Марлон Джеймс - Краткая история семи убийств
Бог ты мой, с каждым днем я все больше напоминаю своей риторикой Генри Киссинджера…
– Сэлли?
– Да, сэр.
– Ты можешь навести справки, куда пошел Луис Джонсон?
– Сей момент, сэр.
Я отпускаю кнопку громкой связи и оглядываю мой стол. Жена у меня ни разу не пересекала порог этого кабинета, а вот Киссинджер – да, ты слышала, дорогая? Поцелуй меня в бедро! В январе, первые дни по приезде сюда, моей первейшей работой было нянчиться с Генрихом (как его все называют за глаза), недельное пребывание которого на Ямайке как-то не складывалось. А сегодня по дороге к парикмахеру, после очередной мирной драчки, моя жена повела себя поистине странно. Она на меня посмотрела. Во всяком случае, мне так подумалось. Я все время пялился перед собой на дорогу, направляясь вверх по Хоуп-роуд в Мону, но на сегодня я научился четко улавливать, когда на меня смотрят. Так вот она, судя по всему, посмотрела на меня и сказала:
– Знаешь, какое слово, как я выяснила, меня прикалывает? Вот прямо-таки нравится, пусть и не в прямом смысле, но заставляет хихикать, когда я его слышу. А, Барри?
– Нет, дорогая.
– Непристойный. Не-при-стой-ный. Одно из тех словечек, которое используют некоторые люди вроде тебя. Я раньше даже не обращала внимания, в какой я, можно сказать, интимной близости сосуществую с этим словцом: не-при-стой-ный. Не проходит и дня, чтобы я не сталкивалась или хотя бы не раздражалась чем-нибудь непристойным.
– Уау. У нас уже формируется свой словарь. Дань благодарной памяти Йельскому университету.
– У всех свои причуды. Но знаешь, Барри, меня всегда пробивает на «хи-хи», когда кто-нибудь из таких, как ты, произносит это слово, особенно во время интервью.
– Во как. Что, по телику опять давали Киссинджера?
– Нет, на этот раз все банальней. Посол, к которому у меня сильнейшая антипатия. И в прошлый вторник он на деловом собрании сказал, кажется, мужу Нелли Матар: «Голословные заявления о дестабилизации ложны и непристойны».
– Понятия не имел, что леди твоего круга говорят за ланчем о политике.
– А о чем нам еще говорить? Ни у кого из вас нет члена таких размеров, чтобы он был предметом разговора.
– То есть?
– Ага, ты все-таки меня слышишь. Ха. Ну, а если серьезно, то что за ерундистикой ты здесь занимаешься? Будь хоть раз серьезен, Барри. Понятно, я бы лучше расспросила жену Луиса Джонсона, но бедняжка нынче опять запнулась и стукнулась лицом о перила. Вот и…
– Мы следуем туда, куда нас посылает правительство Соединенных Штатов.
– Ой! Дорогой мой, я же не сказала «мы». Я сказала «ты». Про меня говорить нечего: я здесь транжирю время и тешусь чем могу. А вот ты, ты что здесь делаешь? Чем занимался весь истекший месяц? Честное слово, лучше б уж ты имел любовницу. Я была бы, пожалуй, за.
– Я тоже.
– Не льсти себе, Барри. Те дни для тебя пролетели.
«Летела б и ты на хер, вслед за ними».
– Так что ты все-таки здесь делаешь? Выкладывай, удар за ударом.
– Хм, хорошо сказано: удар за ударом.
– Ну а что? На дороге пусто, а ты за несколько недель не сказал мне ничего интересного.
– Ты хочешь от меня разглашения конфиденциальной информации?
– Барри, лучше скажи. Или готовься ближайшие три года спать с открытым глазом, так как, поверь мне, я ведь все равно докопаюсь. Ты же знаешь, какая я становлюсь, стоит мне на что-то настроиться.
– Тебе что, пересказать на память служебную инструкцию?
– Я немногая из немногих, кто понимает между слов, ты не забыл? У меня есть теория: мужчина не всегда получает ту жену, в которой нуждался или хотел бы, – но он всегда получает ту, которую заслуживает. Я не уверена, что женщина об этом того же мнения. Но в некоем извращенном смысле это одна из черт, которые мне в ней исконно импонируют. «Извращенном» – это потому, что любой нормальный мужик, даже пассивный, на этом месте отвесил бы своей глупышке оплеуху.
– Чем, по-твоему, мы занимались в Эквадоре?
– Бог ты мой, Барри. Я знаю, что ЦРУ…
– Контора.
– Чш-ш-ш. Ясное дело, Контора. Так вот я знаю, что Контора – это не какой-нибудь фонд помощи иностранным государствам от Белого дома. И если вы находитесь в стране, то ей, вероятно, не светит ничего хорошего.
– Извини?
– Извиняйся сам. Ты не пакуешь в спешке детей при каждом переезде.
– Дети. В Эквадоре Айдена у нас еще не было.
– А в Аргентине уже был. Чем же ты там таким занимался и как это связано с той хренью, которую твой шеф втусовывал мужу Нелли Матар?
– Он мне не шеф.
– Да? Я такого от него не слышала.
– Ты в самом деле хочешь знать?
– Да, Барри. Я в самом деле хочу знать.
– Директива задач ЦРУ по Эквадору.
– Ага.
– Приоритет «А».
– Бог мой, ты сейчас в самом деле начнешь пересказывать мне инструкцию?
– Гм. Приоритет «А»: собирать и докладывать разведданные по силам и намерениям коммунистов и иных враждебных политических организаций, включая международную поддержку и влияние в правительстве Эквадора. Приоритет «Б»: собирать и докладывать разведданные о правительстве, силах и намерениях диссидентских политических группировок. Поддерживать высокий уровень агентуры в правительстве, органах безопасности, правящих и оппозиционных политических партиях и особенно среди оппозиционно настроенного военного руководства.
– Я услышала достаточно, Барри. В самом деле.
– Приоритет «В». Пропагандистская и психологическая война: распространять информацию для противодействия антиамериканской пропаганде, нейтрализовывать коммунистическое влияние в общественных организациях, создавать альтернативные структуры. Поддерживать демократических лидеров.
– Я вышла замуж за автомат. Какое отношение, хоть каким-то боком, это имеет к Ямайке?
– Устав у Конторы всего один, дорогуша. Безразмерный, но один на всех. Может, тебе следует внимательней поглядеть вокруг.
– Я гляжу. Поэтому тебе и не верю.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего из этой белиберды не объясняет того, что здесь происходит.
– Двенадцатого января «Уолл-стрит джорнал» назвал Народно-национальную партию Ямайки во главе с Майклом Мэнли самым бездарным из всех прозападных правительств. Февраль – «Майами геральд»: «Ямайка копает себе обрыв». Март – и Сэл Резник из «Нью-Йорк таймс» пишет, что ямайское руководство дает Кубе муштровать свой полицейский контингент и заигрывает с элементами из «Власти Черных». Июль – «Ю Эс ньюс энд уорлд репорт» сообщает, что премьер-министр Ямайки Майкл Мэнли держит курс на коммунистическую Кубу, а «Ньюсуик» заявляет, что на Ямайке находится свыше трех тысяч кубинцев. Резник…
– Боже правый, да хватит об этой болонке Сэле Резнике. Что до кубинцев, то я их здесь не вижу. Мексиканцев и венесуэльцев – да, определенно, но не кубинцев.
– Мерзавец попросил товарный кредит на сто миллионов, а затем решил, что может срать нам на голову, чокаясь в десны с коммуняками? Тогда не проси кредита, штырь тебе в сраку! Ничего, блин, не проси. И хлебало закрой насчет социализма.
– Социализм-то у него шведский.
– Шведский-фуетский… Что-то ты слишком много знаешь, дорогая.
– А ты сквернословишь как сапожник, дорогой.
– Все «измы» ведут к коммунизму.
– Это кричалка, которой тебя научили в Йеле? «Смерть коммикам»? Я давно за тобой замужем, Барри. Очень давно. И знаю тебя насквозь. Когда ты не попадаешь прямым выстрелом – то есть почти всегда, – ты норовишь обдать оппонента поносом.
– Не понял?
– Да чего тут понимать. Кое-что из этого… из того, что ты говоришь… вроде как имеет смысл. Мне кажется. Но это… нет. Нет. Или ты мне что-то недоговариваешь, или же что-то недоговаривают тебе… Боже, какая же ты штафирка. Второразрядный клерк.
– Что ты имеешь в виду под что-то?
– Нечто большее. Завязано все на экономике, это верно, и растет как снежный ком. Но мы-то здесь всего десять месяцев, Барри, а все эти твои мелкие игралки составляют от силы года три; шесть, если считать все то время в Южной Америке. Нет, здесь что-то другое. Буквально вьется в воздухе. Натуральная мистика.
– Что это, мать твою, означает?
– Даже объяснять тебе нет смысла… Стой, приехали.
Папа Ло
Солнце всходит и присаживается в небе на корточки, как будто ему некуда податься. Хотя всего десять утра, жара уже вползает в дом. Сначала через кухню, которая ближе всего к выходу, затем в гостиную – с востока на запад, от кресла к креслу, так что когда я приседаю на тахту возле окна, то чуть не вскакиваю. Покоя так и нет. Священник на исповеди говорил, что человек вроде меня мира не знает и не узнает никогда, и я это принимаю. Но что-то насчет сегодня точит сердце по-особенному и имеет какое-то отношение к Джоси Уэйлсу. Через две недели выборы, и Джоси встречается с Питером Нэссером и Кубинцем, которого я не видел с января. Понятное дело: ЛПЯ нужна победа над страной, и ради нее они пойдут на все.
