Татьяна Устинова - Жизнь, по слухам, одна!
Город царей! Каких таких царей?!
Значит, сумка стоит на комодике справа. Генка войдет потихоньку, вытащит трубку да и уедет. Его женушка скорее всего вовсе ничего не заметит – после вчерашнего она наверняка находится в обмороке и собирается на тот свет следом за подругой.
Хоть бы скорей туда отправилась, что ли, избавила Генку от необходимости заниматься грязной работой!
Это выражение – «грязная работа» – он почерпнул в одном очень неплохом детективчике. Там герой тоже печалился, что вынужден заниматься грязной работой.
Генка чувствовал себя отчасти героем, отчасти загнанным в угол волком, который огрызается и скалит зубы, мечтая вырваться на свободу.
Волком чувствовать себя было приятно. В этом было что-то очень мужское.
Так, хорошо, а если дурехи дома нет? Что тогда?
Наверное, и в самом деле ничего, придется просто подождать. Рано или поздно она заявится, быть такого не может, что ее уже нашли и арестовали.
Господи, как все будет прекрасно, когда ее арестуют! Как он, Генка Зосимов, будет счастлив, как свободен! Все станет легко и хорошо, все начнется сначала, и это новое будет гораздо, гораздо лучше и правильнее старого!
Телефон зазвонил, когда он уже выехал на Каменноостровский.
Генка вздрогнул, мигом вспотевшая рука поехала по обшивке руля.
Кто это может быть? С работы? Что соврать? А если нет?! Если это… из милиции?! Или… или…
Звонила Ася.
Ася, ниспосланная ему небесами, чтобы обратить и спасти! Ася, чистая, свежая, похожая на порыв прохладного ветра в жаркий июльский полдень! Ася, которая смотрела на него прозрачными и чистыми глазами олененка Бемби!..
Телефон звонил. Генка упивался мыслями.
Ася, которая никогда не разрешала себя провожать, которая была таинственна, как ночная греза, которая никогда и ничего у него не требовала, кроме нежности и понимания, а по части нежности и понимания Генке просто нет равных!..
Телефон звонил.
Господи, да что ж он не отвечает-то?!.
– Да, – сказал Генка нежно. Ему показалось даже, что из трубки запахло ее духами.
– Это я, – негромко сказала Ася. – Привет. Ты где-то едешь в своей большой машине по большому городу?
– Я еду в своей большой машине по своему большому городу, – заходясь от счастья, подтвердил Генка. – А откуда ты знаешь?..
– Я слышу, как работает мотор в твоей большой машине.
– Как давно ты мне не звонила!..
– Разве давно?
– Очень давно!
– А ты скучал?
– Я думал о тебе каждую минуту. Нет, каждую секунду.
Самое главное, в этот момент Генка Зосимов искренне верил в то, что думал об Асе каждую секунду. Как это у него получалось, он и сам не знал, но получалось.
– Я была занята, – объяснила Ася очень серьезно. – И не могла тебе позвонить.
– А ты думала обо мне? Хоть чуточку?
Она засмеялась, кажется, немного грустно.
– Я же тебе звоню…
– А что это значит?
– А это значит… Ничего это не значит!
– Ну вот, – огорчился Генка. – Ничего не значит! Мы можем с тобой сейчас встретиться? Ты в городе? Или там, у себя в Гатчине?
Она сказала, что в городе, но задержится не слишком долго.
– Ты же знаешь, – добавила она, – я надолго не могу.
– Тогда давай…
Он посмотрел на часы, выкручивая руль. Да, да, про то, что его послали «на дело», он отлично помнил, но «дело» никуда не денется, если он просто попьет где-нибудь в центре кофейку! Всего полчаса это займет! Ну, может, чуть побольше! А телефон можно забыть в машине, или вытащить из него батарейку, а потом сказать, что разрядилась, или придумать еще что-нибудь!
Что такое?! Имеет он право на личную жизнь или не имеет?!
– Тогда давай встретимся в кофейне на Разъезжей? Только прямо сейчас! Можешь туда подъехать? Или давай я за тобой заеду, куда скажешь! И не говори, что не можешь, малыш!
И этот самый «малыш» выговаривался у него естественно и совершенно серьезно, как будто не было в нем никакой первобытной пошлости. Еще Генка говорил всем своим женщинам «лапуля» и «зая» – и это у него выходило легко, и «лапули» и «заи» всегда радовались, им нравилось!..
– На Разъезжей? – будто сомневаясь, переспросила Ася. – А где там кофейня?
– Ну, как же, дом шесть! Там подают отборный ямайский кофе! Самый лучший в Питере.
На самом деле Генка кофе не очень любил и о том, что он бывает ямайский, да еще отборный, узнал от Катьки. Выдра и выпь эта Катька, но хоть на что-то пригодилась!
Кофейня на Разъезжей, где подавали отборный кофе, была не слишком дешевой, и Генка прикинул, хватит ли у него денег. Вроде хватает, если особенно не шиковать. Машину заправить тоже надо бы. Впрочем, на заправку он возьмет у Катьки в сумке – телефон возьмет и денежек прихватит немножко.
В конце концов, что тут плохого? И зачем ей деньги?! Ее все равно скоро посадят!
– Тогда приезжай к «Владимирской», – так называлась станция метро. – Я буду тебя ждать у выхода, который слева, знаешь? Я там буду минут через двадцать. Успеешь?
– Конечно, успею! – обрадованно закричал Генка.
Конечно, успеет! Разве может он не успеть к своей единственной, ниспосланной ему в утешение, к своему пугливому олененку, к своей красавице с неизъяснимыми глазами? Он еще успеет цветочков прихватить, осенних, милых, у каких-нибудь уличных пристанционных бабусь, притащивших свои хризантемы с дачных участков в Павловске!
«Дело», на которое он был послан, перестало его волновать совершенно, все мысли переключились на Асю и предстоящую прелесть свидания с ней, и он на самом деле позабыл телефон в машине, когда они выходили возле кофейни!
Ася немного подмерзла, ожидая его, – когда он подъехал, выскочил из машины и выхватил милые осенние цветы, она уже стояла возле выхода из метро, улыбалась замерзшей улыбкой, и равнодушная толпа обтекала ее со всех сторон. В этой толпе смеялись, толкались, громко говорили, как будто она вовсе и не стояла тут же, у дверей, не жалась зябко и трогательно!.. А может, она и не замерзла, просто Генке хотелось так думать, чтобы греть ее ладошки своими большими горячими руками – ох, черт, кажется, это тоже из какой-то книжки, а может, из кино, как и «грязная работа»! – оберегать ее и вести в тепло и вкусный кофейный запах.
Он знал, что у него очень мало времени – Ася никогда не оставалась надолго, – и он постарался использовать это время как следует: выбрал самый укромный уголок и сел так, чтобы ногами, руками, боком касаться своей красавицы. Она улыбалась таинственной улыбкой и чуть отодвигалась от него, когда он становился слишком настойчив.
Она отодвигалась, а он придвигался, и в конце концов она засмеялась – словно серебряные колокольчики зазвенели. От ее губ пахло кофе и вишневым пирожным, и он все целовал и целовал их, а когда она положила узкую ладошку ему на губы, он стал целовать ладошку и никак не мог оторваться.
Кажется, за окнами начался дождь, а потом прошел, потому что вдруг как-то очень по-осеннему посветлело, внезапно и коротко, а потом опять надвинулась темнота, и оказалось, что уже вечер.
Они просидели в кофейне до вечера, а Генка так и не вспомнил о том, что у него «задание», и о том, что «жизнь на волоске»!
Поминутно целуясь, они вышли из кофейни в сырой и мрачный питерский вечер, слегка подсвеченный размытыми желтыми огнями. И огни, и вечер казались Генке необыкновенными.
Огни словно плыли в мелкой водяной пыли, оседавшей на куртках и волосах, и их неяркий свет был как из андерсеновской сказки, и все казалось, что из-за ближайшего угла сейчас выйдут Кай и Герда, держась за руки и постукивая по мостовой своими деревянными башмаками!
– А розы? – с нежной насмешкой спросила Ася, когда Генка рассказал ей про Кая и Герду. – У них должны быть не только башмаки, но и розы!
Ну, хорошо, тогда, значит, из-за ближайшего угла сейчас выйдут Кай и Герда, постукивая по мостовой своими деревянными башмаками, а в руках у них будет глиняный горшок с кустом пышных красных роз!
– Вот так правильно, – похвалила Ася.
Генка посадил ее в машину и первым делом выключил свой мобильный телефон. Чтобы не расстраиваться, он даже не стал смотреть, сколько там непринятых вызовов, сразу нажал красную кнопку, и дело с концом, но глаз все-таки отметил какую-то жуткую, двузначную, хвостатую, как ему показалось, цифру.
Провались все к чертовой матери! Имеет он право на личную жизнь или нет?!
Они ехали очень долго – вечер, пробки. И Генка старался никуда не спешить, подольше растягивая счастье побыть со своим «олененком». Раньше они никогда не были вместе так долго, и счастье от того, что она ему доверяет, что ей с ним интересно, что он нужен, распирало его.
Они ехали и играли в игру. Им было очень весело.
Игру придумала Ася. Он запускал руку в ее сумочку – сокровищницу женских тайн и носительницу особого эротического заряда – и должен был на ощупь определить предмет, который Ася держала в сумке своей рукой..
А потом Ася вытаскивала это самое из сумочки, и они очень смеялись, потому что ему ни разу не удалось определить правильно!