Мария Жукова-Гладкова - Горький шоколад после любви
Веселко захотелось, чтобы идущий рядом мужчина притянул ее к себе, сказал, что знает, какая она ранимая внутри и что внешней бравадой она только маскирует свою незащищенность. Что он понимает, что ей нужно, обо всем догадался, хотя она ему почти ничего не рассказала о себе. Почему-то в многочисленных любовных романах, которые так любила Ольга, и в фильмах, которые она тоже смотрела, все происходило именно так, как она мечтала: убедительно и быстро, но в реальной жизни, сколько бы она ни ждала, у нее ничего не получалось. Она уже устала. Ей двадцать девять. Время истекает.
Фирсов резко притянул ее к себе. Они стояли на берегу озера, скрытые кустом от кого-либо, кто вдруг захотел бы прогуляться той же тропинкой.
– Боже, как ты красива! – воскликнул Алексей. – А в этом платье ты просто сводишь меня с ума! Когда я тогда увидел тебя в нем в магазине… Боже!
Алексей с чувством собственника провел ладонями по тонкому материалу, одна его рука остановилась на груди Ольги, вторая скользнула внутрь выреза на спине, забравшись под пиджак, губы накрыли ее рот. Ольга терпеть не могла, когда к ней относились, как к вещи, считали своей собственностью. Ну и что, что он купил ей это платье? Она же его не просила. Сам захотел!
Фирсов оторвался от нее, тяжело дыша, но его руки продолжали исследовать ее тело, потом он взял одной рукой ее ладонь и опустил на свою возбужденную плоть. Его брюки упали на землю. Алексей пытался справиться с платьем Ольги, не слушая ее протестов, не прекращая целовать и ласкать ее. По всей вероятности, Фирсов считал, что она тут же с радостью отдастся ему – как школьница мальчишке из соседнего двора, – под кустом на берегу озера.
«Ну уж нет! – решила для себя Ольга. – Я давно вышла из того возраста. И предпочитаю на простынях с шампанским до и после».
Она не понимала, как все произошло так быстро – оставался только последний аккорд. Ее тоненькие белые трусики были разорваны и валялись рядом. Фирсов тяжело дышал и стонал, готовый вот-вот завершить дело.
В голове у Ольги проносились тысячи мыслей. Зачем ей это? Зачем продавать себя так дешево? Как она тут оказалась? Как позволила? Она должна вырваться! Алексей на долю секунды ослабил державшие Ольгу руки – и она, воспользовавшись моментом, выскользнула. Она тоже тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки и вырваться из щекотливой ситуации.
– Прости, – сказала она спокойным голосом, который дался ей ох как нелегко. – Мне нужно уйти.
Выражение лица Фирсова было достойно записи на пленку. Да и весь его видок того заслуживал. Потом, когда Ольга вспомнит, как он выглядел в эту минуту, она будет долго смеяться: все его лицо было испачкано ее помадой, брюки болтались вокруг щиколоток, плавки у колен, набухший орган готов к действию… которого не получилось.
– Прости, – еще раз повторила Ольга, отступая, – но мне нужно в туалет.
Она не стала терять времени, опасаясь, что он бросится за ней, и, на ходу поправляя платье, побежала к дому, что оказалось не так-то легко сделать по грунту на высоких каблуках. Но Фирсов за ней не последовал.
Ольга проскочила в дом с заднего хода – того, через который они выходили. Ей никто не встретился ни на улице, ни на ступеньках. У идущего, по всей вероятности из кухни, официанта она схватила с подноса бокал шампанского и осушила его, как воду, постепенно успокаиваясь. Поставив пустой бокал на поднос следующего официанта, она поинтересовалась, где туалет. Ей показали дорогу.
Перед зеркалом в полный рост, висевшим на двери, Веселко привела себя в порядок, сполоснула лицо холодной водой и принялась за изучение содержимого карманов остававшегося у нее на плечах пиджака господина Фирсова.
Ее худшие подозрения оправдались: в бумажнике оказались две женские фотографии – дамы лет сорока—сорока пяти и ее молодой версии, явно дочери этой самой дамы и дорогого друга Алексея. Значит, вариант Алексея как мужа исключался. Она для него – только красивая игрушка во время командировок к Питер. Не пойдет! В бумажнике лежали также водительские права, несколько визиток питерских джентльменов плюс приличная сумма в новых стодолларовых купюрах и значительное количество рублей.
Внезапно Ольга услышала приближающиеся к туалету женские голоса. Она тут же убрала бумажник обратно во внутренний карман и вновь встала перед зеркалом, поправляя прическу. Дверь отворилась, и появились две юные дивы, танцевавшие вместе с приятелем Тихонова, устраивающим политическую жизнь города – или что он там делает. Ольга обратила внимание на то, чего не заметила в зале: у девочек были остекленевшие глаза. Правда, в зале она их не особо рассматривала… Одна подружка извлекла из лифчика крохотную бутылочку с малюсенькой ложечкой, прикрепленной к бутылочке черной резиночкой, открутила крышку, зачерпнула ложечкой содержимое и высыпала себе на ладонь. Это был какой-то белый порошок. Девушка вдохнула одной ноздрей, потом другой, тем временем вторая отмеряла свою дозу той же мерной ложечкой. Ольга обалдело смотрела на них. Она понимала, что происходит, судорожно вспоминая, что же нюхают из этой дряни… Сама она баловалась в их возрасте совсем чуть-чуть – травкой, с тех пор ничего такого себе не позволяла.
– Девчонки, – обратилась она к подружкам, понимая, что те не запомнят сути их разговора, – а как зовут новорожденного?
– Ящер, – сообщила одна, рыжеволосая.
– Славик, – сообщила вторая, блондинка.
– А фамилия?
– А зачем нам его фамилия? – спросила блондинка.
– А чем занимается ваш папик Боря? – продолжала задавать вопросы Ольга.
– А кто его знает, – пожали плечами девушки. – Главное, деньги дает. И коку.
«Ах вот что вы нюхали, красавицы…» – поняла Ольга и оставила юных див, выскользнув в коридор.
Она оказалась под лестницей, недалеко от двери, выходившей к озеру. Только она хотела выйти, чтобы отправиться в основной зал, как услышала голос Фирсова. Ольга была пока не готова к встрече с ним – если вообще когда-то будет готова.
Алексей говорил какому-то мужчине, что считает эту поездку в Питер очень удачной, он успел сделать даже больше, чем хотел. Наверное, скоро приедет еще… Потом снова открылась дверь, ведущая в холл с дверью на улицу и лестницей, по которой можно было попасть на верхние этажи.
– О, привет, Гера! – поздоровался собеседник Фирсова. – Ты что-то припозднился.
– Познакомьте нас со своей очаровательной спутницей! – попросил Фирсов.
«Уже?» – подумала Ольга. С Анютой-то они еще не разведены. Хотя этого следовало ожидать… Тихонов – молодой здоровый мужик, да еще теперь так популярен после этого «Ринга».
Она поняла, что должна незаметно уйти с этой вечеринки. Ольга не представляла, где все это находится территориально. Как отсюда добраться домой? Но у нее полный карман денег – пусть Фирсов заплатит за транспорт! Ольга снова вынула бумажник, приготовила стодолларовую купюру, чтобы расплатиться с попуткой, неизвестно, к кому сядешь, лучше вообще не показывать, сколько денег в бумажнике и что этот бумажник у нее есть.
Но все-таки хотелось взглянуть на спутницу Тихонова. Одним глазком. И Ольга выглянула украдкой.
Это была известная журналистка Юлия Смирнова. Насколько знала Ольга, Анюта ее просто ненавидела. Только Ольга не знала, почему. Теперь поняла. Или решила, что поняла.
Глава 29
Юля
В среду позвонил Астахов и поинтересовался моими планами на вечер пятницы.
– А что? – спросила я.
– Другая бы женщина на твоем месте… – начал Славик.
– Но ты же звонишь мне, а не другой женщине, – напомнила я. – Так что давай ближе к делу. Какую пакость замыслил?
– Ну вот, сразу же «пакость»…
– Опять что-нибудь снимать будем?
– Нет, снимать не будем. Даже категорически воспрещается снимать. День рождения у меня.
– Я тебя заранее поздравляю.
– Нашла с чем, – сказал Славик. – Годы навевают грусть. Столько лет, а я до сих пор холост. Говорят: женатые живут дольше, холостые – интереснее. Выбирай, что тебе больше по душе. Наследников нет… – вздохнул Ящер.
– Я не поняла: ты таким завуалированным образом мне предложение делаешь?
– Я что, больной, чтобы на тебе жениться?
Обмен любезностями продолжался еще какое-то время, потом Славик все-таки сказал, что желает видеть меня у себя в особняке, вернее, в одном из особняков. Отмечать придется – иначе нельзя, хотя ему страшно не хочется. Но люди не поймут. Поэтому он приглашает многих важных фигур нашего родного города. Будет странно, если не пригласит меня.
– Хотя тебе страшно не хочется этого делать, – заметила я.
– Ну, Юленька, далеко не всегда в жизни удается делать то, что хочется. Не мне тебе объяснять. Но тебе, подозреваю, будет интересно. Только повторяю: съемка запрещена. Сама понимаешь, то есть догадываешься, до какого состояния там ужрутся гости. Не надо их потом в таком виде демонстрировать народу. И никаких фотоаппаратов не вздумай пронести. И диктофонов. Мобильный у тебя без камеры, если я правильно помню? Вот его и бери. Если будет с камерой – отберу. Я тебя лично обыщу. Просто приезжай и получай удовольствие. Подарков не нужно.
