Дмитрий Вересов - Ворон. Тень Заратустры
– Все! Влипли, б…! – издал рык Саня. Его руки больно сдавили тоненькую девчачью талию. – Тормози на хрен!..
Он изрыгал ругательства. Захлебывался в них, как утопающий в соленой воде. Надежда подкатила к обочине, плавно остановила машину, обернулась. Она предполагала, что увидит красное, кипящее от злости лицо. Но Саня был бледен. На носу выступила мелкими каплями испарина, из-под шлема струился ручеек пота.
Из машин высыпали блюстители закона. Разномастные команды сыпались одна за другой: «стоять!», «на месте!», «лицом вниз!»… Надюха тихонько попыталась подбодрить растерявшегося Саню.
– Ноги вместе, руки шире, три – четыре…
И упала ничком на землю, сцепив руки на шее. Саня всхлипнул горлом и последовал ее примеру, устраиваясь рядом. Надька из-под локтя подмигнула ему, а потом приложила ухо к земле и состроила зверскую рожу. Другая парочка правонарушителей лежала, растянувшись на голой земле чуть поодаль и в тех же позах.
Задержатели оторопели. У кого-то из них вырвался смешок.
– Ах, мать вашу, какие законопослушные! – возмутился молоденький лейтенант.
Баха сдавленным голосом откуда-то из подмышки красноречиво расставил все точки над «i»:
– Начальник! Заметь, никакого сопротивления при задержании!
– Вставай, кактус ушастый, – пнул его ботинком лейтенант. – Я тебе все поясню про сопротивление.
– Зачем? – не понял парнишка.
Последовал более весомый удар в бок. Баха заблажил, запричитал. Могло показаться, что ему на больную мозоль опрокинули сковородку каленого масла, да еще и к голове приложили. Слегка оторопевший лейтенант ухватил его за шкирку, пытаясь скрутить. Но Баха брыкался, выворачивался, не забывая о нытье.
– Козел, чего орешь как корова стельная? – все больше свирепел милиционер. – Пень здоровый, а ноешь как сука…
– Не пойму, начальник! – блажил Баха. – Корова, козел… Ты сам, понимаешь, пень, что говоришь, я сука, что ли?
Он откровенно подтрунивал над лейтенантиком.
Злобная гримаса исказила лицо милиционера, глаза налились кровью, как только до него дошел общий смысл его же перевернутых слов. Он с трудом сдержал порыв врезать Бахе так, чтоб одна его башка из асфальта осталась торчать, и сквозь сжатые зубы отдал приказ:
– В машину! Всех четверых! – И не устоял, чтобы не придать сопляку ускорение, – толчком ладони пихнул в загривок и присовокупил спелый пендель.
Парень шарахнулся к патрульной машине, перебирая руками.
Пар был спущен, но лейтенант угрожающе бросил:
– Разберемся в отделении…
Оказавшись в патрульной машине рядом с Жуковым, Баха шепнул:
– Идем в несознанку.
– Иди куда подальше…
– Разговоры! – прекратил перебранку сержант.
Две «Явушки» стояли на приколе у здания ОВД в окружении желто-синих «уазиков» и «Москвичей». Несмотря на поздний час, в кабинетах кипела работа. В сети общегородского рейда попало множество злоумышленников, на фоне которых четверка юных мотоциклистов интереса не вызывала. Так что грозное обещание гаишного лейтехи разобраться осталось в тот вечер практически не исполненным. Только он отыскал свободное помещение и раскрыл рот, чтобы начать воспитательную беседу, как дверь с треском распахнулась, и в проеме нарисовался живой обелиск Госавтоинспекции – подполковник Капустин. Красное, в желваках, лицо подполковника ничего хорошего не предвещало. Осмотрев поочередно всех находящихся в помещении, он коротким жестом приказал лейтенанту выйти в коридор, и через несколько секунд оттуда донеслось:
– Ты какого рожна за мотоциклами гонку устроил? Мало их бьется? Угробить малолеток захотел? Ах, бандитов ловил? Вот их и лови! – Короткое, но энергичное нравоучение закончилось куда более продолжительной сентенцией, состоящей исключительно из непечатных оборотов «великого и могучего».
Девчонки упали рожицами в ладошки, однако мужской коллектив восхищенно вытянулся и затаил дыхание, превратив уши в сверхточно улавливающие локационные установки.
Наконец запас начальственного красноречия истощился. Лейтенанта подростки больше не видели, но на пороге кабинета снова возник подполковник Капустин. Молча постоял, заложив руки за спину, повернул голову и зычно рявкнул в коридор:
– Адамыч! Заходи. Здесь они, все как на жердочке. Ну, Надька! Ну, Пиратово отродье!
– Простите! Глупо получилось. – Она потупила взгляд, но как только в кабинете появился отец, подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо. Одинаковые глаза отца и дочери встретились.
Скавронский и Надя молчали. И вокруг них все тоже молчали, даже, казалось, не двигались. Не дышали. Сколько это продолжалось? Минуту? Три? Пять? Первым отвел взгляд отец.
Только он это сделал, как в маленьком помещении загрохотал, отражаясь от стен, бас Капустина:
– Докатились! Девки парней на раме катают! – Подполковник развернулся к Бахе: – В девять утра чтоб был у меня вместе с хозяином машины. Иначе угон составлять будем. Все понял? Пойдем, Адамыч!
Во дворе отделения задержались. Ребята Капустина возились с мотоциклами под чутким руководством Мирзо Хамидова. Надя растрогалась. Во всем чувствовалась рука отца. Ни единой мелочи не упустил. Все учел. Выручил… Надя незаметно взяла его за руку.
– Как ты узнал?
– Спасибо Анне Давыдовне. Видела, как вы из двора вырулили.
«Вроде ее не было, – попыталась припомнить Надежда. – Я же тогда специально кругом огляделась».
– Не знаешь, она Беню кормила?
– Пес есть отказался. Когда такое бывало? Потому старуха и затревожилась. За тебя. Ты ведь в порядке? – Он крепко сжал ее ладонь.
– Спасибо вам. – Она ткнулась в его плечо.
– Только мокроты не разводи. Довольно материных слез. И еще, сразу тебя предупреждаю: ты теперь под домашним арестом. Ни шагу дальше бабкиного палисадника. Накормила пса – и домой. Все ясно?
– У меня же экзамены на носу…
– Вот и готовься к ним как следует…
Надя вздохнула. Впрочем, что удивительного? Именно такого наказания она и ждала. Может, оно и к лучшему. Посидит, позанимается по тяжелым предметам. Тем более что отец не выдержит и вскоре отменит этот домашний арест.
Надя тихонечко дернула отца за руку:
– Пошли скорее домой, а?
– Подожди, надо проститься с Капустиным.
Подполковник стоял на крыльце с замом начальника ОВД. Они разговаривали с таким видом, словно нашли общую тему, обсудить которую не хватит времени и до утра.
«Быстрей бы они закруглились!» – подумала Надя, и в этот момент дверь отделения отворилась, и на крыльцо вышел высокий рыжеволосый парень в сопровождении нескольких милиционеров. Два подполковника посторонились, чтобы их пропустить.
– Ржавого ведут! Смотри, смотри – наколка на шее. Змея на клинок сползает. Вон под ухом… – взволнованно зашептал Баха.
Капустин и заместитель начальника, глядя в спины конвоя, начавшего спускаться по ступеням, стали прощаться:
– Ну, бывай, Ваня. – Зам крепко тряханул лапу Капустина. – Дежурный адреса-то записал? – кивнул он в сторону Антона Адамовича.
– Ленина, один. Запомнить легко! – отозвался Скавронский. Сказал и тут же осекся, заметив огонек интереса в глазах арестованного Вишневского.
Мелькнула смутная мысль, что он откуда-то знает этого рыжего парня. Антон пригляделся. Может, арестованный просто на кого-то похож? Руки Вишневского были скованы спереди, и Антону вдруг показалось, что браслет на правой руке Левчика щелкнул. «Да нет, – усомнился Скавронский. – Не может этого быть. Где он мог научиться наручники открывать? Да и не левша он как будто».
Вишневский медленно спускался со ступенек, шаря золотистым взглядом по двору. Его подвели к стоянке. Неожиданно, на глазах у всех, он перепрыгнул через капот ближайшей машины и рванул к мотоциклам. Мирзо только было вставил ключ зажигания, как отлетел в сторону, опрокинутый мощным рывком. Оказавшийся рядом гаишник получил пинок в пах и свалился. И раньше, чем конвой, матерясь, пустился вдогонку за беглецом, Вишневский уже оседлал мотоцикл. Взревел двигатель, «Ява» сорвалась с места и, заложив крутой вираж, вылетела из двора отделения.
(4)
Баба Аня стояла над кустом шиповника, высоко задрав голову. Вокруг ночного светила расплывалась лунная радуга. Ее круг четко обозначился лиловой каймой. Надежда, приподняв калитку, чтобы не шаркнуть доской по земле, открыла себе проход, крадучись подошла к старухе и встала рядом. У ног присел волкодав, полизал девчачьи руки и тоже поднял морду.
– Луна какая! – Баба Аня услышала девушку. Как бы та ни силилась звука не издать, все равно услышала бы, Бенька загодя почуял, вился у калитки. – Все цветы с жасмина посшибал, урод здоровый… – посетовала баба Аня.
– Полнолуние? – Надя вступила в разговор, как будто все время тут была.
– Радуга. Такое не всегда и в мороз увидишь.
– Правда. А тебе не кажется, что у луны есть лицо? Я вот даже вижу, когда она грустит, а когда улыбается.
