Дарья Калинина - Готовь завещание летом
Первым от гипноза очнулся сам следователь.
– Может, вы и говорите правду насчет былой любви вашего брата к его жене, – сказал он. – Но я хочу знать, каковы были их отношения в настоящем? Знал ваш брат про завещание, написанное в пользу других людей?
– Знал, я думаю. Марго была не из тех, кто что-то станет скрывать от любимого. Разве что она неосознанно забыла об этом упомянуть.
– Она забыла, а он случайно заметил, вспылил и убил ее!
– И снова вы переводите все в плоскость денег. Это же пошло, поймите! Деньги далеко не главное, что есть в этой жизни. Деньги – это нечто эфемерное. Сегодня они у тебя есть, завтра нет. Потом они опять есть. Конечно, хорошо, когда не надо думать о том, что будешь есть на обед, а просто знать, что обед у тебя будет. Но ведь у Марго и Никиты как раз такая жизнь и была. У них были они сами, а это для них главное.
– Вы нам тут вашего брата каким-то ангелом небесным рисуете, а между тем нам точно известно, что он забрался в квартиру чужого человека!
– Никита всегда любил приключения. Но сердце у него доброе, поверьте.
– Этот человек с добрым сердцем вскрыл дверь чужой квартиры, обыскал ее, да еще и порядком наследил в доме. Что он там искал?
Данила, до сих пор совершенно честно и открыто смотревший на следователя, внезапно отвел глаза.
– Говорите, если знаете!
– Как только брат позвонил мне и сказал, что Марго убита, что он был в нескольких километрах, когда это случилось, с тех самых пор я пытаюсь понять, что могло произойти.
Услышав это, следователь искренне удивился:
– Как в нескольких километрах? Нам ваш брат сказал, что он узнал о смерти жены от ее соседей.
– Мы говорили с Никитой совсем недолго, – поспешно произнес Данила. – Вероятно, я не так понял. Брат был в сильном смятении. И он лишь сказал мне, что Марго убита, а он сам в городе, не знает, на что ему решиться.
– И это все?
– А еще раньше он сказал, что Марго неисправима. И напоследок она решила покуражиться над своим Мазуренко и без этого уезжать не хочет.
– Покуражиться?
– Ну да, подшутить над ним. Сорвать мероприятие, которое он тщательно готовил, – скачки.
– Это как же? – невольно заинтересовался следователь, а уж Толя и вовсе навострил уши, слушая рассказ Данилы.
– Марго должна была сыграть роль приманки. Она и еще двое ее компаньонов должны были обчистить конюшню одного человека. Увести оттуда его лучшего коня, чтобы тот не мог участвовать в скачках. Так Марго собиралась сорвать скачки, в которых осточертевший ей до зубной боли Мазуренко был сильно заинтересован.
– Она его что, ненавидела?
– Просто он ей надоел. И ей хотелось подшутить над ним напоследок. К тому же за эти годы она очень многое узнала о делишках своего любовника, чтобы начать его откровенно презирать. Как личность он совершенно разложился. Она мне жаловалась, что от него даже уже воняет, как от трупа.
Ну, так и не встречалась бы с таким. Но, видимо, что-то такое было в этом жирном Мазуренко, раз Марго все же оставалась его любовницей. И все присутствующие в комнате даже знали имя этой вещи. Деньги! Именно деньги, которые имелись у Мазуренко и которые он, что немаловажно, тратил на свою любовницу, и были тем якорем, что держал ветреную Марго возле ее солидного любовника.
– Но живя чужой и такой для нее нехарактерной жизнью, постоянно играя чужую роль, Маргарита постепенно возненавидела и себя, и свою жизнь, и Мазуренко.
– Вы так хорошо знаете, что она чувствовала в последнее время, – задумчиво заметил следователь. – Скажите, вы с ней были очень дружны?
– Очень. И… И хорошо, я вам скажу всю правду. Марго никогда не обрывала со мной связь. Она звонила мне то и дело. Нет, она не говорила, где именно она находится. Но она рассказывала мне о своей жизни, своих чувствах, своих переживаниях.
– И о том, что она затеяла напоследок насолить своему любовнику, тоже?
– Да. И мне это сразу как-то не понравилось. Сомнительная какая-то акция. Я ей сразу так и сказал. Все-таки кража чужого имущества – это уголовное преступление. А конь – это определенно чье-то имущество.
– И очень недешевое. Но кто были те люди, которые собирались украсть коня?
– Я так понял, что это были люди другого депутата – Ефимова, желавшего побольней ущипнуть своего врага и постоянно следящего за ним. В общем, один из этих ребят подкатил к Марго. Начал издалека, мол, не надоел ли тебе твой жирный папик? А когда Марго сказала, что уже выть хочет от пузана, тот предложил ей это дело.
– И давно это было?
– Сговорились они еще до приезда Никиты, это точно. Потому что когда он приехал, он узнал о планах Марго, и они ему тоже не понравились, Марго заявила, что уже дала свое слово, и повернуть назад ничего нельзя. И еще сказала, что ребята очень ей симпатичны, что она многое им о себе рассказала, они ей очень сочувствовали ей.
– За что же?
– За то, что ей – безумно талантливой цирковой актрисе – ради того чтобы выжить, приходится терпеть рядом с собой присутствие скучного толстяка. Да еще и не просто терпеть, но и постоянно врать ему о своем прошлом, врать о своей настоящей работе, дабы лишь потрафить больному честолюбию Мазуренко.
Ну да, Марго рассказывала Мазуренко о себе как о театральной, а не цирковой актрисе. Наверное, он требовал от нее подробностей, которые Марго и приходилось для него изобретать. Сначала эта игра ей нравилась, но потом перестала доставлять удовольствие, стала раздражать своим однообразием.
– Разумеется, Никиту слова Маргариты не убедили, и он, разумеется, продолжал возражать. Тогда она пустилась на хитрость. Притворилась, что отказалась от участия, а потом попросту удрала от моего брата. Когда Никита спохватился, что ее слишком долго нет, наверное, Марго была уже мертва.
Итак, теперь следствию были известны люди, участвующие в краже Жеребчика. И если убийцу бедной Марго вычислить пока не удалось, то их они могли взять за жабры. Что касается убийства Марго, то Никита определенно был не тем человеком, который был нужен полиции.
И все равно кое-какие успехи у полиции были. И теперь Толя откровенно хвастался ими перед друзьями.
– Мы не стали пока что задерживать Железняка и его сообщника. Просто побеседовали с его друзьями. Двое из них признались, что Железняк спьяну что-то болтал об успешно выполненном задании. А потом начал разглагольствовать о том, с какого боку лучше всего подходить к лошади, чтобы она тебя не укусила. Смеялся и подтрунивал над приятелями, что они этого не знают, а вот он знает. Мол, ему совсем недавно довелось это узнать. А когда мы осмотрели его машину, то нашли вот это.
И Толя показал простой кусочек картона – визитку, на которой была реклама фирмы, предоставляющей различные автомобили напрокат. В числе прочих значились и фургоны для перевозки крупного скота и лошадей.
– Надо немедленно звонить им! – воодушевился Василий Петрович. – Может быть, они знают, где мой Жеребчик! Может быть, он даже еще жив!
Инга открыла рот, чтобы предостеречь Василия Петровича от напрасной, быть может, надежды, но умолкла, заметив молящий взгляд Алены. Василий Петрович между тем уже разговаривал с представителем фирмы. И вот редкий случай – от волнения у него сбился и задрожал голос, а под конец он вообще запутался в том, что говорил. И тогда трубку взял у него Толя, у которого не было столь личного интереса в этом деле. Поэтому он говорил сухо, обстоятельно и очень скоро все подробно выяснил.
– Перевозку наняли двое молодых людей. Договор аренды оформлен по всем правилам после предъявления паспорта. Это точно наш Железняк.
– Вот гад! – с чувством произнес Ваня. – То-то я все думал, отчего ночью собаки не лаяли? А теперь все понятно. Этот Железняк у нас на конюшне много раз крутился. И с собаками играл, они к нему и привыкли.
Но Василия Петровича больше волновал другой вопрос.
– А фургон? Где он сейчас?
– Они вернули машину точно в срок.
– А Жеребчик?
– Увы, хотя фургоном безусловно воспользовались по назначению, следы пребывания там лошади имелись, но самой лошади в фургоне уже не было.
– Но… но где же он?
Руки у Василия Петровича затряслись. Губы дрожали. И Толя поспешил его успокоить.
– Мы немедленно арестуем Железняка за кражу или соучастие в краже вашего коня.
– Но как мы докажем, что это именно для моего Жеребчика они арендовали фургон? Они скажут, что помогали перевозить какую-нибудь другую лошадь.
– Пусть укажут, какую именно. И тогда мы побеседуем с ее хозяином, а понадобится, так и его слова тоже проверим!
– Но вдруг они не захотят вообще что-либо говорить?
– Уж можете мне поверить, эти голубчики достаточно наследили и в конюшне, и в фургоне. Да, хорошая новость, этот фургон мы можем осмотреть. У них в фирме такая прекрасная привычка – мыть машины исключительно перед подачей. И так как нашим фургоном еще никто не пожелал воспользоваться вторично, он стоит и только и ждет, что мы его осмотрим.
