Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса
— Если Инга собиралась убить супруга, зачем ей было обращаться за помощью ко мне, потом соглашаться на мое предложение привлечь к расследованию тебя и даже выложить солидную сумму денег? — недоумевал Матвей.
— Она знает, за что платит. Смерть Никонова подала ей идею воспользоваться чьим-то замыслом и тем отвлечь от себя внимание. Кто станет подозревать безутешную вдову, которая заранее взялась за поиски убийцы? Правда, Михаила Андреевича это не спасло, но зато выставило Ингу в выгодном свете. У нее нет алиби на момент смерти мужа: некому подтвердить, что она сидела дома и изнывала от страха за его жизнь. Что ей стоило переодеться, загримироваться и отправиться в подмосковный городок на встречу политика с избирателями, затесаться в толпу…
— Теплинский бы ее узнал.
— В гриме? Вряд ли. Инга — артистка, она привыкла преображаться, менять облик. Пусть она артистка балета, но все же имеет отношение к театру. Впрочем, даже если неверный муж в последний момент и узнал ее, то сделать уже ничего не успел.
Карелин молча обдумал сказанное.
— Что это ты вдруг на нее ополчилась?
— Увидела Ингу в роли сильфиды, — рассказала Астра. — У нее в гостиной все стены увешаны балетными фотографиями. Сильфида, да будет тебе известно, не только дух воздуха… но и жук-мертвоед.
— Н-да… боюсь, это не основание для обвинения в убийстве.
— Конечно. Я буду искать более веские аргументы.
— Значит, Санди оправдана? Бабочка Сфинкс Мертвая Голова больше не указывает на ее причастность к смерти скрипача и политика?
— Возможно, они сообщницы. Одна прикончила Никонова, другая — Теплинского. А теперь у них обеих есть мотив для убийства Игоря Домнина. Он фактически публично разоблачил Ингу на портрете! А Санди охотится за имуществом пасынка. Тут их интересы совпадают.
— Разве Инга и Санди знакомы?
— Не исключено. Однако тщательно это скрывают.
— А Дина Никонова ни при чем?
— Мне не удалось обнаружить связи Дины с насекомыми. Никаких жуков, муравьев, стрекоз и иже с ними. Чего не скажешь о матери погибшего музыканта, Людмиле Никоновой. Девочкой она танцевала в «Хороводе пчел», была солисткой.
– Насекомые! — выразительно воскликнул Матвей. — Ты серьезно? Видишь ли, насколько я могу судить, татуировка в виде бабочки не такая уж редкость. Сильфиды, нимфы, наяды и дриады — обычные для балетной массовки образы, так же, как пчелы, божьи коровки и кузнечики — для детских танцевальных ансамблей.
Астра развела руками. У нее не было возражений.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что если Людмила Никонова в детстве или отрочестве танцевала пчелу, то из-за этого пострадал ее сын? Много лет спустя его убили! — продолжал Карелин. — И это каким-то образом связано с «Хороводом пчел»?! По-моему, бред. Прости, но…
— Бред, — подтвердила Астра. — Не спорю. Мать Власа не укладывается в мою версию с насекомыми. Этому существует объяснение. Я еще не выяснила какое.
Они молча смотрели друг на друга. Он — все сильнее проникаясь к ней снисходительной нежностью, она — с непреклонностью безумца.
— Сфинкс присылает свои письма вместе с цветами лилий, — первой нарушила молчание Астра. — На языке символов лилии олицетворяют чистоту и невинность, которую женщина сберегает для возлюбленного и приносит ему в дар. А тот за любовь платит предательством, чем подписывает себе приговор. Жестоко? Но где любовь, там и кровь. Мужчины из ревности убивают подруг, те берут с них пример, и колесо зла набирает обороты.
— Лилии — не улика.
— Согласна. Кстати, Домнин поделился со мной неутешительным известием: Мурат, любовник Александрины, тоже получил письмо от Сфинкса. Мне срочно нужно с ней поговорить. Поспособствуешь? Ты же как-никак вошел к ней в доверие.
Новость ошеломила Матвея. Колесо зла набирает обороты, в этом Астра права.
— Хорошо, попробую, — пообещал он.
— У меня есть соображения по сему поводу. Санди затеяла опасную игру: она решила одним махом покончить с пасынком, который для нее как кость в горле, и избавиться от свидетеля — Мурата. Он мог что-нибудь заметить невзначай.
— Не делай из нее монстра, — покачал головой Карелин. — Она просто очень красивая и очень любвеобильная особа, алчная, расчетливая стерва, воплощение порока, но не зла. Ее стихия — телесные эмоции, а не возвышенные чувства. Санди способна на мелкие пакости, не больше.
— В тебе пропадает талантливый адвокат. Почему ты ее защищаешь?
— Она называет жизнь сладостным кошмаром. Это выражение не из лексикона убийцы.
— Смотря какого…
* * *Звонок Баркасова застал Астру врасплох.
— Вы меня помните, подруга коллекционера? — с приторной любезностью проворковал в трубку комик. — Мой приятель продает чудесную копию Кнопфа. Ему нужны деньги.
— Копию?
— Да, но приобрести подлинник этого художника чрезвычайно трудно. Работа, которую я предлагаю, великолепна: она повторяет одну из самых известных картин Кнопфа — «Ласки».
— Мой друг не интересуется копиями, — отстреливалась Астра.
Баркасов настаивал.
— Из всякого правила бывают исключения, — уговаривал он новую знакомую. — Вы сначала взгляните на картину, а потом решайте. Давайте встретимся, и я покажу вам эту потрясающую вещь.
Астра подумала, что, пожалуй, следует принять его предложение. Ей и Матвею может понадобиться еще раз посетить клуб «Ар Нуво», поэтому нельзя разрушать легенду. Да и Баркасов с его знанием богемы пригодится как источник информации.
— Хорошо, — сдалась она. — Куда нам приехать?
— Ко мне в студию. — Он назвал адрес.
— Я перезвоню.
Астра набрала номер Матвея. Он ответил не сразу, приглушенно и с легким раздражением:
— Я в бюро. У меня клиент.
— Нужно срочно съездить к Баркасову, — не терпящим возражений тоном заявила она. — Он предлагает тебе купить копию Кнопфа.
— Я занят!
— Кто из нас коллекционер?
Трубка настолько ощутимо источала флюиды недовольства, что Астра отставила ее на некоторое расстояние от уха.
— Ладно, черт с тобой, — прошипел Карелин. — Куда ехать?
— К нему в студию, на Гончарной.
— Через часик подскочу.
— А я? Меня тоже возьми.
— О-о! Лучше я один сгоняю, — взмолился он. — Туда и назад. Исключительно с целью поддержания имиджа.
Астра как будто не расслышала.
— И… знаешь что? Твоя машина не подойдет… несолидно. Я попрошу у папы «мерс» с водителем.
Она отключилась раньше, чем Матвей разразился возмущением. «Чем плох мой «Пассат»? — обиженно думал он. — Новехонький, последняя модель! Эта барышня с ее замашками…»
Господин Ельцов ни в чем не отказывал своей дочери. Не отказал и на этот раз. Он несказанно обрадовался ее просьбе, и через двадцать минут черный красавец-автомобиль с шиком подкатил к конструкторскому бюро «Карелин».
Матвей уже ждал на улице. Он плюхнулся на заднее сиденье рядом с Астрой и приказал шоферу:
— Гони! У меня времени в обрез.
— На Гончарную, Миша, — кивнула она, улыбаясь парню за рулем. — Рада тебя видеть.
— Я тоже, Астра Юрьевна.
На ней было манто из шелковистого каракуля и рыси; волосы приподняты и собраны, в ушах качались серьги с белыми и желтыми камнями. Матвей понял, что часть гардероба успела незаметно перекочевать из квартиры Ельцовых на Пятницкой в его полупустой шкаф.
— Это для дела, — тут же откликнулась Астра, читая его мысли.
Он молча отвернулся и уставился в окно. Зимний пейзаж старых московских улиц был особенно хорош в ясную морозную погоду: белый снег, заиндевелые деревья, розовая дымка, пастельные фасады домов. А на Гончарной блистала на солнце красными стенами, белыми кокошниками, золотым куполом в окружении синих главок церковь Успения Богородицы. Глядя на нее, Матвей на миг забыл о том, куда и зачем они едут. У церкви на морозе просили милостыню нищие старухи, укутанные в грязные пальтишки и дырявые платки.
Ему вспомнилось, как страшно давно, в такой же точно холодный солнечный день подавал он горстью монеты, щедро насыпая их в дрожащие заскорузлые ладони нищенок. В двух шагах от входа в храм вихлялся, издавая глумливые вопли, юродивый. Только вот где это было? Неужто здесь?
— Идемте, ваше сиятельство… — окликнули его курсанты навигацкой школы, в которой он преподавал.
Он, одетый в камзол и подбитую соболем шубу, обернулся. Молодые парни стояли в ожидании, потирая от холода руки… Опять пришло ощущение, будто он — Яков Брюс: петровский вельможа, фельдмаршал, чернокнижник и кудесник…
«Мерседес» миновал церковь и остановился у дверей с полукруглым козырьком и табличкой «Студия П. А. Баркасова».
