Екатерина Лесина - Слезы Магдалины
Алене странно: камнями ведь больно. И за что?
– А когда Иисуса казнили, то все, кто его любил, горько-горько плакали.
Алена плакала. Страшно умирать и очень жалко подвески. Не потому, что слезы – она не верит в каменное милосердие, способное любую душу отмыть добела, – а потому, что бабушка верила.
Постепенно становилось душно. Холодно, но душно. Воздух крали, и голова, переполненная звуками, начинала дергаться болью.
– Прощать врагам надо, как Господь прощал, – бабушка качает медальон на ладони, осторожно касаясь пальцами металла. – Жалеть их, несчастных, потому как гневом и злобой они сами себя сжигают. И других тянут.
Алена на полу. Она опять не понимает, но просто слушает: бабушкин голос ласков.
– Нету зла вовне. Зло внутри. Это как в зеркало смотреться, когда отражение видишь. Только вместо зеркала – другие люди. Чего ненавидишь в себе, то и в них искать станешь...
Блестят слезы несчастной Магдалины, раскаявшейся и прощенной.
– Она ведь тоже ненавидела тех, кто сделал ее той, которой была...
Прощать. Магдалина сумела, и Алена сможет. Кого? Влада, который бросил ее, хотя обещал помочь.
Мишку-предателя.
Васю-Василису.
Безымянного и ненавидящего, которого Мишка с Василисой хотят поймать. Зачем? Чтобы заплатить. Око за око, зуб за зуб. Старая правда, продолжающая ненависть.
Вырваться. Стянуть ленту с губ, рассказать об открытии своем. Остановить. Не ради них – ради себя.
Она не сразу поняла, что машина остановилась. Заскрипело. Поднялось вверх черное небо, пустив полоску синего. Жесткие руки потянули, заставляя подняться. Наклонили, сорвали ленту и волосы придержали.
– Ты не переборщила? – заботливый Мишкин тон.
– Ее просто укачало. Все будет хорошо. Правда, маленькая? Мне отец тоже говорил, что все будет хорошо... врал. А я тебе правду.
Покатые глаза блестят слезой.
– Пойдем. Приехали. Не узнаешь? Это дом твой. Ты здесь живешь...
– Влад...
– К Владу мы заглянем. Обязательно заглянем. Мы ведь не хотим, чтобы он помешал. Правда, Миша? А ты сейчас ляжешь в кроватку. Разденешься. И укольчик. Больно не будет. Я хороший доктор. Очень хороший. Давай, закрывай глазки и считай... десять... девять... восемь...
Алена считает, но губы мягкие-мягкие, и звуки в них застревают.
– А она не...
– Часа два, и очнется. Ну в какой-то мере очнется. Конечно, жаль, что мы не можем совсем... решить проблему, но что сделаешь. Паук на дохлую муху не клюнет. Муха должна дергаться. Правда, милая? Дергаться, но не улетать.
– Вася, ты в своем уме?
– Я? Да. А вот ты, бедный, обезумел. Обуржуился. Променял нас с мамой на воблу крашеную и живешь себе счастливенько. В ус не дуешь. И скажи спасибо, что я тебя нашла, а то так бы и подыхал до старости в своей...
Ворчит-ворчит. Злая. Слезы душу омоют, очистят, отпустят на свободу, совсем как Аленину. Лети, птица-пташечка, смотри с небес на землю, пой песенку веселую да не возвращайся – запрут в клетке-теле.
Свободы всего на пару часов. А потом отпустит.
Медленно. Как в меду плыть. Вязкие движения, сладость во рту и язык неповоротливый. Вставай, Алена. Вставай и иди. Влада позови. Расскажи. Только осторожно, эти двое рядом.
Рядом-рядом. В засаде. Парочка львов, жмущихся к земле. А она, Алена, глупая, охромевшая на все четыре ноги, антилопа.
Встать. Сесть для начала. С трудом выходит, но выходит же... плывет все. Сумерки? Новые или вчерашние? Сколько времени уже прошло? Нога натыкается на что-то, и что-то переворачивается. Мокро. Холодно. Кружка с водой была, а теперь носки мокрые.
Вода. Нужно добраться до ведра и выпить. И окунуться с головой, чтобы стряхнуть это дурманное оцепенение.
Встать не вышло. Ничего, она на четверенечках. Раз-два-три-четыре. Это медленнее, чем когда раз-два... масленица придет и...
– Помочь? – участливый голос раздался над самым ухом. Алена повернула голову влево. Увидела кроссовки. И джинсы в рыжих пятнах сухой глины. И даже край бурого пуховика.
– Тебе плохо, да? Давай я помогу.
Человек подхватил под мышки и дернул вверх.
– Держись за меня. Крепче.
Тут уж как получается. Пальцы-то как деревяшки. И сама она уже не антилопа, а березка, что стоит, качаясь. Смех да и только!
Нет, не березка – муха. А рядом с ней заботливый такой паук-паучок.
Вот она какая, смерть...
Избиение пошло на пользу. Тело ломило, зато в голове образовалась удивительная ясность.
То, что было с сестрой, значения не имеет.
То, что происходит с ним и Наденькой, также значения не имеет.
А вот то, что может произойти с Аленой, очень и очень важно.
Он обещал помочь? Поможет. А с прочим... Димыч получил имя, выплывшее из глубин памяти, и благословение. Наденька – заверения, что квартиру отбирать не станет. Врач «Скорой» взятку. Служба охраны – распоряжения. А сам Влад несколько часов медикаментозного сна и пробуждение с желанием кого-нибудь убить.
Во-первых, следовало найти Алену, которая упрямо отказывалась брать трубку.
Во-вторых, нужно было разобраться с маньяком.
В-третьих...
– С добрым утречком, – окликнул Влада кто-то. – Здорово же тебя отделали. Что и с кем не поделил-то?
– Не твое собачье дело! – рявкнул он, разглядывая гостью. Девица. Та самая, с Мишкиной фотографии. В жизни более стервозна. Квадратное лицо с плоскими скулами, хищный рот с серебряной серьгой и наглый взгляд.
– Да ладно тебе, – сказала девица, подвигая пакет с молоком. – Неужели совсем не рад?
– А должен быть?
Влад подошел к столу. Болели ребра, руки, спина. Нос почти не дышал, а левый глаз не видел. А молоко – кислое, кстати, – потекло из разбитого рта.
Влад повторил вопрос:
– Кто ты такая?
– Ну... – она склонила голову набок. – Скажем так, гостья. Из прошлого. Вот есть из будущего, а я совсем наоборот.
– Кто тебя сюда позвал?
Молчит. Нарочно злит, незваная, нежданная и очень-очень странная.
– Никто, – девушка откинулась на спинку стула, сунула в рот папиросу. – Просто зашла. Мишка говорил, что ты здесь, вот я и решила. Ты же помнишь Мишку? Конечно, ты помнишь Мишку. Как вы с ним в детстве дрались! А меня вот ты не замечал. Я же в тебя была влюблена. Ходила-ходила по пятам. Следила. Смотрела. А ты гонял. И Мишка тоже... Василиса я.
Василиса? Пустое имя случайной пулей свистнуло над ухом. Ни о чем не говорит.
– Мишкина сестра, – охотно подсказала гостья, чиркая спичкой по измочаленному коробку. Спичка сломалась, Василиса выругалась. – Которая его нашла. Знаешь, ведь случается же! Живешь-живешь, думаешь, что совсем-совсем один, что умерли все, а кто не умер, тем глубоко на тебя плевать. А потом вдруг раз и... брат находится. Великолепный родной брат. А теперь еще и ты.
– Понятно.
На самом деле Владу ничего не было понятно. Допустим, она Мишкина сестра. Допустим, каким-то чудом уцелела при пожаре, исчезла на долгие годы, чтобы объявиться, как кролик из шляпы фокусника. Но какого черта она тут делает?
– Да ладно тебе, не нервничай. Я ж просто... Дай, думаю, взгляну на старую любовь, а вдруг да оживет в душеньке моей. Или в твоей? Вдруг бы да увидел, влюбился, поженились бы и жили как в сказке, долго и счастливо.
Она расхохоталась. И от смеха этого у Влада побежали мурашки по коже. Любить? Любить он не способен. И она тоже. Рыбак рыбака, как говорится. У Василисы глаза перегоревшие, выжженные, как окна в пустоту, из которой выколупали душу.
– На самом деле извини, что я так, без приглашения. Иногда просто очень хочется заглянуть в прошлое. И заглядываешь. И в очередной раз убеждаешься, что ничего-то в нем не изменилось. Все, происходящее здесь и сейчас, неважно. Нету сейчас. Нету завтра. Есть только вчера. И хоть в кровь разбейся, но ни на минуту, ни на мгновение этого вчера не изменишь! Понимаешь? Ты же должен меня понять!
Сумасшедшая. В эту деревню явно тянет безумцев, словно кто-то свыше нарочно ведет их сюда, выставляя на пути Влада пешками из прошлой жизни. Память пробуждает?
– Извини. Рад был встрече и пообщаться. Извини.
– Да нет, ничего, – странным тоном произнесла она. – А ты мне должен. Ты не представляешь, сколько всего мне должен. Но мы рассчитаемся, не волнуйся. А вообще ты куда собираешься? Ты слишком слаб, чтобы куда-то ходить, и я как врач, а я врач, и тут без шуток, настаиваю на постельном режиме.
– Да иди ты!
– А вот это уже невежливо, – палец уперся в нос Влада. – Совсем невежливо. Разве можно так с дамой? Тем более что дама вполне способна помочь. Если ей расскажут, что нужно делать.
Помощь Владу не помешала бы. Сейчас он сам себе напоминал куклу с негнущимися руками-ногами.
– Я должен найти одного человека.
– Неужели? Надо же какое совпадение. – Василиса помогла надеть куртку и завозилась с молнией. – Я вот тоже одного человека ищу. Знаешь, по-моему, это моя планида – кого-то искать. Сначала Мишку, потом...
– Алену?
