничего не назначал на двадцатое сентября.
Звонок известил о нежданном госте. Шане посмотрел на часы:
— Для визита поздновато. Прошу извинить меня, я на минутку.
Хирург встал и направился к входной двери.
Незваный гость настаивал. Долгий звонок напоминал о конце антрактов в театрах на парижских Больших бульварах. Профессор Шане распахнул дверь. Перед ним стоял подвыпивший Анж Дютур.
— Да, чем могу быть полезен?
— Впустите меня, нам надо поговорить.
— У меня друзья, надеюсь, дело важное.
— Важнее некуда.
— Хорошо, входите, но ненадолго.
Врач и его вечерний посетитель прошли в маленькую гостиную, примыкающую к столовой, где сидели месье Монлор и мадам де Вомор. В действительности эта комната служила скорее читальным залом. Напротив входной двери — два окна, возле которых стояли мягкие кресла, обитые зеленой блестящей материей, которую украшали вытканные золотой нитью пчелы. Здесь так хорошо читать. От книг исходил запах старой бумаги. Левую стену занимал широкий камин. Угловая дверь вела в другую комнату. Вдоль правой стены стоял очень красивый книжный шкаф, забитый книгами. Многие из них были посвящены медицине. Биографии Авиценны[31] и Абульказиса[32] стояли рядом с трудами, посвященными обнаженным телам с содранной кожей, которые собирал Фрагонар.[33] Перед книжным шкафом на маленьком столике лежала английская книжка, принадлежавшая перу ирландца доктора О'Мира, одного из врачей Наполеона. Вся верхняя полка была отведена трудам, посвященным императору. Профессор Шане страстно почитал маленького корсиканца.
— Я слушаю вас, месье Дютур.
— Как там мой виноградник, он приносит счастье?
— Послушайте, друг мой…
— Я не ваш друг. Не пытайтесь заговаривать мне зубы.
— Думаю, мы могли бы продолжить наш разговор позже, сегодня вы выпили лишку.
Анж Дютур повысил тон, и гости в столовой насторожились.
— Вот-вот, называйте меня алкоголиком, вор несчастный!
— Вы сами не знаете, что говорите, прошу вас уйти.
— И речи быть не может, вы заплатите мне все, что должны.
Шане жестом указал на дверь:
— Я вам ничего не должен, я официально купил ваши земли.
— Вы хотите сказать, что официально украли их у меня, миллион евро за виноградник, который стоит вдвое дороже.
— Я заплатил цену, предложенную в ту пору агентом по распродаже имущества.
— Говорю вам, это воровство, чистое воровство, вы оба должны мне еще по пятьсот тысяч евро каждый… и заплатите мне их так или иначе, вы и ваш дружок сенатор.
— Это угроза?
— Так точно! И Барбоза, этот мошенник, тоже заплатит мне.
— Ваши слова очень серьезны, месье Дютур, и я еще раз прошу вас уйти.
— Я уйду, когда получу свои деньги, пускай все теперь меня уважают, пускай эти мерзавцы, которые плюют на меня, увидят, на что я способен.
Постучав в угловую дверь рядом с камином, Эрве Монлор вошел в комнату, не дожидаясь, пока его пригласят.
— Вот как! И ты здесь?
— Анж, перестань говорить глупости и ступай домой, прошу тебя.
— Они украли мои земли, и уверяю тебя, они все за это заплатят.
— Пошли, я провожу тебя, ты несешь чепуху.
— Я хочу получить свои деньги завтра, лекарь.
— Возвращайтесь к себе, или я вызову полицию. Уходите по-хорошему.
— Давай пошли.
Эрве Монлор потащил Анжа за руку, направляясь к двери.
— Говорю тебе, они все мне за это заплатят.
— Ладно, ступай прямо домой и ложись спать, вот увидишь, завтра все образуется.
Эрве Монлор закрыл дверь. Механик продолжал громко выкрикивать на улице:
— Я с вами еще не рассчитался, вы мне за это заплатите!
В исступлении Анж поднял камень и швырнул его в дверь.
Пятница, 29 июня
Этим утром Кюш был полон решимости взять быка за рога. Часы показывали половину девятого, когда он включил компьютер в своем кабинете в мэрии. В криминалистической лаборатории ему пообещали прислать ночью результаты анализа отпечатка, обнаруженного на последнем анонимном письме. Он держал в руках улику. Анонимщик почти в западне. Кюш нажал на иконку, изображавшую конвертик. Высветились сообщения. Наконец-то! Он кликнул на долгожданное сообщение электронной почты, подтверждавшее, что получены отпечаток правого большого пальца и следы остатков лакрицы. Однако никаких указаний на личность его владельца в картотеке полиции не было. Неважно, сегодня он наведет шороха. Похороны бывшего жандарма дадут ему возможность прояснить тайну. Он достал мобильный телефон и набрал номер:
— Алло, Клеман, это Кюш, я разбудил вас?
— Вовсе нет! Как вы себя сегодня чувствуете?
— Спасибо, голова не сильно болит.
— Это хорошая новость. Чему я обязан удовольствием так рано слышать вас?
— Я звоню вам по поводу нашего анонимщика…
К середине дня собор был битком набит. У всего города, казалось, вошло в привычку хоронить каждую неделю одного из своих сограждан. Народу, конечно, меньше, чем на отпевании отца Анисе, но церковь заполнена желающими отдать последнюю дань унтер-офицеру Марьетту. У Марьетта не было семьи, и поэтому первый ряд занимали несколько унтер-офицеров и иные чины пониже. Все они при параде, в черных плащах и синих брюках с полосками. Их наряд дополняли кепи, пара белых перчаток и соответствующие аксельбанты. Моника Барбоза, как обычно, дирижировала хором. Острый взгляд Кюша шарил по сторонам и внимательно наблюдал за всем, что происходит. Справа и слева от Клемана рыцари виноделия в парадных одеждах. Они пришли почтить память того, кто некогда состоял членом их содружества. Священник читал проповедь:
— «Когда же настал вечер, Иисус возлег с двенадцатью учениками. И когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня… При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал… И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего». Братья и сестры мои, не столь давнее время отделяет нас от варварских эпох. Старики наверняка помнят. Пришел час вернуться в наш город спокойствию. Перед тем как отпустить вас к вашим повседневным занятиям, я предоставлю слово капитану Кюшу. Он хочет сказать вам несколько слов.
