Алина Егорова - Ведьмино яблоко раздора
– И не надо меня убеждать, что мой муж ни в какой не в командировке! – категорично заявила Ксения. – Я знаю, что вы хотите сказать – то же, что и все: он проводит время с любовницей. Не хочу я в это верить! Слышите! Он нас не забывает и постоянно звонит. Между прочим, на Новый год Дима приезжал. Даше медведя привез, больше нее ростом, а мне сережки подарил. Но в ночь на второе января он опять уехал.
– Ясно, – улыбнулся Леонид. – Могу я взглянуть на «Джомолунгму»? А то любопытно стало, что в ней такого?
– И вы туда же, – вздохнула Ксения. – Сейчас компьютер включу, смотрите на здоровье.
Ксюша усадила оперативника за их общий с Димой компьютер, а сама пошла в комнату на голос проснувшейся дочери.
* * *– За жабры надо брать нашего Володечку и трясти, как грушу, пока не расколется, – уверенно заявил Зозуля по возвращении из Самары. Он хорошенько покопался в компьютере Морозовых, что дало ему основание подозревать Владимира Лакришева в связи с преступником.
– Что у нас на него есть? – остудил пыл оперативника Тихомиров. – Ничего у нас нет! Виртуальную переписку, содержащую полунамеки и какие-то системные прозвища вместо имен, к делу не пришьешь.
– Вот и я о том же. Пока пришить Лакришеву нечего, но если его как следует тряхнуть…
– Ну-ну. Попробуй. Только ты мне ничего не говорил, я ничего не слышал, – заранее отбоярился следователь.
* * *Володя считал себя лучше многих. Хотя бы уже потому, что он не курил. Даже никогда не брал сигарету в зубы. Сумел устоять от соблазна, когда в шестом классе вместо алгебры они с пацанами прятались под крыльцом у запасного школьного выхода. Лидер классной шайки Витька, загадочно ухмыляясь, достал из кармана утащенные у отца сигареты. Широким жестом, подсмотренным в кинофильме, Витька предложил угоститься всем желающим. Отказываться было «западло», поэтому каждый взял по сигаретке, даже щуплый ботаник Сема протянул к пачке свою ручонку. Сему в тот раз занесло к ним под крыльцо случайно. Он отводил в детский сад младшую сестру и опоздал на урок. Опоздание было серьезным – урок шел уже двадцать минут, и заходить в класс интеллигентный Сема не решился. Чтобы не нарваться на завуча, он побрел на задний двор, где и повстречал ватагу пацанов во главе с Витькой. Кроме Витьки, никто раньше курить не пробовал, но особо и не стремились – только хорохорились для вида. Витька и сам курил только в третий раз, и это занятие ему не нравилось, но он старательно держал фасон.
Мальчишки разобрали сигареты, закурили, закашлялись. «Ничего-ничего», – подбадривал Витька.
– А ты чего не куришь? – обратился он к Володе, который мусолил в руках сигарету.
– А я не хочу! – пискнул Лакришев, испугавшись собственной дерзости.
– Не хочет он! Ишь, самый умный нашелся. Дрейфишь, так и скажи!
Под хохот и тычки Володя выскочил из-под лестницы.
– Зачем тогда сигарету брал, дебил? Теперь должен будешь.
– Вот, возьми, мне не надо, – боясь приблизиться, протянул Лакришев слегка помятую сигаретку.
– Ты рехнулся?! Чтобы я после тебя что-то в руки взял?! Завтра принесешь целую пачку!
После этого случая Володю в классе стали избегать. Сигареты он, конечно же, не принес, ибо взять их ему было неоткуда. За что и был бит Витькиной компанией в ближайшем от школы дворе. Что его тогда, под крыльцом, дернуло пойти против всех, Лакришев не знал. Уж не стремление к здоровому образу жизни – это точно. Володя раньше и сам подумывал начать курить, чтобы чувствовать себя взрослым, но вот когда стали курить все, его душа взбрыкнула: он – не все, он индивидуальность.
Со спиртным вышла похожая история. Володю пригласили на день рождения, отметить тринадцатилетие его троюродного брата Борьки. Брат жил в области, в деревне, и когда у Лакришевых еще своей дачи не было, они иногда приезжали к дальней родне в деревню. Ездили туда редко, поскольку чувствовали себя там неловко и понимали, что придется платить той же монетой – принимать деревенских родственников в своей городской квартире, а этого делать не хотелось. Но лето и жара брали свое, и Лакришевы принимали неудобное предложение, ехали на выходные в деревню. Свежий ветерок, закатное солнце, багряный горизонт, пряный запах трав, шашлык и домашнее вино. «Огурчики свои, парниковые, не какие-то там магазинные заморыши», – нахваливала снедь хозяйка. Огурцы и в самом деле были славными – пупырчатыми, сочными, хрустящими. И картошка отличная, и лучок, и грибы… Накормленные и чуть пьяные, убаюканные треском костра и стрекотанием сверчков Лакришевы приходили в благодушное расположения духа и думали, что и черт с ними, пусть родня приезжает.
На Борькин день рождения его мать сама поставила на стол бутылку своего фирменного вина.
– Все равно попробуете. Уж лучше пейте свое, без химикатов.
Борька, распираемый собственной значимостью, разлил вино гостям – таким же детям, как и он сам. Ребятня одиннадцати-тринадцати лет смотрела на именинника с уважением – им матери собственноручно спиртное не ставили. Пятнадцатилетний Володя в той компании оказался самым старшим. От того, что его посадили за «детский столик», он чувствовал себя не в своей тарелке. Лакришев держался независимо, словно он не со всеми, а сам по себе. От вина отказался, дескать, такой слабый напиток он не пьет.
Ближе к ночи, когда гости разошлись, Володя втихаря пробрался на кухню, чтобы попробовать вина. Он нашел только одну склянку, в которой на донышке плескалась темно-желтая жидкость. Осторожно, чтобы не разбудить дом, Володя достал склянку и вылил ее содержимое в стакан. Получилось полстакана, которые Володя незамедлительно выпил.
– Гадость какая! – он помчался к раковине, чтобы выплюнуть выпитое.
Когда утром тетка допытывалась, куда подевалась ее настойка от желудка, Володя стыдливо отмалчивался. Позже он перепробовал всякие спиртные напитки, в том числе и водку. Водка ему показалась совершенно невкусной – горькой и жгучей, так что Володя не понял, отчего вокруг нее такой ажиотаж? Ему больше пришлись по душе ликеры и сладкие вина – он вообще любил сладкое. Состояние легкого опьянения Володе показалось забавным, особенно наступающая после пары бокалов раскрепощенность. Но Лакришев не был бы самим собой, если бы и здесь не нашел чем выпендриться. Володя решил, что он пить не будет. Все пьют, а он не будет. Это станет его отличием от остальных.
Он, Володя Лакришев, здоровый молодой человек, не пьет и не курит – чем не повод для гордости? Кто еще на такое способен – не поддаваться соблазнам, когда они на каждом шагу?
Володя очень удивился вниманию следствия к своей персоне. Он всегда был самым младшим в семье – когда его сестра Томила оканчивала школу, он еще ходил в детский сад. Из-за возраста с Володей носились как с писаной торбой, во всем ему уступали и все прощали. Он так привык находиться на правах ребенка, что, даже став взрослым, продолжал чувствовать себя маленьким. И вот теперь его, «ребенка», допрашивает неприятного вида оперативник. Этот капитан ему с самого начала не понравился своей бесцеремонностью.
Бабка умерла, царствие ей небесное, карге старой, давно было пора, а то черти в аду заждались. Яблоко из сейфа сперли. А он-то тут при чем? Ему что, больше других надо? Вон Томка ныла, что у нее ни авто, ни дорогих украшений, как у других, даже сапог приличных нет. А ему машина не нужна – куда на ней ездить? Да и небезопасное это занятие при наших-то дорогах и чайниках, что прав понакупили и ездить не умеют. Он уж лучше пешком походит – так надежнее. Цацки ему даром не нужны и сапоги тоже. Ему и в кроссовках удобно зимой и летом.
Или дядька Руслан мог сподобиться. Тот еще жук. Ему давно это яблоко покоя не давало, говорил, что надо его продать и деньги поделить. Дядьке Руслану как самому старшему и прямому наследнику, естественно, полагалась львиная доля. Вот кого надо подозревать в первую очередь. Мать и Яську вычеркивать тоже не стоит. Сказать по правде, все хороши. Всем им нужны деньги – низменные меркантильные существа. Помешались на материальных благах: на новый холодильник копят, на телевизор, люстру поменять хотят – старая их не устраивает, не успели купить машину, уже мечтают о другой, которая дороже и престижнее. И так всю жизнь. Никогда не остановятся в своей гонке за комфортом. За это он их презирает. К сожалению, его родственники не одни такие – большинство людей стремятся к обогащению. Серая, ограниченная масса. Но у него есть свой мир, где деньги ничего не значат, имеют значение только ум, ловкость и упорство. Он без устали оттачивает свое мастерство, чтобы победить и доказать всем свою гениальность. Только серая масса этого не оценит. Все по-прежнему будут считать его бездельником, но ему их признания и не надо. Он не станет их ни в чем убеждать, меча перед свиньями бисер. Кто владеет вопросом, тот поймет, тому и доказывать ничего не придется.
