Фридрих Незнанский - Осужден и забыт
– Все, хватит, хватит, – прохрипел я по-русски. Потом, опомнившись, повторил по-английски.
Он отпускал меня постепенно. Сначала я смог повернуть голову, потом сделать глубокий вдох. Колено перестало давить между лопаток. Парень слез с моего горба и стоял рядом, ожидая, пока я поднимусь на ноги. Я видел в полуметре от себя высокие голенища его шнурованных ботинок с металлическими набойками на носах и каблуках.
Дверь туалета открылась, пропуская компанию подвыпивших мужичков. Не обращая на нас никакого внимания, громко продолжая какую-то беседу, они направились к писсуарам, выстроившись по росту спинами к нам.
Я поднялся и поправил на себе распотрошенную одежду. Мотоциклист проводил меня обратно до моего столика, а сам вернулся к стойке бара. Я подождал, пока подойдет официантка с кофе, и оплатил счет. Самым странным в нашей стычке было то, что все происходило молча. Говорил только я. Он не проронил ни звука. Я не мог понять, кто он – русский или англичанин?
Прихватив с собой чашку кофе, я протолкался к стойке бара и встал рядом с мотоциклистом, плечо в плечо. Он пил пиво, не обращая на меня ни малейшего внимания. Даже не покосился, черт, в мою сторону. Я толкнул его рукой под локоть. Пиво расплескалось по стойке.
– Я сожалею, это вышло случайно, – вежливо произнес я по-английски.
Он повернулся и посмотрел на меня с неизменно вежливой английской полуулыбкой, означающей, что он видит перед собой абсолютно незнакомого человека, до которого ему нет никакого дела.
– Хеллоу, – поздоровался я, – вижу, вы тоже один? Позволите вас угостить?
Он ничего не ответил. Я кивнул бармену, что заказываю два бокала.
– Вы ведь пьете темное? А мне одно светлое.
Бармен положил перед нами на стойку две квадратные подставки с эмблемой паба, затем на них поставил два высоких бокала. Мотоциклист взял свой и, слегка подняв, отсалютовал мне.
– Ваше здоровье, – ответил я.
У него были очень светлые, серые или голубые, очень холодные глаза и смазливая внешность. Я понял, кого он мне напоминает: тошнотворно-слащавая мордашка в стиле Леонардо ди Каприо. Демонически изломанные под острым углом брови и кривая усмешечка. Сразу вспомнился календарь, повешенный Леной в моей прихожей.
– По-моему, я видел тебя сегодня в аэропорту, – сказал я, сделав пару глотков.
Парень пожал плечами.
– Нет, ты ошибаешься, – ответил он чисто по-английски, с британским прононсом, без всякого характерного акцента.
Все-таки англичанин? Какого черта англичанину до моей скромной персоны? На вид ему было лет двадцать семь… Но он вполне мог быть русским, давно живущим в Англии.
– Классный у тебя мотоцикл. «Кавасаки»? – задал я вопрос.
– «Судзуки».
– Сколько миль в час максимально выжимает?
– Девяносто.
– Ты не боишься, что его угонят, пока ты тут расслабляешься?
(Вопрос на засыпку. Русский на него отреагирует, а вот англичанину такой логики не понять. Он решит, что с моей стороны такое предположение – просто тупая шутка.)
Мотоциклист посмотрел на меня с легкой усмешкой и ничего ответил.
– Ты живешь в Лондоне? – спросил я.
– Нет. А ты, судя по акценту, поляк? Или югослав?
– Русский.
– А, сеад миль фаилте, – произнес он неизвестную мне фразу, криво улыбнувшись.
– Что?
Мотоциклист молчал.
– Как ты меня нашел? – прямо спросил я, понизив голос.
Наш разговор со стороны казался обычной застольной беседой двух случайно познакомившихся людей.
– Это моя работа, – так же тихо ответил парень, немного подумав.
– Что вам от меня нужно?
Он покачал головой:
– Лично мне – ничего.
– А тем, кто тебя нанял?
– Меня это не касается. Я просто делаю свою работу.
– А может, мы договоримся? Дай мне отсюда уйти…
Он усмехнулся и отрицательно помотал головой. Бармен переместился в нашу сторону.
– Повторите, – попросил я, отодвигая пустой бокал.
От передозировки кофеина у меня мелко дрожали пальцы.
Я был в ловушке. Сам загнал себя в капкан. Моей последней надеждой был Крайстчерч.
– Мне можно позвонить? – тихо попросил я.
– Звони, – пожал он плечами.
Я решил связаться с Мартовым и объяснить ситуацию. Черт с ней, со встречей! Если после этого Мартов передумает встречаться со мной, пусть… Только сначала пускай поможет выпутаться из этой ситуации. Вернуться в Лондон я не могу, ехать в Крайстчерч не разрешают, добираться до гостиницы, откровенно говоря, боюсь. Мне в самом деле было не до реверансов.
Мотоциклист не стал сопровождать меня к телефону, остался сидеть у стойки. Телефонный аппарат – старинный черный ящик с двумя воронками, в одну говорить, в другую – слушать, – висел в нише на стене зала. Металлический диск прокручивался с усилием, но работал аппарат идеально. Видимо, начинка у него была самая что ни на есть современная. Я услышал голос Мартова так, словно старик находился рядом.
Когда я объяснил, в чем дело, Мартов молчал гораздо дольше, чем в предыдущий раз.
– Хорошо, приезжайте, – сказал он наконец. – Садитесь во второй вагон. Здесь на станции вас встретят и отвезут в отель. Больше мне не звоните. Если получится, я сам с вами свяжусь.
И повесил трубку.
Не слишком вежливо, но у меня отлегло от сердца. Не обращая внимания на своего преследователя, я немедленно побежал в билетную кассу, страшась только одного – что все сегодняшние поезда на Крайстчерч уже прошли. Но нет, мне везло – я успел взять билет на последний вечерний поезд. Сорок минут, отделявшие меня от него, уже не казались временем.
Выйдя из кассы, я заметил на площадке перед вокзалом своего мотоциклиста, но теперь это меня больше не беспокоило. В приподнятом настроении я вернулся в паб и просидел там как на иголках, пока не подошло время прибытия поезда. Когда я снова вышел на платформу, неожиданно оказалось, что мой хвост исчез. Я больше не видел мотоциклиста в черной коже и высоких ботинках ни возле паба, ни на платформе перед поездом, ни в вагоне, который вез меня в Крайстчерч. Нельзя сказать, что я сильно опечалился его исчезновению!
Дорога в Крайстчерч заняла не больше пятнадцати минут. Наконец я оказался на месте. Станция, на которой я вышел, показалась еще более маленькой и провинциальной, чем та, где я садился в поезд. Выйдя из второго вагона, я остался стоять на платформе, провожая взглядом немногочисленных пассажиров, вышедших на этой же станции.
– Юрий Гордеев?
На самом деле человек, подошедший ко мне, произнес мое имя по-английски, так что получилось нечто вроде «Юри Гордеефф».
– Да, это я.
– Генри Льюис, – представился он.
Невысокого роста толстячок с улыбающимся круглым бородатым лицом русского деревенского батюшки.
– Я встречаю вас по просьбе Мартина Грина. Идемте. – Он показал рукой, в какую сторону мне направляться.
Мы прошли через маленькое, построенное из красного кирпича здание вокзала и оказались на полукруглой привокзальной площади, заставленной автомобилями.
– Сюда, – подсказал Льюис.
Его машина даже не была заперта, и ключи торчали в замке зажигания.
– Добрались без осложнений? – поинтересовался он, сев за руль.
– Да, без особых осложнений, – подтвердил я, усаживаясь на заднее сиденье.
Больше он ни о чем не спрашивал, только улыбался, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.
Машина выехала с площади и свернула в одну из узких улиц, вдоль которой тянулись витрины магазинчиков, запертых на ночь ажурными решетками или металлическими жалюзи. В конце улицы мы снова свернули и ехали теперь вдоль реки. Со стороны реки тянулся невысокий парапет с красивыми фонарными столбами, с другой стороны от дороги возвышалась увитая плющом каменная ограда.
Льюис спросил меня о чем-то, но я не расслышал.
– Можете повторить? – попросил я, придвигаясь к нему.
Льюис обернулся ко мне. В его руке, направленной в мою сторону, я успел заметить продолговатый темный предмет. Машинально отшатнулся назад. Перед глазами словно вспыхнула и разорвалась шаровая молния, и я потерял сознание…
…Все, что было потом, я помню как сон и до сих пор не могу отделить правды от фантазии. Глаза мои открыты. Я чувствую, что меня несут, точнее даже, тащат волоком, тянут изо всех сил. Своего тела я не ощущаю, но каким-то чутьем понимаю, что тем, кто пытается меня нести, очень тяжело. Я слышу их голоса, они разговаривают между собой, до меня доходит смысл их слов, но я не знаю, на каком языке они говорили: на русском? на английском? Нет, на каком-то неизвестном мне диалекте. Впрочем, почему неизвестном? Мозг у меня работал нормально. И как фотографическая вспышка мелькнула догадка. Я вспомнил, что означает это «сеад миль фаилте», произнесенное мотоциклистом с кривой и таинственной усмешкой. «Добро пожаловать» по-ирландски… Так вот в чьи руки я попал! ИРА, «Шинн Фейн», какие у них еще там террористические организации? Видимо, мои таинственные преследователи всегда применяли «местные кадры» – в Париже деградировавших эмигрантов, здесь ирландских террористов, видимо решивших подзаработать…
