Фридрих Незнанский - Бархатный губернатор
– Я, – ответил сержант, подавший голос.
– Плохи ваши дела, сержант, – внимательно вглядываясь в милиционера, сказал Турецкий. – У ваших товарищей, судя по их показаниям, есть алиби. Они по приказу подполковника Сизова покинули помещение тюремного блока, ну а ты остался! И произошло убийство как раз в твое дежурство, между пятью и шестью утра. Согласно показаниям следует, что в камеру заключенного никто не заходил. Вывод прост. Сказать или сам догадаешься?
– Вы видели Грищука? – спросил Канюка.
– И что?
– Он же под метр девяносто! А я? Сами видите. Неужели я мог один его придушить?!
– Разве я сказал, что ты был один?
– В помещение же никто не заходил, – сказал Канюка.
– Проверим. – Турецкий обернулся к коллегам Канюка. – Вы тоже хороши! Услышали голос начальства, и по коням! Вам известно, что подполковник Сизов в это время спал сном праведника?
– Я уже говорил вам, что он нас вызывал, – ответил за всех старший лейтенант. – Я и сейчас уверен, что голос был его!
– Не я, подполковник Сизов утверждает, что он спал. Впрочем, так оно и могло быть. Может, у вас, в Ставрополе, тоже есть свой Михаил Евдокимов или же Геннадий Хазанов…
– Ну не такого класса, но умельцы подделывать голоса имеются, – сказал старлей. – Об этом я как-то и не подумал.
– Одна загвоздка. Умелец должен хорошо знать голос подполковника. Он хотя и большой начальник, но не Горбачев. Среди сотрудников надо искать.
– Капитан Степаненко! Он любым голосом говорит! Но чтобы Степаненко… Этого просто не может быть.
– Не знаю, как на том, а на этом свете все возможно, – сказал назидательным тоном Турецкий, оглядел приглашенных и улыбнулся. – Почему-то я верю вам, ребята. Интуиция, видно… Но человека-то нет! Неужели ты, сержант Канюка, ничего не видел и не слышал?
– Ничего.
– Пойдем с другого конца, – решил Турецкий. – Сколько человек находилось во временном изоляторе?
– Семнадцать, – ответил старший лейтенант. – Список с адресами в дежурном журнале.
– И когда прибыли?
– Некоторые до Грищука, большинство по-сле, ночью.
– Не многовато ли для временного изолятора?
– Бывало и больше.
– В отделениях мест не хватает?
– Не в этом дело. Сюда привозят задержанных сотрудники крайуправления.
– Видимо, ваши задержанные, так сказать, выше классом тех, что доставляют в отделения? – улыбнулся Турецкий.
– Повыше. Ну и попадают сюда за дела покруче.
– Впервые слышу о таком новшестве, – удивился Александр. – Во всех городах доставляют преступников в КПЗ ближайших отделений, а у вас – сразу в краевое управление. И кто приказал?
– Давно так повелось.
– Ну приехали вы на Казачью улицу. Пусто. Тишина ночная. Вы хотя бы позвонили подполковнику Сизову?
– А как же!
– Ответил сразу?
– Да нет. Пришлось подождать.
– А что он сказал?
– Обматерил.
– Сколько времени ушло у вас на все про все?
– Минут сорок.
– И как раз между пятью и шестью?
– Так точно.
– Припомнил что-нибудь, сержант? – обратился Турецкий к Канюке.
– Кажется, я все сказал…
– Кажется или точно?
– В туалет ходил.
– Запоров не бывает у тебя? – серьезно спросил Александр.
– Да ладно вам… Я по-солдатски, – ухмыльнулся сержант. – Раз-два – и готово!
– Пост, значит, оставил?
– Всего на пару минут! И потом наряд приехал. Ребята все свои.
– И кого же привезли?
– «Ночную бабочку». Избили, ограбили…
– Принял «бабочку»?
– Принял, оформил, поселил и закрыл на ключ.
– Кстати о ключах. Ключи от камер где были, когда тебе стало невтерпеж?
– Как и положено, на ремне.
– На твоем?
– А то на чьем же? – снова ухмыльнулся Канюка.
– Камеры изнутри открыть невозможно?
– Никак невозможно.
– И они были все закрыты?
Канюка вопросительно посмотрел на второго сержанта.
– Закрыты, – ответил второй сержант. – Проверял.
– Когда?
– Примерно за час до звонка подполковника.
– И ключи висели на твоем ремне, сержант Канюка?
– На моем, – ответил второй сержант.
– Зимовец Василий Прокофьевич, – проговорил Турецкий, заглянув в бумаги. – И что была за причина проверки?
– Шумели в двенадцатой.
– Тоже невтерпеж стало?
– Так точно. И всем сразу, – усмехнулся Зимовец.
– Выводил по одному, – пришел на помощь подчиненному старший лейтенант.
– Что за люди находились в двенадцатой?
– Блатные.
– И сколько их было?
– Трое.
– Привезли их после Грищука?
– Точно не помню, но в журнале записано.
– Что же выходит, братцы, – улыбнулся Турецкий. – Двери изнутри открыть невозможно, ключи на ремнях сержантов, а кто-то зашел в одиночку и задушил Грищука!
– Может, и вправду, сам повесился? – предположил Канюка.
– Так… тогда кто-то из вас подарил ему шелковый шнур… Или вы его не обыскивали?
– Все было произведено по правилам, – заверил старший лейтенант.
– Следователь Симонян допросил вас в качестве подозреваемых. Подписку о невыезде с вас взяли? – помолчав, спросил Турецкий.
– Взяли, – за всех ответил старлей.
– Отдыхайте, – отпустил подозреваемых Турецкий.
– Не подвела вас интуиция, Александр Борисович? – съехидничал Глеб, глядя на задумавшегося «важняка».
– По старшему лейтенанту и Канюке не подвела, а вот по сержанту Зимовцу… Не знаю. Что, по-твоему, могло произойти во время его проверки камер и вывода блатных в туалет?
– Смотря какие блатные…
– Говори, Глеб Глебыч, говори. Я слушаю.
– Да нет, чушь подумал, – помолчав, ответил Глеб.
– Сняли ключ с ремня?
– Точно, – засмущался Глеб. – Но это чушь.
– Есть мастера, скальп снимут – не заметишь… Почему его задушили? Не пристрелили, не зарезали, а именно задушили?
– Таков, видимо, приказ был.
– Верно, Глеб Глебыч. Бестолковка у тебя варит… И те, кто заказал убийство, своего добились. Половина-то задержанных отпущена на свободу.
– Вы все-таки считаете, что убийцы из числа задержанных?
– Чистый верняк.
– Но кто-то же их выпустил из камеры?
– Этим вопросом ты и займешься. Понимаю, дело муторное, но оно как раз для такого смышленого криминалиста, как ты. Подозреваемых несколько. Трое дежурных, наряд, приехавший ранним утром, все семнадцать задержанных, фамилии и адреса которых ты узнаешь из журнала…
– Подполковник Сизов, – напомнил Глеб, видя, что «важняк» задумался.
– С подполковником разберусь сам. Иди и работай, Глеб Глебыч.
– Вы считаете, Александр Борисович, что подписка о невыезде для этих трех достаточная мера?
– А что предлагаешь ты?
– Хотя бы задержать на сорок восемь часов, положенных по закону. Мы уже потеряли Грищука, можем потерять и других, – сказал Глеб.
– Ты считаешь подписку мерой недостаточной. Найди бесспорные доказательства для их ареста.
– Задержания.
Турецкий посмотрел на стажера и невесело рассмеялся.
– Ты прав. Задерживай. Я у Маркуши.
Генерал Маркуша на этот раз был сдержан и серьезен.
– Я беседовал с Сизовым, – на вопрос Александра о подполковнике ответил начальник краевого УВД. – И сделал выводы.
– Какие? – принимая официальный тон собеседника, спросил Турецкий.
– Я знаю подполковника Сизова как честного работника. А со своими сотрудниками разберусь.
– Уже разбираются люди из моей группы.
– И ваш стажер? – усмехнулся Маркуша.
– И мой стажер. Он занимается подготовительной работой. Для меня, разумеется.
– Я от всей души желаю вам удачи.
– Спасибо. В дальнейшем, после его аттестации, я оставлю стажера в своей группе, – как бы не заметив сарказма в голосе генерала, ответил Турецкий.
– Я сказал, что желаю успехов лично вам, Александр Борисович.
– Мне думалось, что мои успехи станут и вашими, – помолчав, пояснил Турецкий.
– Но вы же не хотите, чтобы я и мои сотрудники принимали участие в расследовании всех этих дел!
– А все оттого, что ваши сотрудники препятствуют следствию. Более того, сами совершают преступления.
– Это уже попахивает обвинением…
– Понимайте как хотите.
– Меня тоже очень интересует, Александр Борисович, как вашим парням удалось взять Коршуна?
– Наши парни умеют работать. Всего доброго, Роман Валентинович.
– Всего доброго…
А в Татарке назревали события, которые серьезно встревожили Виктора Байбака. Слух об убийстве Коршуна дошел до бойцов, работающих с Виктором, утром того же дня, но это был всего лишь слух, которому не поверил и сам Байбак. Но посланные в Ставрополь парни вернулись, и слух стал явью. Один из них даже видел труп. Первой мыслью Виктора было позвонить Кресту, он начал было набирать телефонный номер, но передумал и положил трубку. Долго сидел, раздумывая, что делать, потом подошел к окну. Был солнечный, ясный день. На зеленой лужайке, распушив хвост, стоял павлин, привезенный недавно Байбаком из Южной Америки, куда он летал людей посмотреть и себя показать. В комнате работал телевизор. Шла передача о каком-то северном провинциальном городке, в котором закрылась единственная фабрика – кормилица всего города. И теперь в городок пришел голод, сравнимый, по словам диктора, лишь с голодом в тридцатые годы в Поволжье. Пятилетний ребенок шел по улице и просил у прохожих на хлеб. Врач принимал дистрофичных подростков. И гробы, гробы и гробы, которые сколачивали мужики в каком-то сарае, который, опять же по словам диктора, был единственным местом, где можно хоть как-то заработать.
